– И почему это я тебя давным-давно в речке не утопил? – А ты что, предпочел бы, чтобы вместо создания из плоти тебе мой дух покоя не давал? – А он не давал бы? Твой дух? – Какое-то время. Но мне бы быстро надоело. Голл принялся расстегивать доспехи. – Ты так мне и не скажешь, от кого ребенок? – А какая разница? – Значит, может статься, и от меня? Она моргнула, взгляд ее сделался более сосредоточенным. – Голл Иншикалан, тебе пятьдесят шесть лет. Из них ты сорок пять яйца об седло отбиваешь. В этом возрасте ни один хундрил зачать не способен. – В том-то и беда, – вздохнул он. – Это каждому вокруг понятно. – Тебя это что, стыдит, муж мой? Я и не думала, что такое возможно. Стыд. Что ж, пусть он такого никогда и не хотел, но и он принес этой женщине, что большую часть жизни была его женой, ее долю стыда. Ему было тогда пятнадцать лет. Ей – десять. В те стародавние времена даже муж и жена не спали вместе до ее первого кровотечения. Он помнил женский праздник, когда это время наконец настало и для его жены, – бледную девочку забрали от него для ночи таинств, и та, что на закате была лишь испуганным ребенком, поутру вернулась обратно с таким знанием во взгляде, что он почувствовал себя… неуверенным, даже почему-то дураком, и с того самого дня стало совершенно неважно, что жена младше его на пять лет; более того, теперь казалось, что это она его старше. Мудрей, уверенней и сильней во всех отношениях. Истина, которую он глубоко ценил все те годы, что они были вместе. И – осознал он вдруг, чувствуя, как кровь приливает к лицу, – до сих пор не перестал. Голл стоял, глядя на лежащую жену, и пытался найти недостающие слова, чтобы ей об этом сказать. Как и обо всем остальном. А она смотрела на него, и в глазах ее тоже что-то… Снаружи палатки раздался крик. Она отвела взгляд: – Зовут вождя. И, как всегда, нужное мгновение ушло, закрылось. Он повернулся и вышел наружу. Перед ним стояла женщина-разведчик, которую он отправил с Ведитом. Покрытая засохшей кровью, пылью, чем-то скользким, и воняло от нее, как от трупа. – Так быстро? – нахмурился Голл. – Мы разбили их, вождь. Но Ведит погиб. – Командование приняла ты? – Да. Он отвернулся в сторону, пытаясь вспомнить, как ее зовут, она же продолжала: – Вождь, он лично возглавил первую атаку, строй был в образцовом порядке. Но его конь угодил ногой в змеиную нору и опрокинулся. Ведита выбросило из седла. Он неудачно приземлился и свернул шею. Мы сразу поняли, еще когда он по земле катился, словно кукла. Голл лишь кивал. Верно, такие вещи случаются. Неожиданные, не поддающиеся никакому планированию. Копыто, тень на неровной почве, глаза коня, нора – все сходится одно к одному в единственном фатальном мгновении. Если слишком об этом задумываться, недолго озвереть, сорваться во всепоглощающую ярость. К этой игре случая, злой, жестокой игре. – Вождь, – продолжила разведчица, чуть помедлив, – Ведит организовал засаду самым идеальным образом. Все разъезды продолжали выполнять поставленные задания, пусть мы и знали, что он мертв, – мы это делали ради него, чтобы почтить его память. Враг не выдержал. Болкандцы потеряли тысячу четыреста убитыми, остальные побросали оружие и разбежались по холмам. У нас девятнадцать убитых и тридцать один раненый. Его взгляд вернулся к ней. – Благодарю, Рафала. Крылом теперь командуешь ты. – Я хочу дать ему имя Ведита. Голл кивнул. – Займись ранеными. Он шагнул обратно в палатку и застыл там, не зная, что теперь делать, куда идти. Даже не понимая, зачем он здесь. – Я все слышала, – негромко сказала жена. – Этот Ведит был, наверное, хорошим воином и командиром. – Он был молод, – проговорил Голл, будто это что-то могло изменить – будто это нужно было произнести вслух, чтобы что-то изменить, – но нет. – У Тарата, двоюродного брата Малака, есть сын по имени Ведит. – Больше нет. – Он когда-то любил играть с нашим Кит Анаром. – Точно, – сказал Голл, глаза которого вдруг загорелись. – Как я мог забыть? – Потому что, муж мой, это было пятнадцать лет назад. Потому что Кит умер, когда ему было всего семь. Потому что мы договорились никогда не вспоминать о нем, о нашем замечательном мальчике, нашем первом сыне… – Я никогда не говорил ничего подобного, да и ты тоже! – Это верно. Никакие слова были не нужны. Договорились? Скорее уж поклялись на крови. – Она вздохнула. – Воины умирают. И дети тоже… – Прекрати! Она села на койке, застонав от потребовавшегося усилия. Увидела у него на лице слезы, которые он не успел вытереть, протянула к нему руку. – Подойди ко мне, муж мой. Но он не мог пошевелиться. Ноги под ним словно вросли в землю и корни пустили. – Каждый день, каждое мгновение кто-то новый с воплем приходит в этот мир, – сказала она ему. – Открывает глаза, которые пока еще мало что видят. Кто-то приходит, а кто-то уходит. – Я дал ему командование над крылом. Я сам. – Такова ноша Военного вождя, муж мой. Он попытался не всхлипнуть. – Я чувствую себя таким одиноким. Она встала рядом, взяла его за руку. – Это истина, от которой никому не уйти, – сказала она. – С тех пор я родила семерых детей, и да, большинство твои. Ты никогда не задумывался, почему я не останавливаюсь? Что заставляет женщин раз за разом проходить через эти муки? Послушай меня, Голл, я открою тебе тайну – это потому, что когда носишь дитя, ты не одинока. А вот когда теряешь дитя, то это такое жуткое одиночество, которое незнакомо ни одному мужчине… разве что сердцу правителя, вождя своих воинов. Военного вождя. Он обнаружил, что снова способен встретиться с ней взглядом. – Ты всегда мне напоминаешь, – проговорил он хрипло. Она его поняла. – А ты – мне, Голл. В нынешние времена мы забываем так легко, и так часто. Да. Он почувствовал у себя в руке ее мозолистую ладонь, и какая-то часть его одиночества отвалилась и осыпалась прочь. Потом он передвинул обе ладони, свою и ее, к ее округлому животу. – Что ждет это дитя? – подумал он вслух. – Этого мы знать не можем, муж мой. – Сегодня вечером, – сказал он, – нужно будет созвать всех наших детей. И поужинать всем вместе, как одна семья. Что скажешь? Она рассмеялась. – Могу представить себе их лица, прямо-таки ясно вижу их вокруг нас – удивленные, озадаченные. Что они только по- думают? Голл пожал плечами – руки его вдруг расслабились, давящая на грудь тяжесть исчезла с одним-единственным выдохом. – Мы созовем их не ради них, а ради нас, ради меня и тебя, Ханават. – Сегодня вечером, – кивнула она. – А Ведит сейчас снова играет с нашим сыном. Я слышу, как они вопят и хохочут, а вокруг них – небо, бесконечное небо. Поддавшись неподдельному чувству – впервые за несколько лет, – Голл заключил жену в объятия.