Череп его заполнил голос. «Да». Река текла мимо, из погруженного в нее бурдюка поднимались пузырьки, потом кончились и они. Вифал продолжал держать его под водой, словно топил больную собаку. И не понимал, решится ли хоть когда-нибудь пошевельнуться. Спустившийся мрак растрескал усеявшую долину замерзшую плоть вместе с костями, перехлестнул через северный гребень холма, пожрал редкие огоньки, еще плясавшие на обгоревших останках баргастского обоза. Огромное поле битвы блестело и посверкивало – тела людей и животных сморщивались, теряя последнюю влагу, земля под ними топорщилась, выпускала из себя клинья твердой, как камень, глины, шевеля останки. Меж трупов сияло и дымилось железо. В небесах не осталось ни малейшего света, однако сыпавшийся с них пепел был ясно различим, словно светился изнутри. Давление продолжало прижимать все к земле, пока лошади и облаченные в броню воины не превратились в скомканные, расплющенные тряпки. Оружие вдруг начало взрываться, слышалось шипение разлетающихся по сторонам добела раскаленных осколков. Холмы застонали и словно бы сжались, когда нечто взвихрилось в самой середине долины – тьма столь глубокая, что казалась твердью. Один из холмов с громоподобным звуком раскололся надвое. Казалось, разорвало самый воздух. Из вихрящихся испарений появился силуэт, шагнул наружу сперва одной ногой, потом другой, хрустнул подошвами сапог по иссохшей плоти, шкуре, костям. Вышел из разрыва целиком – тяжкой каменной поступью. Тьма зашипела, запульсировала. Явившийся остановился, воздел руку в кованой перчатке. Мрак прорезала молния, тысячекратным барабаном раскатился гром. Взвыл сам воздух, а темнота устремилась вниз. Сухие оболочки того, что еще недавно было живыми существами, подскочили, как если бы вдруг возродившись, но тут же оторвались от земли и вихрем взмыли в воздух, словно гнилые осенние листья. Визгливо завывал ветер, рваные полотнища мрака неслись вниз по спирали, переплетались, перехлестывались, скручивались в узлы. За ними, словно сквозь прорванную плотину, хлынул холодный воздух, все, на что обрушивалась эта волна, тут же обращалось в пыль, бешено вьющуюся следом. Холмы тряслись как от ударов молота, с них срывало склоны, обнажая каменистые откосы, посреди всего, что еще оставалось от побоища, прыгали и катились валуны. Тьма неслась вниз, продолжая уплотняться, сливаясь в продолговатый объект, образовавшийся в вытянутой руке явивше- гося. Последний удар, гулкий, словно переломился хребет дракона, – и внезапная тишина. Меч, с которого струится тьма, капает холод. В небесах над головой зажглось вечереющее солнце. Он медленно обвел взглядом долину, не обращая внимания на хлынувшие сверху клочья плоти и кожи, потом шагнул вперед, нагнулся и поднял с земли потертые ножны. Вложил в них меч. По долине пронесся порыв влажного ветра, вверх взмыли султаны пара. – Прости, любовь моя. Он двинулся вперед, попирая сапогами мертвых. Вернувшийся в мир. Драконус. Книга четвертая Дорога без конца Когда завершится твое покаяние Разыщи меня Когда все судьи укрытые камнем Отвернутся Найди ручей под навесами и нитками Чистого жемчуга В складке священных холмов Среди вязов Где нашли приют птицы и звери Разыщи меня Я свил гнездо в траве где не ходили Убитые горем Рыцари и братья королей Ни один корень не вырван В дрожащем горе барда Найди то что дается даром Разыщи меня После темного полета зимы И возьми любой цвет Какой пожелаешь Мои краски ожидают тебя И никого другого «Разыщи меня» Рыбак Глава девятнадцатая Убегая прочь от невидимого врага я слышал дикий ужас несчастных пойманных Из нашего тяжелого дыхания мы сложили песню Так пусть последние шаги станут танцем! Прежде чем ударят копья и сверкнут мечи Мы побежим с факелами и расчертим ночь неумеренным снисхождением Наши звонкие гирлянды