Но тюремщик грубо ухватил ее за руку и потащил за собой. Вниз и вниз… только не в камеру. Арина поняла, что ее привели в пыточную. Она знала, что не сможет сбежать, не сможет сопротивляться, но это было выше разума. Это инстинкты бросили ее вперед, потом назад, инстинкты заставили кричать и отбиваться при виде стола с кольцами и ремнями, жаровни и столика, на котором холодной сталью поблескивали инструменты. Удар кулаком бросил ее на пол, голова девушки ударилась о ножку стола – и в глазах вспыхнули звезды. Второй удар довершил дело – Арина потеряла сознание. Может быть, оно было и к лучшему. Когда она очнулась, болела не только голова. Болела еще и левая рука, замотанная какой-то тряпкой. На руке у нее осталось только четыре пальца. * * * Игорь Никодимович поклонился со всем уважением. – Ваше императорское величество… – Что скажешь? Императору было не до уважения. Он легко определил, что глава его личной тайной канцелярии пришел не просто так, а с какой-то новостью. И, может, не самой лучшей. – Княжна Горская ранена, государь. Не опасно. Поправляется. – Подробности? Выслушав подробности, император призадумался. Пальцы рук гоняли пресс-папье по столу, легко, словно и не было оно сделано из здоровущего куска яшмы и не весило почти пять фунтов.[15] – Причины ссоры? – Не было у Благовещенской никаких причин, государь. – Вот как? А сам генерал-губернатор? Он мужчина видный и дамами не пренебрегает. – Да где б они с княжной могли встретиться, ваше императорское величество? – искренне возмутился Романов. – Никак не могли! В Москве она только с мужем была. – А до замужества? – Государь, княжна отдала мне свой дневник. Там вся ее жизнь до замужества – никак она не могла с Благовещенским повстречаться. – Значит, не ревность. Что тогда? – Мой человек предположил помутнение рассудка под воздействием магии. К сожалению, проверить не получилось, государь. – Почему? – Нет условий. Государь, Березовский – город небольшой, и лаборатории там не слишком хорошо оснащены. Что смогли – сделали, а только где ж там полноценного мага возьмешь? Пока доехали, пока то да се… Его величество медленно кивнул. Магов не так много, на все не хватает. Это верно. Львиную долю загребают армия и юрты, а что остается… да такие слабосилки, что и смотреть на них больно, и приспособить куда-то – страшно. И такие ценятся, конечно, но много ли они сделать могут? Не столько, сколько хотелось бы. – Понятно. Ладно, княжну все равно вызывай сюда, как оправится. – Благовещенского, ваше императорское величество? – И его тоже отзывай. И пусть жену с собой везет. Здесь посмотрят, глядишь, что и разберут. Генерал-губернатора я в Березовский назначу, а он пусть сдает дела. Посмотрим, к какому его месту приставить. – Слушаюсь, государь. И еще одно… если это манипуляции с сознанием, это может быть только маг воды. Его величество резко напрягся. – Ты думаешь… – Да, государь. Подозреваю, да. – Тогда тем более – как можно скорее. Если змея зашевелилась, надо рубить. Романов поклонился. Да, если повезет, эту змею они раздавят. Главное, чтобы под каблуком не оказалась Лернейская гидра, весьма и весьма недовольная отдавленным хвостом. Но и в этом случае… надо просто заготовить побольше горючих материалов. Монстры тоже смертны. Всей канцелярией навалимся – дружно справимся. В этом Романов даже не сомневался. Осталось через нескольких «кротов» слить информацию всем заинтересованным лицам – и запускать начало операции. Вот как только княжна прибудет в Москву, так и начнем. И не таких видали, а и тех давили. Справимся. * * * Сергей Владимирович Демидов чувствовал себя крайне плохо. Отвратительно он себя чувствовал. И весьма этому способствовали розыскные листы с его именем и описанием примет. Его! Как беглого каторжника! По всей империи! И что с этим делать прикажете? Вот вопрос… С повинной являться? Ага, к Благовещенскому. И объяснять, что я-то хороший, просто свой интерес соблюсти хотел, а вот твоя супруга дура, а дочь померла, да и черт с ней… Сколько у него при таком раскладе шансов дожить до… да какое – до суда? До камеры и то живым не доведут, Демидов и не сомневался. Вот ведь нескладуха. А что делать? Объясниться так, чтобы его выслушали, чего тут непонятного. Объясниться с Благовещенским, чтобы сразу не убил, не пустил в ход оружие, не… Задачка не из легких. Но Демидов, кажется, знал, как с ней справиться. Для того с самыми доверенными людьми и пробирался вторую неделю по тайге, окольными тропами, подальше от дорог и людей. Для того сюда и шел. И сейчас смотрел на сидящего перед ним человека. Дружелюбно так, со всем возможным радушием. Было той доброты не так чтобы много, ну сами понимаете, после двух недель в тайге и вид будет что у лешака, и характер подпортится. – Ты, Иван Федорович, не переживай, что ж мы, тати какие? Судя по лицу управляющего – именно что тати. Только в глаза такое не скажешь. А хочется, хочется! – Мы со всем уважением пришли, сам видишь, все живы, все целы. Только те двое, которые в нас стрелять вздумали, пострадали, ну так по дураку и наука. Будут знать, на кого хвост поднимать. Иван Федорович прищурился. Управляющим он был давно, и должность свой отпечаток наложила. Характер у него был не сахар и не мед. И если кто-то думает, что он перед всякой нечистью тут на пузе ползать станет… Не дождетесь! Убить его можно, а вот подчинить – нет! Разве что пытать, пытать долго, упорно, да и то – свой секрет имеется. Яд. И не из слабых, мигом человек уберется, даже понять ничего не успеет. Мало ли кто? Тут, конечно, не серебро-золото добывают, камни, да не драгоценные, а поделочные, а их просто так и не увезешь и не пристроишь, но и свои тонкости есть. Да и подгадали еще, твари. Подождали, пока половина обережных поедет обоз сопровождать, – и нагрянули. Да не просто так, не в ночи, а Демидов со всей пафосностью приехал, его ж здесь каждая собака знает.