– Садись, душенька, – нежно проворковал Максим Антонович, – устраивайся около Вареньки. Тебе не дует? – Нет, – прошелестело в ответ. – Будешь салатик? – захлопотала Катя. – Твой любимый, с курицей. Ирина молча кивнула. – Заправлен не майонезом, – пела Варвара, – мы отлично помним твои вкусы, поэтому сбрызнули его оливковым маслом и лимончиком. Богданова вновь качнула головой. – Любимый соус россиян очень вреден, Ирина совершенно права, что отказывается от него, – вступила в разговор Катя. – Как считаете, Виола? Ой, простите, мы же вас не познакомили! Ирочка, позволь представить тебе нашу гостью, лучшую писательницу России Арину Виолову. Серебряная вилка выскользнула из руки Богдановой и, тихо звякнув, упала на пол. Катерина встала и поспешила к буфету. – Сейчас дам тебе другую. – Здравствуйте, Ирина Ильинична, – смиренно произнесла я, – огромное спасибо за подаренную мне сегодня «исполнялку». Буду очень вам благодарна, если вы найдете время для беседы… Богданова совсем низко склонилась над тарелкой. Я продолжала говорить, одновременно пытаясь рассмотреть лицо Ирины. Перед отъездом в Беркутов я тщательно изучила информацию в Интернете и поняла, что чураться общения с прессой художница стала не сразу. Вначале, только приехав в городок, она довольно часто отвечала на вопросы репортеров, вот только фотографировалась неохотно. Вернее, она вообще отказывалась сниматься. На страницах журналов и газет появлялись одинаковые иллюстрации, их было несколько. Первая: Богданова, одетая в синий балахон, стоит около мольберта, держа в руке небольшую кисть. Темные волосы уложены под пажа, очки в громоздкой оправе на пол-лица, лоб скрывает густая челка, нос и подбородок самые обычные, щеки без каких-либо примет, рот крупный, с пухлыми губами. О фигуре никаких комментариев дать невозможно – очертания тела скрывает платье-мешок. Второе растиражированное прессой изображение: опять же облаченная в балахон, на сей раз оливкового цвета, Ирина восседает в кресле, около нее стоит мальчик лет десяти с букетом роз. Сначала я никак не могла понять, какое отношение к Богдановой имеет ребенок, но потом наткнулась на статью, для которой и был сделан снимок. По сюжету Павлик Максимов пришел поблагодарить свою спасительницу. Мальчик был очень тяжело болен, от него отказались врачи, а вот мать несчастного решила бороться до конца. Узнав, что в Беркутов приехала Богданова, она кинулась к ней, упала на колени и попросила «исполнялку». Ирина живо нарисовала картинку, и через месяц совершенно здоровый Павлик своими ногами притопал к художнице с букетом. Максимов был первым из тех, кому волшебница помогла, перебравшись в город детства. О той истории не написал лишь ленивый. Простой народ сразу поверил в сказку и валом повалил в городок, а вот более образованные люди стали обвинять Богданову в мошенничестве. Некоторые журналисты принялись строчить обвинительные статьи, разгорелась целая дискуссия, которая в конечном итоге пошла Богдановой только на пользу. У россиян бытует мнение: если пресса кого-то ругает, значит, это хороший человек. И плохого пиара не бывает, плохо, когда о тебе молчат, а вот если ты являешься объектом нападок папарацци, это прекрасно. Не прошло и полугода, как отрицательные публикации прекратились, все статьи, посвященные Богдановой, стали хвалебными. Почему произошел столь резкий сдвиг от минуса к плюсу? Владимир Яковлевич Обоев, с разрешения матери Максимова, представил прессе копию истории болезни Павлика, рентгеновские снимки, анализы, результаты разных исследований. Группа независимых врачей изучила материалы и вынесла вердикт: мальчик должен был умереть. Но Павлик выжил, и иначе как чудом данный факт нельзя назвать. Максим Антонович убедил Богданову подать в суд на авторов, слишком ретиво писавших о мошенничестве. Ирина выиграла процесс, получила не очень крупную денежную компенсацию и передала ее больнице Обоева. Пришлось журналистам поумерить пыл. А потом у главного редактора одного многотиражного ежедневника тяжело заболела жена. Ирина нарисовала для нее волшебную картинку, и супруга влиятельного борзописца встала на ноги. Дальше можно не продолжать. Обычно, столкнувшись со знаменитостью в жизни, вы испытываете удивление. Звезда оказывается совсем не так идеально хороша, как на фото в прессе, – и волос-то у нее совсем не грива, и на лице морщины, и фигура далека от совершенства. Но Ирина сейчас выглядела точь-в-точь как на снимках: балахон, да еще сверху шаль, темные волосы, подстриженные под пажа, челка, очки, на губах щедрый слой бордовой помады, отчего рот казался большим расплывшимся пятном. – Мы можем поговорить после ужина? – не успокаивалась я. – Или лучше завтра с утра? Ирина отложила вилку, поправила челку, не проронив ни слова, встала и вышла за дверь. Я изобразила смущение. – Я сказала что-то не так? Обидела художницу? – Нет, нет! – затараторила Варя. – Извините, но мы вас предупреждали, Ира такая непредсказуемая. Катя тоже зачастила: – Да еще мигрень в придачу. Вы Ирише, наоборот, очень понравились, она специально из спальни вышла, исключительно ради вас тут появилась. – «Исполнялку» вам днем нарисовала, – подхватила Варвара. – Просто ей от запаха еды нехорошо стало. А вы попробуйте-ка замечательную телятинку… – С удовольствием, – улыбнулась я. – Передайте томатный соус, пожалуйста. Максим Антонович с готовностью протянул мне фарфоровую мисочку с носиком. Я взяла ее, начала поливать мясо, хотела поставить соусник на место и… ухитрилась пролить на себя кетчуп. Вот ведь недотепа! – Ой, надо скорей замыть, – засуетилась Катя, – иначе на вашем красивом платье пятно останется. – Ольга, иди сюда скорей! – заголосила Варя. В столовой незамедлительно появилась полная женщина лет шестидесяти. – Это Олечка, – торопливо представила ее Варвара, – наша экономка и добрый ангел. Весь дом на ней держится. Вернее, дома́. Потому что она успевает и нам с Игорем Львовичем помочь, благо живем все рядом. Оленька, посмотри, какая беда у Виолы приключилась! Я быстро встала, экономка прищурилась. – Попробую исправить положение. Извините, Виола Ленинидовна, вам придется пройти в ванную. – Это вы должны меня простить за причиненное неудобство, – сказала я, идя за Ольгой. Большая, роскошно отделанная туалетная комната находилась довольно далеко от столовой. Экономка осторожно пощупала край моего платья. – Трикотаж прекрасного качества. Небось дорогой наряд? – Не особенно, – призналась я. – Купила его в Германии, потратила полученный от немецкого издателя гонорар на одежду. Приехала в Москву, случайно узнала, сколько платье в России стоит, и чуть дар речи не потеряла. Надо же, триста процентов продавцы накручивают! Я рассчитывала, что Ольга поддержит беседу о разгуле столичных цен и у нас завяжется дружеский разговор, но экономка не стала сокращать дистанцию между гостьей хозяев и прислугой. – Джерси, в отличие от простой ткани, мигом впитывает жидкость, – сокрушенно пояснила она, – простым замыванием пятна тут не обойдешься, требуется сухая чистка. Причем незамедлительно, иначе вряд ли удастся привести ваш наряд в порядок. Хотя… Ольга на секунду примолкла, а я приняла расстроенный вид. – Думаете, спасательная операция не поможет? – Вообще-то я надеюсь достичь положительного эффекта, – протянула экономка, – но вот загвоздка – после чистки нужна деликатная стирка. Придется вам походить какое-то время в халате. Видите дверцу? Там пустая гостевая комната, в шкафу его и найдете. Поскучайте недолго в одиночестве, включите телевизор, а я подыщу вам подходящую одежду… – Нельзя ли отправить кого-нибудь в отель «Золотой дворец»? – смиренно попросила я. – У меня там президентский номер. Пусть посыльный возьмет из гардероба зеленый костюм. – Ну, конечно! – обрадовалась Ольга. – Сейчас Алина слетает. Я, мило улыбаясь, проследовала в гостевую и начала стаскивать, похоже, окончательно испорченное платье. Очень жаль, я на самом деле купила его в Германии, где со мной произошли разнообразные приключения[6]. Но другого повода остаться в доме Буркина без присмотра я не придумала. Сейчас экономка уйдет чистить мой наряд, а некая Алина отправится в гостиницу. Учитывая некоторые особенности характера Федора, быстро попасть в мой номер горничной не удастся. Портье перезвонит Ольге, диалог затянется. Думаю, у меня в запасе есть полчаса. За это время нужно проникнуть в домик художницы, там попасть в санузел и утащить зубную щетку или расческу, в которой застряло несколько волосков. А еще лучше отыскать в мусоре использованный бумажный носовой платок или ватную палочку. Зачем мне понадобились все эти не самые приятные предметы? Чтобы в лаборатории сделали анализ ДНК. Тогда мы установим, кто выдает себя за госпожу Богданову, чей труп, как нам теперь известно, и был найден в лесу. Может, это пропавшая Аня Фокина играет роль доброй волшебницы, являясь главным действующим лицом спектакля? А что, вполне вероятно. Правда, возникают новые вопросы. Анну удерживают здесь насильно или она добровольно прикидывается Ириной? Зачем? Интересно, кого же мне продемонстрировали за ужином – Аню или спешно переодели одну из верных служанок? Впрочем, полагаю, что псевдо-Богданова «работает» великой художницей не по принуждению, ведь она порой появляется перед публикой, раздает «исполнялки», общается с прессой. Как же мне добраться до истины? Если я отыщу комнату мошенницы и спрошу в лоб: «Вы кто? Я знаю, что Богданова давно умерла», – то никогда не получу честного ответа. Нельзя засовывать в осиное гнездо метлу и там ею вертеть – ядовитые насекомые мигом разлетятся, успев искусать меня в момент побега. Нет, нужно действовать осторожно и для начала попытаться установить личность особы, выдающей себя за художницу. Глава 15 Приоткрыв дверь гостевой, я оглядела коридор и двинулась в противоположную от столовой сторону. Надеюсь, мне удастся незамеченной добраться до входа в дом Ирины (буду пока называть самозванку так). Если же по дороге попадется кто-то из обслуги, прикинусь, будто ищу туалет. Комната, куда меня привела Ольга, была именно ванной, унитаза там не было. Я поторопилась вперед. Мне рассказали, что дом Богдановой и особняк Буркина соединены галереей. Дело за малым – надо отыскать переход из одной части помещения в другую. Однако Максим Антонович совсем не стеснен в средствах, даже коридор тут выглядит по-новорусски богато: хрустальные бра, картины в позолоченных рамах, напольные вазы с живыми розами, красивая дорожка светло-бежевого цвета. Буркин, взяв в руки бразды правления захудалым городком, отлично понимал: ему придется выкручиваться самому. Сомнительно, что в бюджете области заботливо выделили ему жирную статью на развитие Беркутова. И как он должен был поступить? Чем можно привлечь в совершенно неинтересное поселение инвесторов? Большим деньгам тут делать нечего! Любой другой чиновник на его месте махнул бы на город рукой и начал тратить крохи из вверенной ему казны на свою семью. Но Буркин оказался не таков, он придумал великолепный план: объявить художницу Богданову волшебницей, способной творить чудеса. В принципе, не столь уж оригинальная идея. Во многих населенных пунктах называют целебной протекающую по их территории речку или придают местной грязи статус лечебной, сообщают, что у них живет уникальный знахарь, предсказательница, бабка, снимающая порчу. Обычно в первое время в местечко стекаются люди, но потом поток паломников иссякает, и хорошо, если остается хоть в виде ручейка. Народ обмануть трудно. Если целитель никому не помогает, а гадалка отделывается общими фразами, вроде: «В этом году тебя ждет удача, но и неприятности будут», то клиенты быстро теряют интерес к таким «специалистам». Бесконечно дурить даже глупого человека не получится. Рано или поздно у каждого появятся подозрения. Но Ирина реально вылечила довольно большое количество детей. В ротонде много благодарностей и от тех, кто удачно вышел замуж, нашел работу. Ладно, я еще могу объяснить, почему, получив от Богдановой «исполнялку», женщина легко находит себе благоверного. Она бы, может, и раньше обзавелась супругом, да мешал комплекс неполноценности, вечно задаваемый самой себе вопрос: и кому я нужна? А художница намалюет картинку, и у тетки вырастают крылья, неудачница после обретения бумажки верит в то, что найдет спутника жизни. И тот мигом отыскивается. С работой та же история. Одно дело, когда сидит человек перед менеджером по персоналу на краешке стула, всем своим видом демонстрируя сомнения в собственной профпригодности, и совсем иное, когда он уверенно входит в отдел кадров, твердо зная: сию секунду ему предложат прекрасный оклад. Это не чудо, а психология. Но как объяснить спасение умирающих детей? Они попадали в больницу Обоева, имея тяжелые диагнозы, подтвержденные анализами и разными исследованиями, и, тем не менее, выздоравливали. Коридор сделал резкий поворот и закончился красивой дубовой дверью, отделанной позолотой. Я осторожно приоткрыла ее, увидела комнату со стенами, отделанными серой плиткой, вошла внутрь и огляделась. Немного времени мне хватило на то, чтобы понять: я очутилась не в домике художницы, а в некоем хозяйственном помещении. Слева тянулись стеллажи с консервными банками, пакетами, бутылками с минеральной водой и растительным маслом. Справа на полках хранились упаковки бумажных полотенец, туалетной бумаги, носовых платков, губок для мытья посуды. Все ясно, рачительная экономка закупала все впрок и хранила под рукой. У небольшого окна, прикрытого неподходящей для кладовки бордовой тяжелой шторой, громоздился мешок с надписью «Гречка», левее стоял еще один, но уже с сахаром. Я хотела развернуться и уйти, но тут дверь начала медленно отворяться и послышался голос Марты: – Как ты мне надоела! Быстрее блохи, понявшей, что ее сейчас поймают, я прыгнула к окну, встала за портьеру и замерла. – Попрошайка хренова! – возмущалась помощница Буркина. – Сколько можно сюда таскаться? – С голоду помираю, – плаксиво ответил надтреснутый, старческий голос, – на пенсию не прожить… – Пить надо меньше, Фаина! – сердито перебила женщину Марта. – У всех пенсия маленькая, но люди устраиваются – огород сажают, паломников пускают на постой. А ты водку глушишь. Думаешь, раз дома квасишь, на улицу подшофе не высовываешься, так никто не знает о твоем хобби? Я чуть-чуть отодвинула край занавески и увидела стоящую спиной к окну Марту, а рядом с ней старуху в грязной куртке и серых спортивных брюках. – Больная я, – проныла бабка, – артрит замучил. На вот пакетик и список продуктов. – Уж и с бумажкой приперлась, совсем стыд потеряла, – зло откликнулась Марта. – Чего у тебя там? – Совсем чуток, – всхлипнула бабуля, – самое необходимое, скромное, дешевое. – Макароны, сахар, масло, колбаса, конфеты, варенье, джем, кофе натуральный… – начала читать список Марта. – Ничего себе! Хорошо хоть черную икру не указала! – А она есть? – деловито осведомилась старуха. – Я б съела бутербродик. Сколько мне еще жить осталось? Охота перед смертью полакомиться. – Ну ты хамло! – выпалила Марта. – Вали отсюда, Файка, ни фига не получишь. Ого, и водку указала! «Кедровку» ей, видите ли, дайте! От такой наглости можно речь потерять!