– Что с тетушкой? – обеспокоенно спросил Дмитрий, проигнорировав вопрос. – Переутомилась. Они были очень близки с ее величеством, и… моя сестра восприняла эту утрату близко к сердцу. – Со мной все хорошо, – ответила графиня, немного отдышавшись. – А вы как? – Да со мной-то что сделается! – беспечно отмахнулся Дмитрий. – Молодой, здоровый, жениться вот собрался. – В каком смысле? – опешил граф. – В смысле на девушке. Тоже молодой и красивой. Хотел с вами познакомить. – Она что – здесь? – Нет, конечно. Просто договорились бы о встрече. – И на том спасибо. Впрочем, как видите, ваши матримониальные планы крайне не своевременны. – Это точно. – Что же, очень хорошо, что вы это понимаете. Так что не смею задерживать. – Есть еще одна проблема. – Час от часу не легче! Что вам еще угодно? – Да в лечебницу меня не пускают. – В какую еще лечебницу? – Это моя вина, – вмешалась в перепалку Антонина Дмитриевна. – Со всеми этими трагическими событиями, я забыла отдать необходимые распоряжения. – Мне, право, совестно вас беспокоить… – Пустяки! Вадим, распорядись, пожалуйста, принести писчие принадлежности. До кабинета мне теперь не добраться, так что я напишу записку здесь. Этого будет достаточно. – Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – сокрушенно вздохнул Блудов. – Просто сумасшедший дом какой-то! Тем не менее все необходимое было доставлено, и старая графиня принялась за работу. Покончив с письмом, Антонина Дмитриевна присыпала его песком и, убедившись, что чернила высохли, протянула послание Дмитрию. – Берите. И, разумеется, как только позволят обстоятельства, я с большой охотой познакомлюсь с вашей избранницей. – Спасибо. Она вам понравится. – Не сомневаюсь, – фыркнул Вадим Дмитриевич. – Ну, мне пора, – изобразил поклон Будищев. Тетушка в ответ лишь слабо улыбнулась, а вот кандидат в отцы неожиданно вызвался проводить незваного гостя. – Да я не заблужусь, – попытался отказаться тот, но граф шел вперед, не обращая внимания на возражения. Дойдя до двери, он резко повернулся, и, прокашлявшись, спросил: – Вы не передумали? – Насчет чего? – прикинулся простачком Дмитрий. – Насчет переезда в Америку. Мое предложение остается в силе. – Хм. А вы знаете – передумал. Пожалуй, я не прочь переехать. – Вы серьезно? – Ну, а почему нет? Особенно, если прибавите тысяч пять. – Наглец! – Ваша правда. И в кого я только такой уродился? – Не паясничайте! – Ну, а что мне остается? Трудное детство, голод, холод, отсутствие положительных примеров перед глазами… – Довольно! – Как скажете. – Итак, вы согласны уехать из России? – Согласен. Несите деньги. – Но я не храню в доме такие суммы! – Это очень правильно с вашей стороны. – Но я могу выписать чек. – Боюсь, что этот вариант меня не устроит. Согласитесь, что, приехав в Америку, было бы крайне неприятно узнать, что вы его аннулировали. – Да за кого вы меня принимаете? – возмутился граф. – А вы меня? – улыбнулся в ответ Будищев. – Хорошо, вы получите наличными. Но мне нужны гарантии. – Хотите – икону поцелую? – Подите прочь! Когда все будет готово, вас известят. – Вот это деловой разговор. Как и следовало ожидать, записка графини Блудовой оказала на больничное начальство самое благоприятное действие. Во всяком случае, тяжелая, окованная железом калитка отворилась, и Дмитрия с Семкой пустили внутрь лечебницы. Против ожидания, там оказалось далеко не так мрачно, как можно было подумать, но забранные решетками окна, неистребимый запах карболки и хмурые физиономии санитаров четко намекали, что здесь далеко не санаторий. Когда они зашли в палату, Степанида Филиппова с безучастным видом сидела на кровати, обхватив ноги руками, и от всей этой позы чувствовалась такая безысходность, что даже Будищеву, ко всему привычному, стало не по себе. А Семен – тот просто кинулся к девушке и, едва не плача, спросил: – Стеша, ты меня узнаешь? – Сема, – еле слышно прошептала она в ответ. – Дмитрий Николаевич, она меня узнала! – радостно закричал в ответ парень, обернувшись к своему наставнику. – Уже хорошо, – буркнул тот, внимательно разглядывая обстановку. – Стешенька, родная, как хорошо, что тебе лучше, – радостно продолжал мальчишка. – Не шуми, малец, – одернул его сопровождавший их санитар. – Не положено тут кричать. Больные – они от крика могут и испугаться, или еще чего. – Что, бывали случаи? – Так ить сумасшедшие, – пожал плечами медработник. – Чего-то она совсем осунулась, – обеспокоенно заметил Будищев. – Известное дело, харч не как у родной маменьки, – не стал спорить санитар. – Как она себя ведет? – Это вы господина доктора спросите. – А я у тебя спрашиваю! – Да все больше тихо. – А что, есть и буйные? – Есть, как не быть. Давеча соседку ее в смирительную рубаху запеленали да водой отливали холодной. Для того, значит, чтобы в чувство привесть.