Она какое-то время всматривалась в Бролоса, затем ответила: – Такого вождя никогда не было. Вернее сказать, у наших кланов вообще не было вождя. Нами правили заклинатели костей. Брольдовы кланы капитулировали в Темной войне. Потом мы собрались. Провели Ритуал… – Что? – Ильм Абсинос шагнула вперед, чуть было не споткнувшись, посох помог ей удержаться. – Еще один Ритуал Телланн? – Он закончился неудачей. Мы расположились под ледяной стеной, огромной, высотой до самых небес. Мы пытались скрыться от врагов… – От яггутов? – спросил Бролос. – Нет. – От к’чейн че’маллей? Она снова склонила набок голову и ничего не ответила. Завыл ветер. Прямо посередине между ними, осторожно ступая и принюхиваясь, забрела серая лиса. Потом затрусила к озерцу. Выпустила розовый язычок, по воздуху поплыли булькающие звуки лакания. Смотревший на лису Кальт Урманал поднял к лицу руки, прикрывая глаза. Ристаль, увидев это, отвела взгляд. – Нет, – ответила наконец Ном Кала. – Расцвет и тех, и других остался глубоко в прошлом. – Она поколебалась, прежде чем продолжить. – Многие из нас полагали, что врагами нашими были люди – наши наследники, соперники по образу жизни. Но мы, заклинатели костей – все трое, что остались, – понимали, что это в лучшем случае полуправда. Нет, мы сами были своими собственными врагами. Нас угнетала ложь, что мы повторяли друг другу, фальшивое утешение, что мы находили в своих легендах, в сказаниях, в самой нашей вере. – Тогда зачем, – спросил ее Улаг, – вы вообще затеяли Ритуал Телланн? – И как надеялись в нем преуспеть, если у вас осталось лишь трое заклинателей? – воскликнула Ильм Абсинос звонким от гнева голосом. Ном Кала перевела взгляд на Улага. – Ты радуешь мой взгляд, рожденный треллями. Что до твоего вопроса – сказано, что никакая память не способна пережить Ритуал. Мы решили, что это справедливо. Сказано также, что Ритуал дает проклятие бессмертия. Нам показалось справедливым и это. – Так с кем же все-таки вы воевали? – Ни с кем, рожденный треллями. Мы отказались от войны. – Отчего вы тогда не выбрали смерть? – Наши связи с духами оказались разорваны – мы им слишком долго лгали. Лиса вдруг подняла голову, выпучив глаза и навострив уши. Потом легонько потрусила вдоль озерца. Нырнула в заросли шалфея и исчезла в норе. Сколько времени прошло, прежде чем кто-то произнес хотя бы слово? Ристаль не могла сказать точно, только лиса успела появиться вновь, на этот раз с сурком в зубах, и удалилась прочь, проскользнув от Ристаль так близко, что та могла бы ее погладить. Прилетела стайка мелких птичек, которые принялись прыгать по глинистому берегу. Где-то на отмели плеснул карп. – Духи умерли вместе с нами, – произнесла наконец Ильм Абсинос полушепотом. – Тот, кто умер для нас, не обязательно мертв, – возразила Ном Кала. – У нас нет подобной власти. – Что означает твое имя? – спросил Улаг. – Обагренный Нож. – Почему Ритуал не удался? – Ледяная стена обрушилась на нас. Уничтожив всех до единого. Ритуал тем самым остался незавершенным. – Помолчав, она добавила: – Поскольку за этим последовало беспамятство, разумным было бы предположить неудачу ритуала, будь мы только способны что-то предполагать. Теперь похоже, что предположение оказалось неверным. – Как давно это случилось? – спросил Улаг. – Или ты не знаешь? Она пожала плечами. – Яггутов не было уже сотню поколений. К’чейн че’малли ушли в восточные земли еще за двести поколений до этого. Мы торговали с дшеками, затем – с кринскими оулами и с колонистами из империи Дессимбелакиса. Когда лед отступил в последний раз, мы ушли вместе с ним. – И сколько вас теперь вернется, Обагренный Нож? – Двое оставшихся заклинателей пробудились и сейчас приближаются к нам. Лид Гер – Хмурый Камень. И Лера Эпар – Горькая Весна. Что до нашего народа, мы пока не знаем. Быть может, все. Возможно, никто. – И кто нас призвал? Она в третий раз склонила голову. – Рожденный треллями, это наша земля. И мы отчетливо слышали его крик. А вы нет? Нас, т’лан имассов, призвал наш Первый меч. Среди брольдов он был легендой, но эта, по крайней мере, не солгала. Улаг отшатнулся, точно от удара. – Онос Т’лэнн? Но… зачем? – Он призвал нас под знамена мести, – ответила она, – и во имя смерти. Т’лан имассы, мои вновь обретенные друзья, отправляются на войну. Птицы взлетели все разом, словно сорванная с кольев палатка, оставив на мягкой глине лишь россыпь крошечных следов. Горькая Весна приближалась к остальным т’лан имассам. Пустота этих земель давила на нее, словно желая удушить. Кажется справедливым, что когда все ушло, мы обречены вернуться, столь же лишенные жизни, как и оставленный нами после себя мир. Хотя… я что же, больше неспособна на предательство? Избавилась от рабства надежд? Или все-таки снова ступлю на тот же истоптанный путь? Жизнь кончилась, но ее уроки до сих пор в силах. Жизнь кончилась, но я все еще в капкане. В этом – смысл наследия. В этом – смысл справедливости. Что было, снова есть. Ветер был настойчив, он тянул за полосы потертой ткани, размочаленные концы ремней, выбившиеся пряди волос. Он завывал, словно в надежде услышать ответ. Однако безжизненное создание по имени Ток Младший хранило молчание и неподвижность посреди окружающей его жизни. Присев на гудящие от усталости ноги, Сеток ждала. Две девочки и странный мальчик сбились в кучку неподалеку и мгновенно заснули. Спаситель отвез их уже за несколько лиг в сторону от территории баргастов клана Сэнан, на северо-восток по волнистой прерии. Конь под ним не издавал никаких звуков, подобающих обычной лошади. Ни тяжелого дыхания, ни фырканья. Он не пытался закусить удила, ни разу не опустил голову, чтобы ущипнуть травы. Вытертая шкура оставалась неподвижной и не подергивалась, когда на нее садились, а потом разочарованно взлетали слепни, однако канаты мускулов под ней работали бесперебойно, и копыта мерно барабанили по твердой земле. Сейчас конь стоял неподвижно под столь же неподвижным всадником. Она потерла лоб. Им нужна вода. И пища. Она не знала, где они сейчас находятся. Неподалеку от Пустоши? Вероятно. Ей казалось, что далеко на востоке виднеется гряда холмов или гор, пыльные камни, гримасничающие сквозь поднимающиеся кверху потоки тепла. Покачиваясь в седле у Тока за спиной, она то и дело проваливалась в странные обрывочные сны, где ей грезились ферма, вонь потного скота и крики маленьких мальчиков. Лицо одного из них показалось ей знакомым, но оно вдруг исказилось, сперва страхом, потом – мрачной решимостью. Мгновенно преобразившись в лицо того, кто готов умереть. Мальчик был столь юн, что зрелище оказалось совершенно жутким. Ей грезились и другие дети, но не те, что сейчас ехали с ней, даже не баргастские. Иногда ей казалось, что она летает высоко над одиноким воином, который везет одну девочку перед собой, другую – за спиной, а еще одну и мальчика держит на руках. Она чувствовала запах горелых перьев, а земля далеко внизу вдруг превращалась в алмазное море, рассеченное надвое тонкой извивающейся линией. Ее лихорадило, во всяком случае, к такому выводу она сейчас пришла, сидя здесь с пересохшим ртом и саднящими от пыли глазами. Это что у них сейчас, привал? Что-то внутри не позволяло уснуть. Им нужна вода. И поесть. Внимание ее привлек холмик неподалеку. Она со стоном приподнялась и заставила себя подойти. Курган, почти затерянный в высокой, по колено, траве. Клиновидный камень поверх другого камня, плоского, а уже под ними гора из каменных обломков. По бокам клиновидного камня имелась резьба. Волчьи глаза. И раскрытая пасть – плоский камень заменяет нижнюю челюсть, на обоих нацарапаны зубы и клыки. Почти сглаженные столетиями дождей и ветров. Она протянула дрожащую руку, коснулась ладонью грубого, теплого камня. – Нас преследуют. Она обернулась на звук хриплого голоса. Увидела, как Ток натягивает лук, как тетива звенит на ветру. Словно еще один голос. Сеток подбежала к нему, тоже уставилась на запад. – Акриннаи, – сказала она. – Увидели наше баргастское платье. И теперь попытаются нас убить. Только, – добавила она, – если ты выедешь им навстречу, могут и передумать. – С чего бы им? – спросил он, одновременно пришпоривая коня. Воины-акриннаи разошлись веером, взяли копья на изготовку. Ток ехал прямо на них, наложив стрелу на тетиву. Когда они сблизились, Сеток увидела, что акриннаи сбавляют скорость, их копья поднялись, словно для защиты. Мгновение – и веер рассыпался по сторонам, кони прыгали, выгибая спины. Еще несколько ударов сердца, и все обратились в бегство. Ток неторопливо развернул коня и снова подъехал к ней. – Похоже, ты была права. – Их лошади все почуяли раньше, чем они сами. Он остановил коня, вернул стрелу в колчан и привычным движением отсоединил тетиву. – Это ты напрасно, – сказала ему Сеток. – Нам нужно что-то есть. И вода тоже нужна. Похоже, он совсем ее сейчас не слушал, обернувшись к востоку. – Что случилось? – спросила она. – Новые всадники? – Ей показалось мало, – пробормотал он. – Ну конечно. Целая армия лучше, чем один. Куда лучше. Вот только ему может не понравиться. Никогда ему такое не нравилось. Как бы он их не прогнал. И что ты тогда, заклинательница костей, станешь делать? Когда он их освободит? – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ей? Ему? Какая армия? Он повернул голову, но посмотрел мимо нее. Она обернулась. Мальчик успел подняться на ноги, подошел к волчьему кургану. И затянул: – Гули-гули-гули… – Хоть бы перестал уже, – пожаловалась она.