Боря весь съёжился, ещё крепче прижав к груди свой самолётик, а потом затараторил, глядя Серёге в глаза: – Я не знаю! Я был не там! Он сам куда-то делся! – Бедный ребёнок! Видите, как он страшно расстроен! – заговорила Марина. – К тому же Боренька очень боится чужих, возраст у него сейчас такой, не обращайте внимания. А рассказывать особенно и нечего. Я вчера вечером поняла, что весь день не видела котёнка. Утром его покормила – и всё. А он, знаете, такой шумный, игривый, его трудно не заметить. Весь дом перевернули – нигде не нашли. На улицу с Боренькой бегали, искали, звали. На улице жарко, окна были открыты, мог ведь выпасть. Но там тоже не нашли. В общем, не знаю, что и думать. Написала объявление, может быть, кто-то видел нашего Снежка. – А фотография котёнка у вас есть? – спросил Митька. – Конечно! – откликнулась Марина. – Много фотографий. Ой, только они все у меня в телефоне, напечатанной нет, но я могу вам переслать. Она стала быстро пролистывать фотоальбом, показывая фотографии Снежка со всех ракурсов. Это был белый котёнок с огромными жёлтыми шальными глазами. – Куда переслать? – спросила Марина. Серёга медленно и чётко продиктовал свой номер. Мобильник тут же прожужжал. – Получил. Спасибо. – Я послала фотографию, где Снежок вместе с Боренькой. Трогательно, правда? – сказала Марина и погрустнела, губы её задрожали. – Пожалуйста, мальчики, найдите Снежка! Бедный Боренька! Пока прощались, Боря стоял, вцепившись в мамину юбку свободной рукой, и глядел на волонтёров исподлобья. – Ну, что ты заметил? – спросил Митька, едва они оказались на улице. – Самолётики, – задумчиво проговорил Серёга. – Везде самолётики! Модельки, игрушки, а ещё поделки косые-кривые – видно, Пухляш этот их сам клеил. Много самолётиков – их прямо с порога целая куча видна. Представляешь, сколько их вообще в квартире?! – Подожди-ка! Ты ведь у нас специалист не по самолётикам! Меня интересует, как там наше расследование! Где ложь, а где правда? Тебя ведь дедушка учил их находить, а не самолётики клеить, верно? – Самолётики клеить тоже учил… А что тут непонятного? Всё, что сказала Марина, – правда. Котёнок пропал, в этом как-то глупо сомневаться. К тому же она действительно расстроена! Едва не заплакала, когда показывала фотографии. Мальчишка боится посторонних – это тоже правда. Невозможно было не заметить, как он напуган. – Поня-я-тно, – протянул Митька, – значит, кроме фотографии котёнка, в нашем расследовании ничего не прибавилось. А как ты определяешь ложь и правду? Представляешь, я уже ва-аще не помню, что там в этой мимике рассматривать нужно и о чём она может сказать. – На самом деле всё очень просто, – улыбнулся Серёга. – Гнев, страх, печаль, отвращение, счастье, удивление, презрение – это основные эмоции. Несложно запомнить, да? Их всего семь. У каждой эмоции несколько узнаваемых признаков. Их тоже выучить не очень-то сложно. Сложнее научиться обращать на них внимание. Дед этому меня учит-учит, а то я всё время отвлекаюсь и половины не вижу. Приходится специально концентрироваться, напоминать себе, куда смотреть. Помнишь, дед часто повторяет: «Человек может очень элегантно врать по-русски или по-французски, обманывать по-английски, но только один язык не лжёт – язык тела». Обман становится заметным в противоречии. Когда слова совпадают с выражением лица и жестами, значит, человек говорит правду, а если всё друг с другом не сходится, значит, врёт. Вот, например, Пухляш боится чужих. Ты помнишь, как он себя вёл? Прятался за мамину юбку, а ещё прижимал к груди самолётик. Это характерно для страха, мальчик как будто хотел спрятаться. А лицо его – вообще энциклопедия: рот приоткрыт, глаза широко раскрыты, веки напряжены. Когда я спокойно на тебя смотрю, верхняя часть радужки прикрыта веком, а он вылупился на нас так, что над радужкой было видно белую полоску. Всё это доказательства страха и настороженности. Выходит, слова Марины – правда. Другой пример – она сама. Сказала, что котёнок пропал, что они переживают. Когда смотрела фотографии Снежка, на её лице появилась грусть: и брови приподнялись «домиком», и взгляд стал рассеянным, и губы задрожали – она действительно расстроена. – Это всё очень сложно! – подытожил Митька. – Уголки вверх, пупырышки какие-нибудь вниз и вкось, ямочки вглубь и вширь – как в этом разобраться?! Это же ужас какой-то! – Я же сказал – надо запомнить признаки и научиться их наблюдать. И всё! Хотя… ещё трактовать их нужно верно… – Ты мне вот что скажи, что мы будем делать дальше? Мы ведь по-серьёзному взялись за розыск этого котёнка? Серёга задумчиво огляделся по сторонам: – Думаю, для начала стоит как следует осмотреться. Марина сказала, что были открыты окна… Эксгумация Окна квартиры № 5, из которой загадочно исчез белый котёнок, заслоняло высокое, ветвистое дерево. Видно, они с домом были ровесниками и уже давно сровнялись ростом. Раскидистая верхушка дерева опиралась о крышу, как о плечо старого друга. – Серёга, смотри-ка, котёнок ведь мог сбежать через открытое окно на дерево, а потом спуститься по нему на землю и убежать в неизвестном направлении! – предположил Митька. – Вот и появилась первая версия! – Да. Так, скорее всего, и было, но нужно кое-что проверить. Мог ли котёнок это сделать? Это ещё вопрос. Крона дерева была очень пышной, а его ветви – крепкими и длинными. Дерево заслоняло все три этажа левой части парадного. Лишь окна первого этажа выглядывали из-за ствола, как блестящие коробки из-под новогодней ёлки. Митька обошёл дерево, глянул наверх и ничего не увидел – только листья, листья. Затем он отошёл, чтобы посмотреть на дерево издалека и увидеть его целиком. Вдруг Митька удивлённо воскликнул: – Ты это видел?! Веток не хватает! И как раз напротив пятой квартиры! Действительно, часть кроны со стороны дома была как будто обгрызена. – Наверное, ветки мешали выходить на балкон, поэтому их спилили. Но версия побега отменяется, – сказал Серёга. – От дома до дерева слишком большое расстояние. – А если Снежок не испугался и прыгнул? – не унимался Митька. – Тогда, вероятнее всего, он погиб. Мы же ищем котёнка, а не обезьяну-ревуна, который может перемахнуть огромное расстояние за один присест! Кстати, я слышал, что если кошки падают с высоких этажей, то они чаще остаются в живых, потому что успевают сгруппироваться. А когда падают с небольшой высоты – не успевают и разбиваются. Да тут ещё дорога и машины рядом… Хоть и двор, но машины носятся… будь здоров и не падай! Так что у нас вырисовывается печальная вторая версия – гибель котёнка. – Чего сразу гибель-то?! Может, дверь тоже была приоткрыта и он каким-то образом выскочил и вполне по-человечески спустился по лестнице! – не сдавался Митька. Он не хотел терять своё жизнелюбие и всегда склонялся к более позитивному варианту развития событий. – Этого тоже исключить нельзя. Но машины-то остаются! Думаю, раз мы здесь и осматриваем местность, то лучше сразу проверить вторую версию – гибель котёнка. А потом уже и третью, и четвёртую… – Этот вариант мне не нравится, так и знай! – запротестовал Митька. – Когда мы с тобой были совсем младенцами, то общались исключительно при помощи мимики и жестов и ведь отлично друг друга понимали! Прав дед, мимика – самый универсальный язык. Но мы уже так давно дружим, что теперь мне не нужна твоя мимика. Я всегда понимаю, что ты имеешь в виду на самом деле, даже если ты вообще ничего не говоришь, смотришь в другую сторону и руки прячешь в карманах. И ты меня также понимаешь. Это всегда бывает с близкими людьми. А вот деду умение «читать» мимику и жесты не раз спасало жизнь. И в той южной деревеньке, кстати, если бы не дед, точняк люди погибли бы. Вообще, всё очень интересно… – говорил Серёга, пока они шаг за шагом обходили дом и с замиранием сердца заглядывали под каждый куст, под каждую припаркованную машину, боясь найти между колёсами белое пушистое тельце. Поиски, к счастью, не увенчались успехом. – Я же говорил, что это дурацкая версия! Котёнок жил, котёнок жив, котёнок будет жить! – радостно скандировал Митька. – А вдруг его уже похоронили? – спросил Серёга. Митька проследил за его взглядом и замер. Прямо напротив подъезда, в песочнице на детской площадке, виднелась свежая могилка, украшенная двумя увядшими цветочками. – Это конец! – ахнул Митька. – Придётся копать, – упавшим голосом промямлил Серёга. – Ты что? Хочешь могилу осквернить? Я думал, мы хорошо знакомы! Это знаешь что? Это ужас! – Не осквернить… Эксгумировать останки. Дед называет это эксгумацией. Иногда это необходимо для следствия. А как иначе мы сможем проверить нашу версию? Если котёнка не окажется в могиле, это будет значить, что он находится где-то ещё! – По-моему, это уже чересчур! Не всё можно проверять! Если бы я сказал, что съел котёнка, ты что, живот бы мне вспорол, чтобы проверить версию??? Серёга задумчиво посмотрел на Митькин живот, но ничего не ответил. Они, вздыхая, стояли над могилкой. Пауза затягивалась, но было ясно одно. Если не проверить, похоронен здесь Снежок или кто-то другой, дальше поиски продолжать бессмысленно. Серёга поднял погрызенную собаками палку и осторожно воткнул её в могильный холмик. – Ну что?! – тут же спросил Митька. От ужаса и любопытства он почти не дышал. – Пока ничего… – Серёга начал энергично ковырять холмик, откидывая комья мокрого песка. От напряжения его лицо покрылось испариной. – Всё, я больше не могу, теперь твоя очередь. Митька покорно принял палку и тоже воткнул её в могилку. – Ой, что-то твёрдое! Вернее, кто-то… – громко выдохнул он. – А, нет… показалось… – Видел бы ты сейчас себя! – Серёга заметно повеселел, когда эксгумацией занялся Митька. – Налицо все признаки отвращения: брови опущены, нос сморщен, верхняя губа приподнята. – Сейчас я на твоё лицо посмотрю! – возмутился Митька. – Это что вы тут делаете?! – взвизгнул голосок за их спинами. От неожиданности мальчики вздрогнули и обернулись. Перед ними стояла девочка с букетиком цветов. – Вы зачем это?.. – воскликнула она. Глаза её расширились, рот приоткрылся, брови взлетели вверх. – Это же мой куличик! Я его слепила, украсила… А вы ломаете! Удивление, едва промелькнув на её лице, превратилось в отвращение: брови нахмурились, нос сморщился, губа приподнялась. И Митька увидел у неё именно то выражение, которое только что так подробно описал Серёга. – Это всего лишь куличик? – радостно спросил он. – Я папе пожалуюсь! – обиженно сказала девочка. – Зачем сломали?! – Прости, мы не хотели. Мы думали, что это могилка погибшего котёнка… – решил оправдаться Митька.