Берег являл собой неровную полосу, тусклый участок темноты, выглядевший самым естественным образом – плоское, поросшее травой пространство, заканчивавшееся небольшим обрывом, за которым уже был прибрежный песок. Небо прямо над головой – ониксового цвета, словно беззвездной ночью, хотя и слегка тронутое оловянными тучами. Пространство за спиной ощущалось как чистая, беспримесная тьма. Однако прибрежная полоса светилась, и когда Йан Товис, спешившись, спустилась вниз, сапоги ее утонули в сияющем песке. Она – не готовая пока глянуть дальше береговой линии – нагнулась и зачерпнула пригоршню. Песок оказался прохладным и неожиданно легким. Она сощурилась. Это не коралловая крошка. И не каменная. – Кости, – сказал Йедан Дерриг, остановившись в нескольких шагах слева от нее. – Вон тот плавник видишь? Это в основном берцовые. Что до булыжников… – Да, – отрезала она, – сама все вижу. – Она отшвырнула в сторону обломки костей. – Издали, – продолжал он, – смотреть было легче. Теперь, когда мы приблизились… – Можешь ты помолчать хоть немного? Почувствовав неожиданный прилив храбрости, она заставила себя поднять взгляд – и, пошатнувшись, отступила на шаг, со свистом выдохнув сквозь плотно сжатые зубы. Действительно, море – но вертикальное, словно стена, волны катились по ней вниз, разбиваясь пеной об песок. Она озадаченно хмыкнула. Это была вовсе не вода. Но… свет. Йедан Дерриг у нее за спиной заговорил снова: – Воспоминания возвращаются. Когда они вышли из Света, то ослепили нас своей чистотой. Мы приняли ее за благословение – хотя на самом деле нас атаковали. Прикрыв себе глаза, мы развязали им руки для предательства. – Йедан, эта история мне известна… – Но по-другому. Развернувшись к брату от огромной падающей стены, она с трудом удержала вздох облегчения. – О чем это ты? – Дозорный служит Берегу по-своему. – Значит, и я, в свою очередь, располагаю недоступным тебе знанием – ты это сейчас хочешь сказать, брат? – Наша королева – Сумрак, никем другим она быть не может. Поскольку олицетворяет наступление ночи. Она – первая из тех, кто защищает нас от легионов света, готовых уничтожить саму тьму. Но мы ее об этом не просили. Мать Тьма отступила, и в ознаменование этого Сумрак раз за разом вновь проживает отступление. – Раз за разом. Во веки вечные. Йедан, лицо которого все еще было в крови, выпятил челюсть под бородой. – Ничто не вечно, сестра. – Мы что же, Йедан, были настолько лишены воображения? Тогда, в те времена. Настолько суеверны и невежественны? Его брови поползли вверх. Она махнула рукой за спину, на бурлящий там мир. – Это – истинная граница Тирллана. И ничто иное. Первый Берег разделяет Тьму и Свет. Мы-то думали, что рождены здесь – на берегу, – но это ведь невозможно! Этот берег убивает – неужели ты сам не чувствуешь? Откуда, по-твоему, взялись все эти кости? – Он не был даром ни для кого, – отозвался Йедан. – Взгляни на воду, сестра. Загляни в глубину. Она не собиралась. Поскольку уже увидела все, что было можно. – Но они ведь не тонут – пусть даже и кажется, что… – Ошибаешься. Ответь мне, почему лиосан так мало? Почему мощь Света во всех остальных мирах столь слаба? – В противном случае мы бы все умерли – вообще нигде не осталось бы жизни. Он пожал плечами. – Тут, сестра, мне сказать нечего. И однако я думаю, что Мать Тьма и Отец Свет, соединив себя узами, соединили и собственные судьбы. Когда она отвернулась, отвернулся и он. Попросту не имея выбора – они уже плотно переплелись, сделались идеальными отражениями друг друга. Отец Свет покинул своих детей, они превратились в потерянный народ – такими и остаются. Ее пробрала дрожь. Нарисованная Йеданом картина была чудовищной. – Невозможно. Тисте анди не оказались в плену. Они вырвались. – Верно, они нашли выход. – И что это был за выход? Он склонил голову набок. – Мы, разумеется. – Что ты такое говоришь? – Из Сумрака родилась Тень. – Мне ничего подобного не рассказывали! И я тебе не верю! Ты, Йедан, чушь какую-то несешь. Тень – это ублюдочный потомок Тьмы и Света, отказавшийся подчиняться обоим… – Сумрак, Тень – это единственное, что мы до сих пор знали. И она везде! – Но ее уничтожили! – Да – раздробили. Взгляни на песок. Эти кости – они принадлежат шайхам. Нас атаковали с двух сторон – у нас не было ни единого шанса – чудо, что вообще кто-то сумел выжить. Первый раз Тень раздробили легионы тисте анди и тисте лиосан. Чистота неспособна переносить несовершенство. С точки зрения чистоты оно отвратительно. Она лишь качала головой. – Тень – это область эдур. К нам, шайхам, она не имеет ни малейшего отношения. Йедан улыбнулся – она уже и не помнила, когда последний раз видела за ним подобное, и дернулась, как от удара. Потом он кивнул. – Наше собственное ублюдочное отродье. Она медленно опустилась на колени среди раздробленных костей. Теперь она ясно слышала море, шум накатывающихся волн – и пробивающиеся сквозь все эти звуки захлебывающиеся голоса обреченных, скрытых под поверхностью. Когда она отвернулась, он тоже отвернулся. Только у его детей не было выхода. Потому что мы держали здесь оборону. Умирали, защищая свой мир. – В наших жилах королевская кровь, – прошептала она. Брат уже был рядом, и он положил свою руку ей на плечо. – Скар Бандарис, последний князь эдур. К тому времени, вероятно, уже король. В нас он видел грех, но не отца – матери. Он оставил нас, забрав с собой всех эдур. А нам велел держаться, чтобы прикрыть их уход. Сказал, что иного мы, дети своей матери, и не заслужили, поскольку это она соблазнила отца, но не наоборот. – Помолчав, Йедан хмыкнул и добавил: – Даже не знаю, почему те из нас, кто выжил, отправились за ним следом – чтобы отомстить или просто потому, что другой дороги не осталось. В конце концов, к тому времени Тень превратилась в поле сражения, где бились все Старшие, не только тисте – ее разорвали на части, перемазанные кровью победители делили между собой каждый кусок добычи, каждую территорию – как они там назывались? Ах да, Пути. Каждый из миров превратился в остров, окруженный океаном хаоса. Ее глаза саднило, однако ни одной слезы так и не пробилось наружу. – Мы бы этого не пережили, – сказала она. – Описанного тобой нападения. То, что мы выжили, ты назвал чудом, но я знаю, как оно случилось, – хотя раньше и не понимала, что все это значит, – пока не услышала твой сегодняшний рассказ. – Легионами командовал Дозорный, – откликнулся Йедан, – и мы держались до тех пор, пока не пришла команда отступать. Согласно рассказам, нас оставалось совсем немного, все до единого – элитные командиры. Они и были Дозором. Нам открыли Дорогу – осталось лишь ступить на нее. – Благодаря Слепому Галлану. – Да. – Потому что, – она подняла на него взгляд, – ему приказали нас спасти. – Галлан был всего лишь поэт… – И сенешаль Двора Магов в Харканасе. Он какое-то время работал челюстями, отведя взгляд в сторону и изучая кипящую стену света, бесконечный поток силуэтов на глубине, лица искажены немым криком – целая цивилизация, обреченная на вечную пытку, – но она так и не увидела у него на лице даже тени эмоций. – То есть он был воистину могуч. – Да. – Шла гражданская война. Кто мог отдать ему хоть какой-то приказ? – Тот, в чьих жилах текла кровь Т’иам и кто был принцем Харканаса. Глаза Йедана медленно округлились, но он все еще смотрел на стену. – И зачем, – спросил он, – андийскому принцу понадобилось приказывать подобное? Она покачала головой. – Согласно рассказам, он вышел на берег, тяжко израненный, весь покрытый кровью. Согласно рассказам, он посмотрел на шайхов, на то, как мало нас осталось, на окружающие нас разрушения – мертвый лес, руины наших сожженных домов. При нем был сломанный меч, Хустов клинок, видели, как он выпал у него из руки. И остался здесь, на берегу. – И все? Откуда ты знаешь, что он что-то приказал Галлану? – Когда явился Галлан, он сказал Сумрак – он уже вырвал свои глаза, с ним была женщина-анди, которая и провела его за руку через погибший лес, – когда он явился, представлялось, он вот-вот умрет от лихорадки, но стоило ему заговорить, голос оказался чистым и ясным, словно музыка. Так вот, Галлан сказал ей: