– Мария Ивановна? – Александр Викторович, вам еще хочется поговорить с Демидовым? До отъезда? – Что?! – мигом посерьезнел Благовещенский. – Он объявился. И приглашает нас на переговоры. Понятное дело, Благовещенский захотел узнать, почему я так решила. А чего тут гадать? Письмо же! С какого перепуга Северинову лезть в ту каверну? При мне, при Храмове все решили, что работы будут идти совершенно с другого направления. И кой черт его тогда понес в ту пещеру? Спьяну? Э, нет. Не спьяну. Не лез никто и никуда, это точно. И насчет медного изумруда… Чего мне сообщать про его залежи, если я его сама на карте и отметила? Штука редкая и дорогая, его еще тогда находить начали. Когда мы с мужем на шахте были. А сейчас мне все это сообщают? Для чего? Так все же ясно! Чтобы я приехала. Любой нормальный хозяин, получив такое письмо, помчится быстрее лани, разбирать и разгребать. Завалы, смерти, находка… да одного фактора выше ушей для приезда, а тут сколько всего? Письмо буквально умоляет о приезде. А если нужно, чтобы я приехала, значит, меня там кто-то ждет. С распростертыми объятиями. Кто? Так двух кандидатов тоже нет. Только Демидов, больше я никому здесь не нужна. – Я туда войска пошлю, – прикинул генерал-губернатор. Я благородно не стала напоминать, что он уже здесь не хозяин, что его отзывают в Москву, а тех наемников, которые у него есть, на Демидова не хватит. Вместо этого я опустила реснички. – Удерет ведь, супостат. – А что еще остается? – пожал плечами Благовещенский. – Вас я с собой не потащу, вы ехать просто не можете. – Почему не могу? – удивилась я. – Потому что вы недавно были ранены. Я вздохнула. – Я уже почти оправилась. – Все равно. Я не хочу вами рисковать. И вспомните, у вас же дети! Ага, дети! Этих детей с собой можно взять. Подарить Демидову того же Нила, а потом прийти и похоронить трупы. Малыша забрать обратно. Он ведь испугается. А когда он боится, он убивает. Почему Нита так не могла? Сразу по нескольким причинам. Самка, то есть женщина, а они менее убойны, это первое. Сразу после родов, когда никаких сил нет, даже дышать сложно, не то что шипеть, это второе. Да и куда ей было потом деваться? Всех-то не перебьешь, а люди бы еще подтянулись. Наверняка. Почему это может сделать Нил? Человеку не свойственно разговаривать на инфразвуке, это уже магия полозов. У малыша сила дурная, он ее пока только так оформить и может. – Дети-дети… вы думаете, они здесь в безопасности? Равно как и я? Или что ваша супруга была одна? Что за нами не придут ее сообщники? Благовещенский закаменел лицом. – Понимаю, что не одна, но найти пока ничего не удается. – Потому и надо поговорить с Демидовым. А то и его уберут. – Туда ему и дорога. Никакой терпимости у человека. * * * Спорили мы долго и упорно, но к общему знаменателю так и не пришли. Благовещенский упорно хотел послать туда солдат. Я настаивала, что любой нормальный негодяй при виде солдат удерет аккурат в Китай, только мы его и видели. И поговорить не удастся. Может, мы и еще бы неделю проспорили, но… У нас случилась попытка похищения. Хотели украсть Нила. Вечером я покормила Андрюшку, поглядела, как его перепеленали, уложила Нила и ушла из детской. Нянька справится. И… Повезло. Мне просто повезло – моя паранойя оказалась стойкой и воспитанной в перестроечные времена. Когда день прожить уже было счастьем. Сигналки стояли в саду. А еще – в детской. И в особняке. Настроены они были на одно и то же. Если ребенка попробуют вынести за порог дома – я почувствую нечто вроде укола. Глупо, конечно, замыкать сигналку на себе, так ведь больше не на ком и не на чем. Я пробовала разработать нечто вроде «радионяни» или сигнальных систем своего времени, но для них магии земли пока не хватало. Или, что вернее, не хватало моего образования. А вот что я могла – так это расставить ловушки. Сколько я читала про покушения, похищения и прочие радости девяностых? Скольким была свидетелем? Всегда, всегда одно и то же, одно и то же… Предают, продают, бьют в спину – СВОИ! Не чужие, там понятно, там ты уже ждешь подвоха изначально. Нет! Свои. Те, кому ты по умолчанию доверилась и повернулась спиной. И тогда тебя бьют. Под лопатку, жестоко и быстро. Чтобы точно не оклемалась. Я подставляться не хотела. Так что сигналки были настроены. Об их существовании знали все, это понятно. А вот о том, на что именно они настроены, – никто. Только я. И меня очень заинтересовало, куда это нянька выносит ребенка на ночь глядя. Выглядело это так. Ночь. Мгновенный укол боли. Я взлетаю с постели и собираюсь в комок. Нил. Это точно он… Куда бежать? Я сосредотачиваюсь на своих контурах защиты. В детской малыша уже нет. Нет его и в доме. Нянька идет по саду. Ах ты ж… – Аминоацилт-РНК-синтетаза! – медленно и раздельно произнесла я слово, на которое была завязана активация защитного контура. Я все равно не успею ее догнать. А вот остановить – смогу. Она ведь топает как раз в ловушку. Там и окажется… Но додумывала я это уже на бегу, вылетая из комнаты.