– Да-да, поручик, – поспешно согласился Фадеев. – Поезжайте, голубчик. Я сам провожу ее сиятельство… – Не стоит, мой друг, – безапелляционно прервала его графиня. – Я полагаю, у вас и без того много дел. Прошу прощения, что отняла у вас столько времени. Когда за величественно вышедшей из кабинета Блудовой закрылась дверь, генерал озадаченно переглянулся со своим адъютантом. Фадеев был уже стар и понимал, что скоро ему придется уступить место более молодым. Однако же и покидать службу он вовсе не собирался. Для таких, как он, в империи было заведено немало синекур, служба в которых была необременительной, но давала известное положение в обществе, не говоря уж о генеральском жалованье. Хорошо бы, конечно, войти в Государственный Совет или Сенат, но туда и без него много желающих. Но есть еще и Александровский комитет о раненых[19], и вот тут мнение графини Блудовой может иметь большой вес. Так что ссориться с ней – себе дороже. – Вы что-нибудь понимаете? – озабоченно спросил генерал. Поручик в ответ хотел было недоуменно пожать плечами, но тут на его холеном лице мелькнула тень озарения. – Черт возьми! – воскликнул он и едва не хлопнул себя по ляжке. – О чем вы?! – Да ведь это тот самый Будищев, о котором писали газеты! – Газеты? – Ну да. Внебрачный сын графа Блудова! Господи, как же я мог забыть… – Погодите, я, кажется, тоже что-то припоминаю. Причем связанное с артиллерией. – Ну как же, он ведь был еще прикомандирован к батарее Мешетича и отличился в бою при… – Как Мешетича? Этого самого Мешетича? – Ну да, представителя Главного штаба на испытаниях. – Разбойник! Негодяй! Без ножа зарезал! Если на появление госпожи Барановской в госпитале тамошнее начальство обратило весьма мало внимания, дескать, желает барынька раненых солдатиков навестить – так исполать ей, то приезд камер-фрейлины императрицы не оставил равнодушным никого. Все случившиеся на месте чиновники забегали как ошпаренные кипятком и, расточая улыбки, старались всячески услужить придворной даме. Как Антонина Дмитриевна ни старалась, но сдержать их рвение у нее не получилось, и в палату она вошла, окруженная весьма значительной свитой. Будищев в это время стоял у окна и занимался крайне важным делом – штопал свою форму. Рассказывая Барановским о своем ранении, он, в общем, не погрешил против истины, хотя и не сказал всей правды. Его действительно легко ранило осколком жестяной гильзы, но, скажем так, пострадала при этом не только спина. Именно поэтому ему было трудно сидеть, а кроме того, нужно было зашить не только мундир, но и шаровары. Слава богу, хоть подштанники в госпитале дали целые. – Крепко тебя задело, пехоцкий? – с ехидным любопытством спросил один из раненых канониров. – Жить буду, – коротко отозвался Дмитрий, не отрываясь от дела. – Ничего нужного не повредило? – С какой целью интересуешься? – повернулся к нему унтер. – Да я так, – пошел на попятный зубоскал. – Просто спросил. – Ну-ну, а то, может, ты по этому делу? Смотри, за такое – под суд недолго загреметь. – Да ну тебя! – Не «тебя», а «вас», – усмехнулся Будищев. – И не забудь добавлять – «господин унтер», а то, я смотрю, вы тут в артиллерии совсем нюх потеряли, вместе с совестью. – Виноват, – вытянулся на всякий случай солдат. – Господин унтер, – подал голос второй раненый, которого звали Архипом. – А ты правда генерала турецкого подстрелил? – Угу, – отозвался Дмитрий. – Два раза минимум. – Это как? – Да хрен их разберешь, в каком чине эти басурмане. Я этих самых турецких благородий много на тот свет отправил. Всех и не упомнишь. – Ну и как? – Что как? – Как оно – офицера-то подстрелить? Ответить унтер не успел, поскольку отворилась дверь и в палату ввалилась целая толпа народа во главе с богато одетой пожилой женщиной. Один из чиновников, увидав непрезентабельный вид Будищева, зашикал на него: – Что же ты, братец, в таком непотребном неглиже стоишь?! Позоришь нас перед их сиятельством! – Полно! – строго прервала его служебное рвение придворная дама и начала внимательно рассматривать поспешно запахнувшего халат раненого. Некоторое время они играли в гляделки, пока Блудова не пришла к какому-то выводу и не обернулась к главному врачу госпиталя: – Мне надобно поговорить с вашим пациентом. Где это можно сделать? – В моем кабинете, – растерялся тот. – Если вам будет угодно… – Угодно, – кивнула та и, поманив за собой унтера, вышла. – Вас зовут Дмитрий Будищев? – спросила графиня, как только они остались одни. – Точно так, – удивленно пожал плечами молодой человек. – Простите, а вы… – Антонина Дмитриевна, – представилась дама, но не стала называть ни титула, ни фамилии. – Очень приятно, – Дмитрий попытался вести себя вежливо, отчего чувствовал себя не в своей тарелке. – Вы что-то хотели? – А вы совсем не похожи на Вадима, – непонятно что имея в виду, заметила Блудова. – Точнее, чертами лица похожи, но вот… вашей внутренней силы в нем никогда и половины не было. Будищев в ответ лишь пожал плечами, но не стал комментировать столь странное заявление. – Вы верите в Бога? – продолжила расспрашивать его странная дама. – Верую в единого Отца… – начал было тарабанить «Символ веры» унтер, но графиня прервала его: – Я вас не о том спрашиваю. Я хочу знать – веруете ли вы? Дмитрий на секунду задумался. Непонятно почему, но ему не хотелось обманывать эту странную старушку, хотя он был мастером на такие дела. Надо сказать, что ни в Бога, ни в черта, ни вообще во что-то сверхъестественное он не верил, по крайней мере – до того, как оказался в прошлом. Но провалившись во времени и побывав на войне, начал на многие вещи смотреть иначе. – Я не верю, я – знаю, – убежденно, но при этом максимально двусмысленно ответил он. – Я тоже знаю, – покивала Антонина Дмитриевна. – Скажите, вы ведь накрыли собой офицера, спасая его от взрыва… – Инженера. – Что? – Я говорю, ваше сиятельство, что спасал инженера Барановского. Прапорщик просто под руку попался. – Вы так хорошо относитесь к этому… господину Барановскому, что рискнули жизнью ради него? – Он ко мне отнесся по-человечески, – пожал плечами Дмитрий. – И я к нему тоже. – По-человечески? – переспросила придворная. – Да, как к человеку, а не как к скотине. – Кажется, я вас понимаю… Скажите, у вас есть какие-то просьбы или пожелания? – Нет, ваше сиятельство. Хотя… – Что? – Передайте Вадиму Дмитриевичу, что я ни на что не претендую и ничего от него не хочу. И вообще, извиняюсь за беспокойство. – Вы догадались, кто я? – Не бог весть какая загадка. – А вы умны и не чужды благородства… – Уж какой есть. – Ну, хорошо. Мне теперь пора, но я буду навещать вас. – Зачем вам это?