– У нас, писателей, нет необходимости каждый день по звонку становиться к станку. В Москве у меня особых дел сейчас не намечено, маленькие дети, – впрочем, и большие тоже – отсутствуют, мужа нет. Я живу одна, и как раз намеревалась провести дней двадцать в тихом месте в провинции, отдохнуть от столичной суеты и шума. Театр-кино-цирк-клуб мне не нужны. «Золотой дворец» комфортабелен, воздух у вас упоительный. Я любительница пеших прогулок, с удовольствием поброжу по окрестностям. В «Мерседесе» на заднем сиденье меня сразу укачает. Да и зачем кому-то меня везти? Во дворе отеля стоит моя собственная четырехколесная «лошадка». На данном этапе главным для меня является беседа с Ириной, я не могу начать писать новый детектив, не поговорив с нею. Я поживу в Беркутове в ожидании, пока головная боль отпустит художницу. Если я доставляю вам неудобства, то скажите прямо. В мои планы не входит никому надоедать, каждый день заявляться к трапезе я не намерена. Гостиницу оплачу сама, не хочу вводить вас в расход. Варвара вцепилась в мою руку. – Боже! Вы нас неправильно поняли! Мы счастливы видеть лучшую писательницу России с утра до ночи! – Да, да, такая радость общаться с вами! – подхватила Катя. – Не волнуйтесь по поводу гостиницы, вы наш самый наипочетнейший гость, – зачастил Максим Антонович, – попрошу Марту сопровождать вас на прогулках. – Извините, – пробормотал Вадим, – мое предложение прозвучало как хамство. – Вечно ты глупости порешь! – накинулась на друга детства Катерина. Неожиданно послышался странный звук, напоминающий пощелкивание, затем большие дубовые двери распахнулись, и в гостиную быстро въехала инвалидная коляска, в которой сидел тощий старик с безумным взором. – Где она? – заорал незнакомец. – Где моя дочь? Сволочи! Знаю, знаю, вы убили девочку! Я видел, вы несли что-то длинное, она лежала на спине! Катя, Вадим, Игорь Львович и Максим разом вскочили со стульев. – Успокойтесь, пожалуйста, дедушка! – закричала Катерина. – Все хорошо, я жива! – Валя, Валя! – завопил Максим Антонович. – Где эта чертова сиделка? Кто его одного отпустил? – Давайте я укачу дедулю в спальню, – предложил Вадим, – а заодно и медсестру найду. – Сделай одолжение, – кивнул Буркин. Старик в упор посмотрел на Катю. – Ты не она! Я знаю, как выглядит моя дочь! Потом он указал пальцем на старшего Сердюкова. – Ее он забрал! Увез! Унес! Убил! – И съел, – буркнул Вадим. – Перестань, – остановила его Катя, – нехорошо глумиться над сумасшедшим. – И он всему виной! – причитал дедушка, пытаясь доехать до Обоева. – Сначала лечил, а потом убил, спрятал! А сегодня унес! Я видел, я там был, у забора стоял! Ботиночки зеленые, она такие носит… Отдай мою дочь! И ты там был! Зеленые ботиночки… Зеленые ботиночки… Высохшая, трясущаяся то ли от ярости, то ли от болезни рука старика вновь указала на Игоря Львовича. Обоев встал. – Сделаю-ка я больному укол. Илье Николаевичу необходимо успокоиться, он сегодня сильно взволнован. Очевидно, весеннее обострение началось. Илюша, поедем, дружок мой, тебе отдохнуть пора. Старик неожиданно примолк, затем совсем другим тоном сказал: – Я не псих. И все вспомнил. Я Валькины таблетки прятал, а сегодня утреннюю порцию ей в чай кинул. И что? Заснула она сразу. Жил я в тумане, а потом луч блеснул, свет забрезжил. Я все вспомнил! Где моя девочка, а? Молчите? Ну так я теперь рот открою и расскажу, как вы тут живете! Суки! Вадим схватился за ручки коляски и стал выталкивать инвалидное кресло в коридор. Старик завыл на одной ноте. Младший Сердюков наконец вывез больного из гостиной, Обоев вышел следом, не забыв хорошенько прикрыть двери, которые абсолютно заглушили звук, вопли Ильи Николаевича больше не долетали до моего слуха. – Ужас… – прошептала Варвара. – Мне его так жаль! Максим взял графин с вином. – Извините, Виола, за эту неприятную сцену. Илья Николаевич перенес инсульт. Володя сделал невозможное, буквально выдернул его из могилы. Физически Илья достаточно окреп, вполне уверенно сидит в кресле и даже может сам им управлять, но умственно… Буркин махнул рукой и опустошил фужер. – Ужас! – повторила Варя. – Лучше умереть, чем так жить. – Ну, он-то не мучается, – возразил жене Игорь Львович. – Илье хорошо – он накормлен, напоен, обихожен. – Илья? – спросила я. – Илья Николаевич? Простите, а бедняга, случайно, не отец Ирины? – Точно, – кивнула Катя. – Они с папой когда-то в одном НИИ работали и дружили. – Богданов очень плохо выглядит, – удивилась я, – лет на девяносто. – Ему намного меньше, это инсульт Илюшу так состарил, – пояснил Максим Антонович. – И превратил в безумца, – грустно подхватила Варя. – Иногда бедняга от сиделки удирает и закатывает истерику. – Нельзя на Илью Николаевича обижаться, – вступил в разговор Игорь Львович, – он психиатрический больной. Я сидела с вежливой улыбкой на лице, не вслушиваясь в их речи, зато внимательно наблюдая за жестами и взглядами присутствующих. Вот Максим искоса посмотрел на Варвару и чуть поднял бровь. Сердюкова незамедлительно дотронулась до плеча мужа и попросила: – Дорогой, принеси мне шаль. На лице начальника службы безопасности появилось удивление. – Шаль? – как-то неуверенно повторил он. Варя прищурилась. – Треугольный платок из шерсти. Синего цвета. Он в красной спальне! Понимаешь? Старший Сердюков заморгал. – Ох уж эти мужчины… – картинно вздохнула Варвара. – Пока объяснишь, что надо, поседеешь. Шаль. Синяя. Она в красной спальне. Принеси ее сюда. Немедленно. Я замерзла. – А, синий платок! – наконец сообразил Игорь Львович и двинулся к выходу. – Фекла, пойди с папой, – приказала Варя, – иначе он точно не то принесет. Жена Вадима быстро встала и поспешила за свекром. Но возле двери замешкалась. Игорь Львович обернулся и ласково сказал: – Ну, ковылялочка моя, почему стоишь? Фекла выскользнула в коридор, Сердюков улыбнулся и пошел за ней. Мне стало понятно: свекор любит невестку, несмотря на ее невзрачную внешность и почти болезненную стеснительность. Слово «ковылялочка» прозвучало из уст старшего Сердюкова не насмешливо, а нежно. Едва Игорь Львович с Феклой скрылись, я обратилась к Буркину: – Не опасно держать в доме не совсем нормального человека? Мэр отложил вилку. – Я постарался сделать так, чтобы никто не ощущал неудобств. Вы сейчас находитесь в моем особняке, Ира живет в соседнем. Он совсем маленький, соединен с этим зданием крытой галереей. Там спальня, ванная и ее мастерская. Кухни нет – Богданова не умеет готовить, еду ей доставляют отсюда. И все гости тоже приходят к нам с Катюшей. Ирине нужны идеальные условия для творчества, любая мелочь может лишить ее вдохновения: не тот запах, не там лежащая книга, громкий голос прислуги, стук в дверь. Поэтому коттедж Богдановой – этакая келья, а мой дом открыт для всех. Илюша размещен в двух комнатах левого крыла. Там исключительно хозяйственные помещения, их посещают нечасто. Членам семьи, друзьям и гостям в той части здания делать нечего. К Богданову приставлена профессиональная сиделка. И потом, Илья совсем не агрессивен. Да, он кричит, но никого не трогает. – Только несет чушь, – сердито перебила отца Катя, – и портит окружающим настроение. Извини, папа, я совершенно согласна с Виолой. Псих должен находиться в спецклинике. Валентина прекрасная, грамотная медсестра, однако она не робот, устает, и тогда получается, как сегодня. Знаю, что ты сейчас скажешь, но… Максим Антонович так глянул на разболтавшуюся дочурку, что та лишилась дара речи. Катерина схватила хрустальный стакан с газировкой и принялась пить. Буркин сложил руки на груди. – Нам очень повезло, что Ира захотела поселиться в городе своего детства. Когда она перебралась сюда, Беркутов переживал не лучшие времена. Я ночами не спал, думал, где добыть денег и какую брешь в коммунальном хозяйстве заткнуть первой. Давайте расскажу вам историю появления здесь Ирины? Может, это пригодится для книги, вы поймете, что она за человек. Не дожидаясь моего ответа, Максим Антонович начал излагать прямо-таки охотничью историю, в которой малая толика правды тонула в океане лжи. Сказочка была ладно скроена, хорошо сшита и определенно озвучивалась не впервые. По версии Буркина, художница, устав жить на чужбине, приехала в Москву. Спустя пару дней после ее возвращения в Россию Илью Николаевича разбил инсульт. Испуганная дочь бросилась к врачам и столкнулась с удивительным равнодушием и непрофессионализмом. Богданову становилось все хуже, и тогда Ира позвонила Обоеву, который когда-то вылечил ее. Владимир Яковлевич взялся помочь старому другу и сумел частично его реабилитировать. Чтобы быть поближе к доктору, который удерживал, так сказать, на плаву любимого отца, художница решила переехать в Беркутов. Что из этого получилось, мы знаем: благодаря паломникам городок возродился, как Феникс из пепла, а Обоев превратил допотопную больничку в прекрасно оборудованную клинику. Ирина, художница с мировым именем, обладательница огромного состояния, жертвует немалые суммы для детища Владимира Яковлевича. Ну и, конечно, приличный доход в казну Беркутова капает от нескончаемого, с каждым днем увеличивающегося потока паломников. Единственное условие, которое поставила Ирина, приехав на свою малую родину, звучало так: отцу необходимо обеспечить наилучший уход и комфорт, нужно исполнять все его желания. Максим Антонович опять налил вина в фужер, опустошил его одним глотком, хотел продолжить врать дальше, но тут Варвара воскликнула: – Ирочка, тебе стало лучше? Как мы рады! Глава 14 Я повернула голову. От двери к столу медленным, неуверенным шагом двигалась бесформенная фигура, почти полностью укутанная в шаль цвета сочной сливы. Сзади с пустыми руками шел Игорь Львович. Варя, как и я, заметила оплошность мужа и покраснела. Я изо всех сил постаралась сдержать злорадную улыбку. Отлично помню, как несколько минут назад Сердюкова отправила супруга в красную спальню за синим платком. Он сначала не сообразил, о чем идет речь, потом догадался и пошел исполнять указание. Хитрая Варя решила, что неожиданный и весьма неприятный визит Ильи Николаевича может вызвать у писательницы ненужные вопросы, и дала понять мужу: тащи сюда Богданову, авось настырная гостья увидит художницу и сразу забудет о ее сумасшедшем папеньке. Вот какой «синий платок» имелся в виду. Уж не знаю, какие слова Сердюков нашел, чтобы убедить капризную художницу показаться в столовой, но ему следовало принести супруге хоть какую-нибудь шаль. Его же посылали за ней, а не за Ириной. Короче, не словил Игорь Львович мышей. И что-то еще в ситуации показалось мне странным. Но что?