– И что? – С неба что-то валится. Я смотрю вверх – оно прямо над моей головой, и деваться некуда. Я не могу бежать, не могу скрыться, вообще ничего не могу, а только смотрю, как оно опускается на меня. – Он нагнулся вперед и хлопнул ладонями по земле так, что Геслер подпрыгнул. – Вот так. Ты подумаешь, что я просыпаюсь. Но нет. Лежу там, раздавленный, ощущая весь этот вес. Не могу шевельнуться, не могу даже дышать. Геслер бросил кольчугу и ремни. – Поднимайся, Ураган, пойдешь со мной. – Куда? – Идем, капрал, это приказ. Геслер повел Урагана через лагерь, мимо костров, у которых толпились бормочущие солдаты. Они прошли лазарет, где усталые целители занимались волдырями на ногах, вывихнутыми лодыжками и прочим, и двинулись мимо первого из корралей для лошадей. Впереди виднелись три груженых фургона, огромная карета и десятка полтора палаток. Подходя ближе, Геслер крикнул: – Вал! Из-за кареты появилась фигура и двинулась к ним. – Геслер? Дезертируешь из Охотников за костями? Решил примкнуть к «мостожогам»? Умные ребята – легенды здесь не врут. Я учу этих солдат уму-разуму, но они и без всякого обучения все могут – правда. – Хватит болтать, – сказал Геслер. – Где твои две красотки? – Ох, Геслер, они измотались, честно… – Буди их, обеих. У Урагана есть потребности. – Ты имеешь в виду, у вас есть потребности… – Нет, обе – для него. К тому времени как я приду забирать своего капрала, хочу, чтобы его шланг растянулся так, чтобы в лодыжках путался. Я хочу видеть невыразимое блаженство в его голубых глазенках и курчавые черные волосы в его бороде. Скажи милашкам, что я заплачу втрое против обычной цены. – Хорошо, только ты должен подумать о том, что я сказал. Я имею в виду – про дезертирство. – Высшая мера, Вал. – Тогда неофициальный перевод. – Кенеб ни за что не позволит. – Ладно, тогда хотя бы побудь с моим взводом недельку, просто рядом, а? Дашь им совет, еще что-нибудь… – Совет? – фыркнул Геслер. – Например? «Не умирайте, солдаты», «как только почуял опасность, запахнись и застегнись», «оружие намертво прилеплено к твоей паутине». Годится? – Отлично! – Вал, да чем, во имя Худа, ты тут занимаешься? Сапер огляделся по сторонам и схватил Урагана за руку. – Видишь те палатки, большие? Ступай, капрал, и скажи девочкам, что это особый приказ. Ураган нахмурился на Геслера, который нахмурился в ответ. – Я раньше никогда не кувыркался с настоящими толстухами… – Это что-то, – пообещал Вал. – Одну под себя, другую сверху – как подушки. Давай, Ураган, нам с Гесом надо поговорить. – Подушки, да? – Ага. Милые теплые подушки. Шагай бодрее, капрал. Вперед. Когда фаларец убрался, Вал снова подозрительно огляделся и жестом поманил Геслера за собой. – Флакон использует летучих мышей, – вполголоса сообщил Вал, когда они отошли подальше от костра. – Я чуть было не насадил на вертел одну из его крыс, так он теперь действует хитрее. – Что ты такого затеял, что он так любопытен? – Ничего. Честно. – Нижние боги, врать ты совсем не умеешь. – Вот что значит быть легендой, Гес, – отсюда и лесть, и шпионаж. Привыкаешь, и предосторожности становятся естественными. Ну и ладно. Они прошли еще с дюжину шагов – мимо богато украшенной кареты, прочь от слабого света костров, – и Вал направился к кругу низких камней, – Геслер решил, что это основание старой хижины-типи. Они зашли внутрь круга. – Флакон может использовать здесь что угодно, Вал… – Нет, не может. Мой ротный маг запечатал этот круг. Мы проделываем это каждый вечер, для нашего штатного собрания. – Вашего чего? – Я, мои сержанты, капралы и Бадевикт. Ежедневный отчет, понятно? Чтобы оставаться в курсе событий. – Каких событий? – Событий. И кстати, ты слышал что-нибудь о том, что случилось раньше? Геслер пожал плечами. – Кое-что. Были врата, и кто-то прошел через них. Кто-то, от кого разило силой. Вал перестал кивать и затряс головой. – Это понятно: явилось что-то отвратительное – значит, он здесь, в реальном мире. И теперь любой тут может умереть от проклятого ядовитого зуба, от ножа или от чего еще. Я не трясусь от страха, и если придется, я поцелую острие стрелы и прошепчу имя дурачка. Стрела в глазу испортит настроение даже богу. Нет, самое главное – что случилось до того, как он объявился. – Продолжай. – Дело в Худе. – А что с ним? Ах, ну да, вы с ним теперь лучшие друзья – или злейшие враги, – и как он относится к твоему возвращению? – Наверное, не очень хорошо, да теперь уж неважно. Я выиграл. – Что ты выиграл? – Выиграл! Рассекателя нет, он убит! Бог Смерти мертв! Голова отрублена начисто! Труп без улыбки, скок-поскок, по холму катится, дрожит и мигает, подставка для шляпы… – Стой, Вал! Что… кто… но это бессмыслица! Как… – Я не знаю и знать не хочу! Подробности? Наплевать и насрать! Худ мертв! Его нет! – Но тогда кто занимает Престол? – Никто – и все! Правый кулак Геслера сжался. Боги, как же хочется врезать этому улыбающемуся идиоту! Вот только его нос пережил не одну дюжину переломов – Вал вряд ли даже заметит. – Что… – произнес Геслер старательно, – что ты имеешь в виду, Вал? – Я говорю, их целая команда. Держат врата. Ничего еще не вытряхнулось. Все туманно. Одно могу сказать – и если хочешь, спроси Скрипа, он скажет то же, если не соврет. Одно, Гес. Я их чую. Я чую его. Геслер уставился в его горящие глаза. – Кого? – Павших «мостожогов», Гес. И да, Скворца. Это он – его кислый взгляд я узнаю где угодно, пусть хоть в какой тьме. И он верхом на коне. Он у врат, Геслер. – Погоди. А тот, кто прошел? – Да ну, забудь про него. У него любая мысль на десяток тысяч лет оторвана от реальности. Да и врата другие. Я-то говорю о Скворце. Вот умрешь, Гес, и кого встретишь у Врат? Худа или Скворца? – Так чего же ты себе глотку не перережешь, если все это тебя волнует? Вал нахмурился. – Нет причин так раздражаться. Помни, я был сапером. А саперы понимают, как важно терпение. Геслер сдержал смех. В палатках кто-то пронзительно закричал. Кто – было непонятно.