* * * Нянька, дебелая девица лет двадцати пяти – ладно, в этом времени уже баба, со своей семьей, со своими детьми, взятая по рекомендации кухарки, – провалилась в ловушку по пояс. Так и стояла, с Нилушкой на руках. Понимала, что попалась. Не пыталась вырваться, не голосила… И когда я вылетела в сад, босиком, как была, она молча протянула мне малыша, закутанного в одеяльце. – Прости, барыня. Бес попутал. Я подхватила родного змееныша, прижала к себе, проверила, все ли с ним в порядке, и перевела дух. Ладно, про беса выслушаем позднее. Если бы с головы Нила хоть волосок упал… если бы… Меня на миг затрясло. За своего ребенка я… Нет таких слов. Руками порву? Это слишком мягко! Зубами грызть буду, по кусочку откусывать и сплевывать. И так до самого последнего огрызочка. Не просто уничтожу, род под корень изведу, чтобы и памяти о нем не осталось. Это – мой сын! Ярость колыхалась где-то на уровне горла, тяжелая, горячая, и я усилием воли сглотнула ее. Пока не убила идиотку-бабищу. Пока не натворила непоправимого. Землетрясение тут немного не к месту, правда же? – Маша? Ваня. Слава богу, вылетел тоже. Я перевела дух и протянула ему малыша. – Вань, отнеси Нила в детскую. И проверь, как там Андрюшка. На миг, только на миг на лице бабы мелькнуло нечто… мне хватило. – Что там?! – страшным шепотом выдохнула я. Если с моим сыном что-то… Агафья спешно замотала головой. – Ничего, барыня. Сонное зелье токма! Я младшенькому на пальце дала, чтоб не орал, а старшему в молочко капнула. – И пошли за лекарем, срочно, – приказала я. Действительно, Нил спал, хотя в обычной ситуации давно бы уже проснулся и потребовал внимания и понимания. С чего это его таскают абы где? Да еще ночью, когда все хорошие дети седьмой сон видят? – И к Благовещенскому, – дополнил брат. – Да. Рысью… Ваня так и взял с места в карьер. А я посмотрела на няньку. – Будешь вилять – тут тебя землей и задавит, поняла? – Бес попутал, барыня… – Ты – поняла? – Да чего уж… – Нянька скорчила жалобную рожу. – Что ж я, тупая, что ль? А токма нехорошо это – ребенка отца лишать! Я где стояла, там и села. – Кого лишать? Мы с Агафьей оказались как раз на одном уровне, глаза в глаза. И та видела, что я удивлена. Но пояснила: – Ко мне, барыня, мужчина подошел. Сказывал, что Нилушка – ваш и евонный общий ребеночек. И ему хочется на родное чадушко поглядеть. Я аж головой замотала. – Ах, ребеночек? – Да, барыня. – Общий? – Да… – Только поглядеть? – Так и сказал, барыня. Ты его вынеси к калиточке, я взгляну, и вы сразу же назад пойдете. Пятьсот червонцев мне дал, за погляд-то… Я замотала головой. Слов не было, одни матерные эмоции. Пять тысяч золотом – серьезная сумма. Понятно, что дура соблазнилась. И поверила потому, что хотела поверить. А вот что было бы у калиточки… – Он тебя ждал за какой калиткой? – Той, что для продуктов, – с готовностью указала нянька. Я сосредоточилась. Спрятаться на земле – от мага земли? Нереально. Даже если неизвестный влезет на дерево, я и там его разыщу. И уничтожу! Рядом с калиткой никого не было. Только следы в грязи. Я развернулась и отправилась к дому. – Госпожа!!! – взвыла нянька. Я обернулась. – А ты посидишь здесь, пока генерал-губернатор не приедет. Если что – в этой яме тебя и зарою! Ты какие цветочки на могилку предпочитаешь? Посиди, подумай… Больше я уже не обращала внимания на призывы. А дома закрыла дверь и привалилась к ней спиной. Ну – все. Я многое могу простить, спустить, понять, но – мои дети?! Кто тут верит, что на малыша просто посмотрели бы и отпустили? Есть идиоты? Меня начало трясти. Жестокой крупной дрожью, словно в лихорадке. И следом за мной начало потряхивать весь дом. Зазвенела посуда в горках… Так. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. И так двадцать раз. Глубоко и с расстановкой. Это помогло. Дом прекратило трясти, посуда закончила дребезжать, а слуги – бегать. Я – спокойна. Я совершенно спокойна. Я найду кукловода, который спрятался за сценой. И вырву ему по одному все пальцы. А для начала – мне надо поговорить с Демидовым. И пусть ему будет хуже. Назначать встречу магу земли с кровью полозов – в горах? Сам напросился.