– В авторитете, что ли? – Да, можно сказать и так. – А ты откуда знаешь? – Ну, я же все-таки немного журналист. Умение разговаривать с людьми и узнавать подробности – мой хлеб. – Что-то поздно ты спохватился, Николай Николаевич. – Ваша правда, – вздохнул сиделец. – Сейчас я бы не совершил такой ужасной ошибки… Можно мне присесть? – Нет. – Понимаю. Ну, как хотите, просто у меня была любопытная информация для вас. – Все равно – нет. – Ладно. Но этот новичок, с которым вы так грубо обошлись, рассказал, что вы очень похожи… ой, кажется, к нам идут. Не успевший договорить канцелярист мгновенно испарился, а к Будищеву уже подходил один из подручных Кота. – Вас просят подойти, – состроил он умильную рожу. – Раз просят – подойду. – Ах, какие у вас прекрасные чеботы, – неожиданно всплеснул руками посланец, уставившись на опорки Будищева. – Будет жаль, если с вами что-то случится. Может, завещаете их мне? – Я бы с радостью, – усмехнулся тот, – но все дело в том, что они уже завещаны. Уголовник в ответ только усмехнулся, но интересоваться наследником и душеприказчиком по этому делу не стал, а как только они подошли к нарам Кота, и вовсе сделал вид, что его тут нет. – Звал? – коротко поинтересовался Дмитрий у авторитета. – Садись, в ногах правды нет, – без улыбки предложил тот. – Ее нигде нет, – покачал головой Будищев, оставшись стоять. – Это как сказать, – покачал головой глава местного преступного мира и перешел к делу: – Вопрос к тебе есть, мил человек. – Спрашивай. – А ты не перебивай старших! – вдруг окрысился Кот, мгновенно перейдя от ленивой небрежности к яростной агрессии. – Мы тут люди простые – богобоязненные, и всяких разных не любим! – Ты про что? – Да про то! Принесла птичка в клюве весть, что объявился какой-то солдатик черноусый, который себя посланцем нечистой силы объявил. Что скажешь? – Ничего, – пожал плечами гальванер. – Солдатом я был, так ведь нас таких не одна тысяча в Питере. Усы носить тоже закон не возбраняет. А про «нечистую силу» я, кроме того, что батюшка в церкви говорит, ничего не ведаю. – Ой ли? – Вот тебе крест! – Да врет он все, Кот! – вмешался, гундося из-за сломанного носа, молодой парень, пытавшийся согнать Дмитрия с нар. – Я его срисовал, когда он к Аньке-портнихе захаживал. А потом, как гадалка жаловаться стала, сразу все понял! – Какая гадалка? – резко обернулся Будищев, вызвав приступ паники у обвиняющего его уголовника. – Какая надо! – отшатнулся он. – Ты – крохобор, вещи воруешь, а она находит? – Тебе какое дело? Она положенное платит! – А как платить не захотела, сказала, что у нее пенензы[40] нечистая сила отняла? – Рябая врать бы не стала, – уже менее уверенно промямлил воришка. – Конечно-конечно, – ухмыльнулся Будищев, – она же всем только истинную правду говорит! – Кажись, усатый дело толкует, – хмуро заметил молчавший до сих пор щербатый. Кот в ответ недовольно зыркнул, но возражать не стал. – Ладно, живи покуда, – лениво процедил он, вернувшись в свое обычное состояние. – Но учти – я за тобой слежу, вдругорядь спрошу и за это! Вернувшись на нары, Дмитрий тяжело свалился на них и с трудом перевел дух. Сердце стучало, на лбу выступили крупные капли пота, а спина и вовсе взмокла, будто он ворочал что-нибудь тяжелое. Разволновался так, что в разговоре с ворами стал употреблять польские словечки, будто это были евреи-маркитанты. Кажется, он опять прошел по краю, едва не свалившись в ненужную ему пропасть. Какого черта он вздумал проучить старую бандершу – Ряполову? Можно подумать, ему Анна – родня или любовница! Да и мастера бить не следовало, по крайней мере, прилюдно; вполне можно было на него Барановским стукануть. Этому псу хозяйское неудовольствие хуже палки. Эх, Митя-Митя, что же ты творишь! – С вами все в порядке? – раздался рядом шепот Постникова. – Не дождешься, – с досадой отозвался Дмитрий. – Ну что вы такое говорите! – даже обиделся бывший канцелярист. – Право, мне было бы очень неприятно, если бы с вами произошло какое-нибудь несчастье. – Так еще ничего не кончилось. – Вы думаете? – Знаю. – Это было бы очень печально. – Тебе-то какое дело? – Да так, – пожал плечами неудачливый чиновник. – Вы показались мне хорошим человеком, хоть и немного озлобленным. А как смело вы отвечали обвинявшим вас. Я бы так не смог! – Точно, – засмеялся Будищев. – Зашел во двор, а там двадцать собак – еле отгавкался! С вами бывает такое, чтобы очень хорошо начавшийся день вдруг, как по мановению волшебной палочки злобного колдуна, превратился черт знает во что? Вот с Максимом Евграфовичем Никодимовым – помощником околоточного – именно так и произошло. И началось вроде с мелочи, просто штабс-капитан Деревянко, придя на службу, как-то уж больно весело на него глянул – будто тот, прости Господи, в одних исподних на службу пришел. Затем – появился адвокат господ Барановских и попросил встречи с задержанным Будищевым. Это бы и не страшно, потому как ничего тот арестованному не пообещал и помогать не собирался, – это по унылому виду дебошира было заметно. Однако же острое чувство несоответствия кольнуло старого служаку в грудь. Чего это баре своего поверенного прислали ради мастеровщины? После этого городовой среднего оклада Ефим Ложкарев за каким-то бесом притащил к участковому артиллерийского офицерика. О чем они могли толковать, было решительно не понятно, все же – гусь свинье не товарищ, как и полицейский гвардейцу, а вот поди же ты! – Случилось чего? – подозрительно спросил Никодимов. – Да что вы, Максим Евграфович? – делано изумился тот. – Не лги, Ефим! – Да ничего не случилось, – не стал более запираться полицейский и доверительно подвинулся к начальнику. – А только чует мое сердце, поедет ваш свояк на каторгу! – С чего бы это? – Так ить мальчонку-то ученика он едва не до смерти покалечил! – Какого еще мальчонку? – Того, который в Петропавловской больнице лежит. Ожил болезный, да и показал, что мастер его избил. Стало быть, Будищев-то его в отместку благословил. Вот оно как! – Да что же это такое! – вскипел оскорбленный в лучших чувствах старый служака. – Где же видано, чтобы почтенного человека бить можно было за то, что он неслуха уму-разуму поучил? – Так-то оно так, да только ведь поучить – это одно, а увечье нанести – совсем другое. А ну как малец калекой на всю жизнь останется? – Погоди, – старый служака помотал головой, будто отгоняя наваждение. – А кто же за этого сопливого вступится, чтобы Перфильева под суд отдать? – За ученика – никто, а вот у Будищева заступники нашлись, и коли дело быстро добром не кончится, так быстро все поднимут и по-другому повернут. – Да что же за защитники такие? – А эвон прапорщик барон Штиглиц пожаловали. Сказывают, что гальванер наш, еще когда на службе был, спас его от верной смерти! – Как это? – Вот чего не знаю, того не знаю, а врать не привык! Однако же чего бы в другом случае цельный барон в участок-то к нам заявился?