— Никогда не слышал этого имени. — Очень жаль. Наверное, я просто ошибся… у вас слишком маленькая забегаловка и вряд ли тут бывает много народа. К тому же Марк был приличным молодым человеком и, скорее всего, ходил по другим местам. Мы, пожалуй, пойдем… — Что вы такое говорите! У меня, конечно, не ресторация, но тут тоже бывают весьма почтенные господа. И я никогда… — Подожди, Соломон, — прервал трактирщика один из посетителей, — может быть, речь о сыне старой тети Сары? — Так ее фамилия совсем не Бернес. — Я тебя умоляю, это фамилию Рубинштейн никто не перепутает, а принять Бернштейна за Бернеса могут запросто, особенно го… прошу прощения, господа, я не хотел сказать ничего обидного. — Подожди, Израиль, но ведь Марка Бернштейна забрали еще в те времена, когда были рекрутские наборы, он должен быть постарше… — А разве молодой человек хоть слово сказал тебе про возраст своего приятеля? Кстати, господин солдат, а в каких ваш друг был годах? — Сказать по правде, я не знаю его точного возраста. Но чисто внешне он был лет на пять меня старше, хотя, может быть, это у него от тяжелой жизни? — Да уж, жизнь еврея трудно назвать легкой! — Нет, это не может быть Марк Бернштейн, — вступил в разговор другой посетитель, — он совсем недавно прислал своей матери письмо, и она рассказывала об этом всей улице. — Ой вей, господин Шлангбаум, разве полгода назад это совсем не давно? — Наверное, это точно не он, — подал голос Дмитрий, — потому как мой друг умер больше года назад. — Да что вы говорите! Вы таки разве не знаете, как сейчас работает почта? Ваш друг вполне мог отправить это письмо три года назад, потом жениться, наделать детей, затем скончаться, а письмо бы все еще шло! — Федя, ты, наверное, проголодался? — Будищев вдруг вспомнил о своем товарище. — Наверное, сегодня мы не найдем мать моего друга, так что давай возвращаться. Может быть, мы еще пробудем здесь какое-то время, и я смогу поискать в другой раз? — Подождите, молодые люди, если вы хотите есть, так вы пришли куда надо. Если уж вы проделали такой длинный путь, чтобы передать последние слова от умирающего сына матери, так неужели у старого Соломона не найдется чем вас накормить! — Нет, что вы, нам нечем вам заплатить… — Ничего, заплатите в другой раз. Но может быть, вы хотите выпить? — Что вы, мы с Федей совсем не пьем, разве что помянуть безвременно ушедшего Марка. Когда через три часа, трактирщик проводил солдат, он вдруг с изумлением сообразил, что они так и не выяснили, ни кто такой этот Марк Бернес, ни где может проживать его мать, ни где искать этих солдат, если все же она найдется. — Что-то странное происходит в мире, — задумчиво сказал он вслух, хотя рядом никого не было, — русские солдаты пришли ко мне, бесплатно поели, выпили и унесли с собой почти целый штоф водки, а я ничего не могу понять… может, скоро конец света? Рота штабс-капитана Гаупта разместилась в небольшом селе Семеновке в десяти верстах от Бердичева. Местные жители приняли русских солдат без особой радости. Жили они и без того не слишком обильно, а от навязанных им постояльцев ни малейшего прибытка не предвиделось, скорее наоборот. Первые пару дней намерзшиеся в пути солдаты просто отогревались у горячих печек, и больших проблем от них не было, но затем начались эксцессы. То домашняя птица пропадет, то дерзко глядящему местному жителю наломают бока, то молодухе залезут под подол. Впрочем, именно в их селе подобного рода происшествия случались достаточно редко, поскольку Гаупт бдительно следил за своими подчиненными и не допускал падения дисциплины. А вот из соседнего Белополья, где стояла стрелковая рота поручика Михая, доходили куда более удручающие известия. Так случилось, что Дмитрий с Федором были расквартированы вместе с приятелями-вольноперами. Хата, в которой их поселили, была не то чтобы велика, но достаточно просторна по сравнению с другими жилищами. Хозяин ее, мрачный мужик лет сорока пяти, по имени Охрим Явор, смотрел на постояльцев волком, но задираться не лез и лишь ревниво приглядывал за женой. Его супруга Ганна, румяная хохотушка, была по меньшей мере вполовину моложе его и относилась к постояльцам почти приветливо. Почти — потому что при муже старалась ее не выказывать, чтобы не вызвать его неудовольствия. Напряженности в семье добавляло то, что у молодой жены пока не было детей, а вот у Охрима была дочь от первого брака — двенадцатилетняя Оксана. Девочка отчего-то очень боялась постояльцев и старалась не попадаться им лишний раз на глаза. Ганна же, в отличие от своих домашних, быстро сообразила, что с постояльцами им повезло. Ни студенты, ни Будищев лишнего себе не позволяли, а Шматов и вовсе вскоре стал помогать ей с домашней работой: колол дрова, носил воду и даже чистил в хлеву за скотиной. Дмитрий иногда подшучивал над своим товарищем, спрашивая, чем с ним расплачивается красавица-хозяйка, на что Федор неизменно краснел и бурчал что-то невразумительное. Вскоре после прибытия произошло одно печальное событие: умер командир второго батальона подполковник Гарбуз. Поговаривали, что он и прежде хворал и вполне мог быть остаться в Рыбинске, испросив отпуск для поправки здоровья. Но будучи человеком долга, он не смог оставить своих подчиненных и отправился на войну вместе с ними. В дороге он простудился и еще больше ослаб, так что по прибытию ему пришлось лечь в постель, с которой ему не суждено было подняться. Отпевали покойного в соборе, за гробом его шли все офицеры полка, а предавали земле под винтовочные залпы почетного караула. Смерть этого достойного офицера произвела на многих удручающее впечатление, но жизнь продолжалась, и вскоре на первый план вышли другие заботы. Трижды в неделю в полку устраивались учения. Но, поскольку собрать разбросанные по округе роты и батальоны было делом совсем не простым, каждый ротный начальник учил солдат в меру своего разумения. К примеру, Гаупт стал усиленно обучать своих подчиненных рассыпному строю и караульной службе, а, скажем, поручик Михай по-прежнему главное внимание уделял маневрам в составе ротной колонны. Вернувшись с учений, солдаты устало расходились по своим квартирам в чаянии тепла и горячей пищи. Хата Яворов находилась чуть на отшибе, и Будищев со своими товарищами несколько задержались. Еще подходя ко двору, они услышали истошный крик Ганны и удивленно переглянулись. — Кажется, что-то случилось? — с тревогой спросил Лиховцев и озабоченно повернулся к Штерну. — Похоже на то, — кивнул Николаша, — правда, я совершенно не представляю, что именно. — Тоже мне бином Ньютона, — хмыкнул Будищев, — небось Федька набедокурил, а Охрим теперь жену уму-разуму учит! — Да ладно тебе, Митька, не было ничего такого, — пошел в отказ подозреваемый. — Удивляюсь я вам, Дмитрий! — с досадой заговорил Алексей. — Вы, несомненно, человек, хоть и поверхностно, но все же образованный. Но что от вас можно услышать кроме скабрезностей? Вот и теперь вы помянули имя выдающегося ученого в совершенно неподобающем ключе! — Хорош проповедовать, — оборвал его Будищев, — походу там что-то серьезное приключилось! Навстречу солдатам со двора выбежала Ганна и, запнувшись, бухнулась перед ними на колени. Обычно хорошо и даже с некоторым кокетством одетая молодая женщина была растрепана и бессвязно что-то повторяла. — Эй, хорош голосить! Говори, что за беда? — Ратуйте, — выдохнула она, — Ксана, дочца… — Да что случилось-то? Все, что получилось разобрать из слов обезумевшей женщины, это то, что еще поутру какая-то нелегкая унесла дочку Охрима — Оксану — в лес и она до сих пор не вернулась. Самого Явора, отлучившегося по какой-то надобности из дома, не было, и что делать, Ганна не знала. — Что же делать? — озадаченно воскликнул Лиховцев. — Пожалуй, надо пойти искать девочку, а то ведь, чего доброго, замерзнет. — Ага, или волки съедят, — не подумав, добавил Шматов. Услышав о такой возможности, и без того находящаяся в расстроенных чувствах женщина едва не грохнулась в обморок. — Умеешь ты, Федя, женщин успокаивать, — покачал головой Будищев и обернулся к вольноопределяющимся. — Ребята я, кажись, у вас компас видел? — Есть, а зачем вам? — Поступим так, вы дадите мне компас и побежите к начальству доложить о случившемся. Вы с ротным вась-вась, так что он вас послушает. Пусть поднимает людей и идет на поиски. Федька пусть эту клушу в дом отведет, пока не застыла или еще чего не отчебучила, а я по следам пойду. — Одному не годится, нужно остальных подождать! — Ты на погоду посмотри. Рубль за сто, что через час снег повалит и мы не то что следов, света белого не увидим! Винтовку только мою возьмите, а то тяжелая зараза. — А если и впрямь волки? — Федька, твою мать, я тебе сейчас сам горло перегрызу! Да не менжуйся, я штык возьму, отобьюсь если что. Товарищи с сомнением посмотрели на Будищева, но припомнив, как ловко тот кидал его в стену, вынуждены были согласиться. Лиховцев опрометью бросился в хату и вынес ему компас. — Может, я все же с вами? — Бежать целый час без остановки сможешь? Или два, или сколько понадобится? Алексей вынужден был согласиться. С того момента, как их рота была расквартирована в селе, Дмитрий каждый день тренировался, вызывая недоумение сослуживцев. Бегал, колотил подвешенный в сарае мешок, набитый землей, подтягивался на перекладине. Если кто и мог до снегопада найти девочку, так это Будищев. — Ну, хорошо, тогда возьмите еще и это, — вдруг протянул ему сверток Штерн. — Что это? Тот в ответ лишь развернул тряпицу, в которой оказался небольшой револьвер, и протянул его Будищеву. — Вы умеете стрелять? — Разберусь, — буркнул тот и сунул оружие за пазуху. Следы маленьких ног нашлись сразу за хатой. Девочка, вероятно, вышла погулять, пока никого не было дома. К сожалению, вместо того чтобы пойти к подружкам, она потопала в сторону леса. «Грибы она, что ли, искала», — с досадой подумал Будищев, быстро идя по следу. Хотя нет, не грибы. Вон в приближающихся сумерках краснеют гроздья рябины на дереве. Не бог весть какое лакомство, но судя по всему, дети в этой деревне вообще ничего слаще морковки не видели. А это что? Следы явно взрослого человека, причем, скорее всего, мужчины. Вот на оттаявшем днем пятачке они отпечатались достаточно ясно, и Дмитрий понял, что это следы солдатских сапог. Вот девочка попятилась, уронила собранные ягоды, а потом бросилась бежать к лесу. Напугавший ее человек вроде бы пустился следом, но он был тяжелее и глубже проваливался, а потому скоро отстал и вернулся в деревню. Ну что же, по крайней мере, следы девочки видны вполне отчетливо, и Будищев побежал. Добравшись до опушки леса, он вытащил компас и взял азимут на село. Затем крутнул барабан револьвера, попробовал, как штык выходит из ножен, и решительно двинулся в чащу. Оксана очень замерзла и хотела есть. Но больше всего ей было страшно. И для чего она пошла к рябине, понадеявшись, что все солдаты на этих непонятных учениях. У них не любили и боялись военных. Человек, которого забирали в рекруты, становился все равно что мертвым и пропадал навсегда. Именно поэтому она дичилась постояльцев… а еще взрослые рассказывали, что москали[17] могут быть опасны. Поймают дивчину и завяжут ей подол на голове, а после натешатся вволю. От них всего можно ожидать! Поэтому она очень испугалась, когда ее у рябины окликнул солдат. К тому же он неестественно улыбался, а глаза у него были недобрые. Оксана бросила рябину и бежала не оглядываясь, пока вокруг нее не сомкнулся лес. Спрятавшись под елкой, она какое-то время сидела там. Затем замерзнув, но немного успокоившись, пошла назад. Но идти по глубокому снегу было трудно, худые опорки начали промокать и потяжелели, и девочка, на свою беду, решила срезать путь. К сожалению, она не знала, что ноги у людей шагают по-разному и потому, если не придерживаться ориентиров, они начинают кружить. Сообразив, что идет не туда, девочка попыталась вернуться назад, но зашла уже слишком далеко и потому устала. Оксана слышала, что в лесу темнеет быстрее, чем в поле, и понимала, что нужно идти, но сил не было. Бессильно опустившись на снег, она чуть было не расплакалась, но тут ей навстречу вышла собака. Довольно большая собака серой масти с торчащими ушами, почти такая же, как у охотника Василя. Только Серко Василя обычно весело машет хвостом, а у этой хвост волочился по снегу, лишь немного подергиваясь туда-сюда. «Это волк», — поняла девочка, и ноги ее подкосились. — Стой! — раздался чей-то голос, и Оксана, обернувшись, увидала еще одного солдата. Отчего-то этот ей не показался страшным, тем более что это был один из их постояльцев. Волк же, услышав голос человека, оскалил зубы и зарычал. — Порычи мне, падла, — пробормотал Дмитрий и сунул руку за пазуху. Узнав, что в деревне пропал ребенок, штабс-капитан Гаупт тут же велел собирать охотников[18] и решил лично возглавить поиски. Таковых вместе с деревенскими набралось почти четыре десятка человек. Проводником взялся быть Василь — звероватого вида угрюмый крестьянин, пришедший к месту сбора со своей собакой. Все же, пока они собрались и подошли к лесу, уже начало темнеть. К тому же начал идти снег, быстро засыпавший следы. Однако люди были полны решимости спасти девочку и, запалив факелы, разбились цепью и решительно двинулись в чащу.