– Соглашайся. Перевезешь маму сюда. Будете жить на свежем воздухе, на всем готовом и присматривать за моим хозяйством, благо присматривать особо не за чем. – Но я ничего не понимаю в сельском хозяйстве! – Ничего страшного. Посчитать урожай и продать половину сможешь? Большего пока и не нужно. – Но у нас квартира… – Своя? – Нет, съемная. – А на сэкономленные деньги сможете отправить сестренку на курсы. Елена, до сих пор слушавшая разговор старшего брата и его приятеля, не скрывая скепсиса, неожиданно поняла, что во всем этом что-то есть! Стеша благоразумно помалкивала, а вот у Гедвиги Генриховны определенно было что сказать, но она пока что воздерживалась. – Я пришел! – закричал появившийся на пороге Сёмка, но заметив гостей, смутился и, краснея, выдавил из себя: – Здрасте… – Забор покрасьте! – хохотнул Дмитрий, с сочувствием глядя на незадачливого ученика. Тот стоял с раскрытым ртом, взъерошенный, как воробей после драки, и с расцарапанными босыми ногами. И ко всему этому, как нетрудно догадаться, смертельно голодный. Нельзя, впрочем, сказать, что молодой человек пришел с пустыми руками, поскольку в одной из них была удочка, а во второй кукан, полный вполне порядочной рыбы. – Молодой человек! – отреагировала, наконец, Геся. – Извольте немедленно пойти и привести себя в порядок! – Сейчас, – обреченно вздохнул мальчик. – Я помогу, – попыталась прийти к нему на помощь Стеша, но строгая хозяйка мгновенно пресекла это благое намеренье. – Семён прекрасно справится сам, так что сядьте, юная барышня, и не надо прятать оладьи для этого бездельника. Он поест, но только когда умоется и сменит одежду! Всё это было сказано таким безапелляционным тоном, что никому и в голову не пришло возразить столь строгой хозяйке, тем более что та была в своём праве. Как и следовало ожидать, Лиховцевы немного задержались в имении Будищева. Алексею хотелось чуть больше узнать о месте, которое ему предложили, прежде чем дать окончательный ответ. Елена же просто наслаждалась жизнью на природе и общением с новыми людьми. Ей нравилось здесь абсолютно всё, поля, лес, речка, даже болота. Её смешили шутки Дмитрия и озорство Сёмки. Она восхищалась Гедвигой и испытывала искреннюю симпатию к Стеше. А ещё ей очень нравилось, что любимый брат, общаясь со своим армейским другом, немного оттаял душой и не смотрел на жизнь так мрачно, как раньше. По крайней мере, он начал строить планы на будущее, что с ним не случалось уже очень давно. – Как ты думаешь, стоит ли мне соглашаться? – спросил он её однажды вечером. – Разве ты ещё не решил? – улыбнулась она. – Почти. Я только не знаю, согласится ли маменька на переезд. Всё-таки она провела всю жизнь в городе и не знает иной жизни. У нас даже дачи никогда не было. – Значит, надо её уговорить. – Легко сказать. – Алёшенька, милый, посмотри вокруг хорошенько, – голос сестры сразу стал вкрадчивым. – Здесь так хорошо и спокойно и, самое главное, ничего не будет стоить, в отличие от нашей квартиры. Которая, откровенно говоря, редкая дрянь. Стоит совсем недешево, располагается неудобно, а сколько дров уходит за зиму, это же просто ужас какой-то! – Я всё это прекрасно понимаю, но что сказать маменьке? – Да так и скажи. Тебя она послушает. – Что, очень хочешь на курсы? – понимающе усмехнулся он. – Больше всего на свете! – прошептала она ему, и, не удержавшись, бросилась обнимать. – Пойми меня, братец, я не хочу похоронить себя заживо в нашем захолустном Рыбинске. Какая, скажи на милость, меня в нём ожидает судьба? – Хорошо-хорошо! – засмеялся брат. – Постараюсь уговорить маменьку. – Спасибо! Ты самый лучший!!! Как ни странно, но хозяева имения в этот момент тоже говорили о них. Точнее о месте, которое Будищев предложил своему товарищу. Не то чтобы Гедвига Генриховна была против, вовсе нет. Но вот то, что он сделал это, не посоветовавшись с ней, незамедлительно повлекло за собой последствия. – Ты уверен, что мы сможем это себе позволить? – в очередной раз поинтересовалась она. – Всё-таки управляющему нужно платить, даже если это наш друг. – Я уверен, что мы не сможем здесь остаться, – с выражением безграничного терпения на лице в который раз отвечал ей Дмитрий. – В Питере мы с тобой за лето заработаем втрое больше, чем этот поместье принесет за год. – Ты уверен? – недоверчиво протянула Геся. – Всё же больше тысячи десятин пахотной земли. – Это нечерноземье, солнце моё! Ты знаешь, какая урожайность на здешних землях? – Нет, но уверена, что не меньше сотни пудов с каждой. – Ах, если бы! Если рожь, то в лучшем случае половина, то есть пудов пятьдесят, и пшеница немногим лучше. Да-да, я узнавал. Машка, конечно, прибрехнула насчет «сам два», но не так уж и много. – Но неужели нет способа повысить урожайность? – Есть, конечно. Но нужно вложить деньги, которых у нас сейчас нет, плюс необходим человек, который будет всем этим заниматься. Агротехника, удобрения, трехполье и ещё чёрт знает сколько всякой фигни, о которой мы с тобой не имеем никакого понятия! Так что, пусть пока всё идет, как идёт. Хуже всё равно не будет, а Лёшка парень честный, воровать не будет, лес, тот, что остался, тоже на сторону не продаст и вообще… – Ну, не знаю. Тебе всё же следовало сначала посоветоваться со мной. – В другой раз – обязательно! – Ну хорошо. А теперь скажи, говорил ли ты с отцом Питиримом? – Говорил, – помрачнел Дмитрий. – Какие-нибудь проблемы? – Да, блин, с этим попом вообще одни проблемы! Он требует, чтобы ты сначала выучила все молитвы, затем в грехах покаялась, совершила таинство Святого Крещения, и только после всего этого он нас, может быть, и обвенчает… – Но ведь лютеран и православных сочетают браком и без этого, – удивилась Геся, – зачем же мне креститься? – Так то лютеран! – На что ты намекаешь? – Я?! И в мыслях не было, а вот батюшка ни грамма не верит в твоё протестантство. – Как он узнал? – Не знаю! Но Питирим вообще дядька продуманный. Он и с большим начальством вась-вась, даром, что выглядит как дуболом в подряснике. – Ты предлагал ему денег? – Предлагал. – И что? – Взял. Но сразу же сказал, что христианина, даже такого конченого, как я, с иудейкой венчать не станет! Блин, ну не смотри на меня так, будто я накосячил. Я, если хочешь знать, пока мы здесь, ни одной воскресной службы не пропустил. Свечек, наверное, фунтов пять спалил перед иконами. Да я в армии реже причащался, хотя там за этим капец как следили! – И что же делать? – Ничего! Валить надо отсюда. В Питере найдем менее щепетильного батюшку, да и окрутимся. – А может, мне действительно перейти в православие? – Не вопрос. Только, как я сказал, отец Питирим тебя в купель пустит лишь после того, как убедится, что ты «искренне Христа сердцем приняла» и все молитвы выучила, а он их столько знает… короче, не вариант, если мы тут не собираемся ещё на месяц, а то и на два застрять! – Слушай, – задумчиво протянула Геся, – а может, ты просто не хочешь на мне жениться? – Началось! – А что, тебя ведь наверняка всё устраивает! – Ми-ла-я! – Что?! – Не надо! – Не затыкай мне рот! Вечером Будищев вытащил из колодца загодя припрятанный туда штоф водки и позвал с собой Лиховцева. – Давай помянем наших, – хмуро предложил он, – тех, кто не вернулся. – Хорошо. Только куда ты собрался?