– Ты не одинока в своем желании, Сеток из Волков. Вздрогнув, она взглянула неупокоенному воину в лицо: – Я смотрю сейчас на тебя, Ток Анастер, и вроде бы у тебя один глаз, да и тот мертвый. Но в ту, первую ночь я видела… – Что? Что ты видела? Глаз волка. Она махнула рукой в сторону кургана. – Ты сюда нас хотел привезти? – Нет. Я хотел вас увезти прочь оттуда. Скажи мне, Сеток, животные – они невинны? – Невинны? В чем именно? – Заслуживают ли они своей судьбы? – Нет. – А это важно, заслуживают ли они? – Нет. – Сеток, что нужно Волкам? По интонации она поняла, что он имеет в виду бога и богиню, – она знала, что они существуют, хотя имен не знала, и даже есть ли у них имена. – Они хотят, чтобы мы все ушли. Оставили их в покое. Их самих и их детей. – А мы уйдем? – Нет. – Почему? Она не смогла найти ответа. – Потому, Сеток, что жить означает воевать. И вот так уж вышло, что лучше нас воевать никто не умеет. – Я тебе не верю! Волки ни с кем не воюют! – Стая метит свою территорию и отгонит от нее любую другую стаю, что попытается туда проникнуть. Стая будет защищать свое право – на землю и на обитающих там животных, на которых она охотится. – Но это не война! Он пожал плечами. – Большей частью лишь угроза войны, но лишь до тех пор, пока не выяснится, что одной угрозы недостаточно. Любое существо пытается достичь доминирования среди своих сородичей и на своей территории. Даже в стае псов найдутся свой король и своя королева, и они будут править, основываясь на силе и на угрозе, которую эта сила представляет для остальных, пока их наконец не скинут ближайшие соперники. Какой из этого следует вывод? Что политика свойственна всем стадным животным? Похоже на то. Сеток, будь Волки способны перебить людей, всех до единого, они бы так и сделали? – Если бы понимали, что выбор – или они, или мы, то конечно! А как иначе? – Я просто поинтересовался, – откликнулся Ток. – Мне доводилось знать женщину, способную сровнять с землей город одним движением идеальной брови. – И она это делала? – спросила Сеток, довольная, что настал и ее черед задавать вопросы. – Случалось. Но – не всякий город, и не всякий раз. – Почему? Мертвый воин усмехнулся с таким выражением на лице, что она похолодела. – Потому что время от времени ей и ванну где-то нужно было принять. Когда Ток удалился добывать им пищу, Сеток начала искать вокруг какие-нибудь камни, чтобы построить из них очаг. Мальчик все еще сидел перед курганом и тянул свою песню. Двойняшки проснулись, но сказать им, похоже, было нечего. По тусклым взглядам Сеток поняла, что девочки пока не отошли от потрясения. – Ток скоро вернется, – сказала им Сеток. – Послушайте, а нельзя сделать так, чтобы он помолчал? Ну пожалуйста! У меня от этих звуков мурашки по коже. Он у вас что, придурочный, что ли? Или дети все такие? У баргастов, насколько я помню, вроде бы нет. Они себя тихо ведут, вот примерно как вы двое сейчас. Ни одна из девочек не ответила. Они просто смотрели на нее. Мальчик вдруг закричал. Одновременно с его криком почва в двадцати шагах за курганом словно взорвалась. Поднялось облако пыли, полетели камни. И что-то стало выкарабкиваться наружу. Девочки завизжали. Мальчик же засмеялся. Сеток, та просто вытаращила глаза. Из тучи пыли вышел наружу огромный волк, длинноногий, с плоской вытянутой головой, ощетинившейся клыками. Он остановился, чтобы стряхнуть пыль с грязной, спутанной шерсти. Движение это прогнало прочь от Сеток последние обрывки страха. Мальчик затянул новую песню: – Ай-ай-ай-айайайайай… В сутулой холке существо оказалось даже выше, чем Сеток. И оно было мертвым – очень, очень давно. Ее взгляд метнулся к мальчику. Это ведь он его призвал. Призвал этой своей бессмысленной песней. А я… я так тоже смогу? Кто он мне, этот мальчик? Что тут вообще творится? Заговорила одна из двойняшек: – Ему нужен Ток. На его стороне. На стороне нашего брата. Ему нужен единственный друг Тлена. Они обязаны быть вместе. А другая девочка, глядя прямо на Сеток, добавила: – А им нужна ты. Только вот нам здесь нечего предложить. Нечего. – Я вас не понимаю, – сказала Сеток, в некотором раздражении от того, что при этих словах двойняшек почувствовала укол непонятной вины. – Что случится, – спросила ее девочка, – когда ты шевельнешь своей идеальной бровью? – Что? – «Куда ни пойдешь, кто-то уже ходил этой дорогой». Так говорил наш отец. Огромный волк стоял рядом с мальчиком. По его бокам все еще стекала струйками пыль. Сеток вдруг представилось, как он перегрызает горло лошади. Я таких видела, только как призраков. Но призраков живых созданий, не просто кости и гнилая шкура. Они не приближались. Не были во мне уверены. И все же… я по ним плакала. Но города я с землей сравнивать не могу. Или – могу? Словно бы неожиданно поднявшись, существа образовали около Тока Младшего круг. Он оторвался от своего занятия – Ток потрошил антилопу, убитую стрелой прямо в сердце, – и медленно выпрямился. – Будь царство Худа поменьше размером, – проговорил он, – может статься, мы оказались бы знакомцами. Но это не так – ни то, ни другое. Что вам от меня нужно? – Ничего, – ответил один из мертвых яггутов. Остальные расхохотались. – От тебя – ничего, – уточнил заговоривший первым. Вернее, уточнила, поскольку была женщиной – тогда, когда это еще что-то могло значить. – Тогда зачем было меня окружать? – удивился Ток. – Не проголодались же вы, в самом деле… Ответом снова был хохот, сопровождаемый бряканьем оружия, возвращающегося в ножны и поясные петли. Женщина подошла поближе. – Ты очень метко поразил антилопу, Герольд. Особенно учитывая, что у тебя остался лишь один глаз. Ток сердито уставился на остальных яггутов: – Может, хватит уже ржать, Худа ради? Очередной взрыв хохота. – Ты неудачно сформулировал свою просьбу, Герольд, – сказала ему женщина. – Меня зовут Варандас. И Худу мы не подчиняемся. Мы сделали Сакуву Аресу одолжение, о котором он попросил, и теперь вольны поступать в свое удовольствие. – И в чем же это ваше удовольствие заключается?