– Я не боюсь! – Это потому, что мозгов нет. – А у тебя есть? Ты, значит, умный, а все вокруг дураки! – Ну почему – только я? Вон Ипполит ваш тоже не дурак, хотя и такими, как вы, хороводит. – Ты про что? – Да так. Ты, к примеру, чем займешься, если ваша возьмет? – Не знаю, – растерялся Максим, никогда так далеко не заглядывавший. – А я знаю. Так и будешь на фабрике спину гнуть. – Так что с того? Это же совсем другая жизнь будет! – Для кого как. Вот для Крашенинникова она точно переменится. Он ведь в депутаты, а то и выше поднимется. А ты как был работягой, так и останешься. – Так ить Ипполит Сергеевич – человек ученый! – А тебе кто мешает учиться? Вон на всякую ерунду время есть. В университет, понятное дело, уже не получится. А вот толковую специальность приобрести – почему нет?! Ладно, ты мальчик уже большенький, сам разберешься, что к чему. Договорив, Дмитрий поправил на голове картуз и с независимым видом двинулся прочь. – Ты куда? – окликнул его Максим. – Вещи забирать. Ты ведь меня не от доброты душевной к себе жить позвал? – Ну… – Баранки гну! В общем, в вашем блудняке я участвовать не желаю – так своим и передай. И больше меня не ищи, а то я не всегда такой ленивый. – Ты про что? – Да так. Яму мне копать неохота было. Бывай! Супруги Половцевы, несмотря на родство с богатейшим банкиром Петербурга, жизнь вели самую скромную, хотя нельзя сказать, чтобы бедную. Просто у них была самая обычная квартира с минимумом прислуги. Отсутствовал свой выезд, составлявший для всякого сколько-нибудь состоятельного жителя столицы вещь совершенно обыденную. Посещая театр, они не бронировали ложу, а довольствовались партером. Гости у них также собирались не слишком часто, но по меньшей мере дважды в месяц Надежда Михайловна с Александром Александровичем устраивали что-то вроде приема для друзей и сослуживцев. Иногда к ним даже захаживали довольно значимые персоны, но обычно все было очень скромно. Вот и на сей раз к ним пожаловали с визитом супруги Гриппенберг. Глава семейства – Оскар Карлович – был столоначальником в одном департаменте с Половцевым, а их жены были весьма дружны, насколько это вообще свойственно петербургским дамам. Поднявшись по лестнице, они скоро оказались перед дверью Половцевых, и тут возникла небольшая заминка. Вместо привычной крутилки механического звонка на стене красовалась непонятная кнопка с надписью рядом: «Просьба нажимать здесь». Оскар Карлович, недоумевая, нажал на нее, и тут же раздался громкий звонок, не похожий ни на что слышанное ими прежде. Это было так странно, что почтенный глава семейства не удержался и нажал еще раз. В третий раз позвонить не получилось, поскольку появилась горничная и пригласила гостей войти. – Ах, моя дорогая, – спросила крайне заинтригованная мадам Гриппенберг у своей подруги. – А что это был за странный звук? – О чем вы, душечка? – томно вздохнула Надежда Михайловна. – Ну, я про тот металлический звон, раздавшийся, как только мой Оскар нажал на эту странную кнопку. – Ах вот оно что, – улыбнулась хозяйка дома. – Это новейшее изобретение. Называется – электрический звонок. Подарок papa. – Какая прелесть! – простонала Амалия Витольдовна. – Вероятно, это чудо из Парижа? – Вы же знаете, милая моя, – пожала плечами Половцева, – что я не вхожу в такие мелочи. Но кажется, да. Впрочем, эту забавную вещицу можно купить и здесь, в Петербурге. – Что вы говорите? – просто взвизгнула госпожа Гриппенберг и с надеждой уставилась на подругу. – Надо спросить у мужа. Вроде бы у него осталась визитка с адресом мастера. – Вы бы нас крайне обязали! – Ах, какие пустяки. Это совершенно не стоит благодарностей. Званый вечер прошел в теплой и, можно даже сказать, дружеской обстановке, но едва супруги Гриппенберг покинули гостеприимных хозяев, Амалия Витольдовна вкрадчивым, но вместе с тем не допускающим возражений голосом заявила мужу: – Дорогой, я хочу, чтобы у нас появился такой же звонок! – Что, прямо сейчас? – имел неосторожность пошутить Оскар Карлович, пребывавший в довольно благодушном настроении после нескольких рюмок хереса. Прозвучавшим в ответ голосом можно было морозить свиные туши на рынке. – Вы совершенно точно меня поняли, мой друг, – прошипела в ответ дама, и глаза ее сверкнули так, что свет газового рожка в коридоре стал на мгновение излишним. – Я даже удивилась вашей догадливости! Поправившегося, наконец, Семку забирали из больницы с почетом, как будто он был не заводским мальчиком на побегушках, а по меньшей мере – сыном приказчика. Батька, правда, его встречать не пришел, но, может, оно и к лучшему, а то у него рука тяжелая, а разговор короткий. Сначала выдерет, а уж потом дознаваться будет, что и как. Но пришла мамка – рано постаревшая худая женщина с измученным лицом, а с ней Стеша, воспользовавшаяся тем, что ее собственный отец был на работе. Ради такого дела она принарядилась в новую кофточку и в свою лучшую синюю юбку, на шею повесила бусы, а в косы заплела ярко-алые ленты и была просто чудо как хороша. Так что у мальчишки, всерьез считавшего ее своей невестой, на душе потеплело. Но самое главное, с ними был Дмитрий. Вот уж кто совершенно переменился с момента их последней встречи. Одетый как барин и так же свободно себя ведущий, он с достоинством выслушал все, что сказал ему доктор. Сдержанно поблагодарил и пообещал скрупулезно следовать всем его предписаниям. Что такое «скрупулезно», Семен не знал, но заранее почувствовал, что спуску ему никто не даст. – Ой, похудел-то как на казенных харчах! – воскликнула Стешка, завидев, как он спускается по лестнице рядом с Будищевым. – Гляньте, тетенька Евдокия, – вылитый шкилет! У матери и без того глаза были на мокром месте, так что после слов девчонки бедная женщина едва не завыла, но Дмитрий решительно пресек это безобразие. – Никаких слез, уважаемая мамаша. Сын ваш жив и здоров, так что радоваться надо! Кстати, насколько я помню, он и до попадания в больницу особо жирным не был. – Скажете тоже, господин хороший, – тихо отвечала женщина, расцеловывая свою кровиночку. – С чего бы ему толстым быть? – Ну что, пошли? – деловито спросил Будищев и, щелкнув крышкой на самых настоящих золотых часах, засунул их в карман жилета, так что снаружи осталась только толстая цепочка. – А то дел еще много. – Да и идти далеко, – поддакнула Стеша, но тут случилось неожиданное. Вчерашний гальванер свистнул, как заправский голубятник у них в слободке, и перед ним тут же, как из-под земли, возник экипаж. – Куда прикажете, барин? – подобострастно спросил извозчик. – На Выборгскую сторону, – ответил ему Будищев и стал помогать женщинам садиться. Пока ошарашенная тетка Евдокия, смущаясь от никогда не бывавшей с ней прежде оказии, охая, взбиралась на подножку, Стеша шустро взлетела наверх и с победным видом устроилась на обшитом кожей диване. – А можно мне на облучок? – с замиранием сердца спросил Семка. – А вот это ты у водителя кобылы спроси, – ответил Дмитрий. – Дяденька, можно? – Садись, племянничек, – ухмыльнувшись в бороду, отвечал извозчик и подвинулся. – Только править ему не давай, – хмыкнул молодой человек и занял свое место. – Но, мертвая! – гаркнул на всю улицу тот и легонько шлепнул по лошадиному крупу концом вожжей. Благородное животное, звонко цокая подковами по брусчатке, быстро покатило экипаж вдоль улицы. Степанида Филиппова впервые в жизни ехала на извозчике по Петербургу, и все ей было внове, а потому девушка только и делала, что вертела во все стороны головой, разглядывая окрестности. Нет, раньше ей, разумеется, приходилось бывать на этих улицах, но одно дело – идти пешком, а совсем другое – мчаться на быстрой, как ветер, пролетке, будто барыне. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что поторопилась сесть, и теперь ее место оказалось с краю, а не рядом с Дмитрием, но и так все было просто замечательно. Семкиной матери тоже не доводилось прежде кататься на рессорных колясках, однако ее сейчас занимал более насущный вопрос. – Господин, – в очередной раз робко спросила она у Будищева. – Стало быть, не возьмут Семена на завод? – Ничего страшного, – отмахнулся тот. – Я же вам объяснял уже. – Хозяин мой ругаться будет, – извиняющимся тоном пояснила женщина. – Скажете мужу, что профессия гальванера ничуть не хуже любой другой, а по нынешним временам – может, даже и лучше. – Так-то оно так, только не любит он, когда не по его. – Вот что, мамаша! Я в ваши семейные дела не лезу, но если Семку кто пальцем тронет, я не посмотрю – отец это или архиерей! Это первое. Теперь скажите мне, сколько он получал на фабрике Барановских? – Двугривенный у него поденщина была. Деньги-то немалые! – Ну да, конечно! Так вот, у меня он учеником будет получать не меньше. Жить будет у меня, столоваться тоже. Так что вам даже легче станет. Это второе. – Это что же – я его и видеть не буду? – испугалась женщина. – Ну почему же – не будете?! Мастерская моя, слава богу, не на луне. Насмотритесь друг на друга, еще надоест! Несмотря на то что главный разработчик новейшей митральезы, или как ее все чаще называли – пулемета, покинул фабрику, работа над ней продолжалась. Собственно, механизм ее был давно отлажен, и дело встало лишь за испытаниями. Но и этот вопрос был решен, и даже назначена дата, после чего на завод была прислана команда моряков во главе с офицером. Их предстояло обучить пользоваться новейшим оружием, с тем чтобы представить его высокому начальству во всей красе.