– То-то вы урожай сам-десять сняли. – Мало. Можно бы и больше. Храмов пожал плечами. – Мария Ивановна, а как вы оцениваете свои перспективы? Я решила не крутить хвостом. Что-то мне подсказывало, что разговор не просто так затеян. А потому… – Плохо. Демидов уже сообщил моему отцу? – Он всю ночь наводил справки. Думаю, через пару дней сообщит. Я скривилась. Чего уж там… – Отец явится сюда. И… меня тут не оставит. На ЕГО условиях. – Вам это не нравится. Храмов не спрашивал, утверждал. И я медленно опустила веки. Не нравится? Да это еще мягко сказано! Лучше б я три раза оплешивела, это хоть лечится. А вот что делать с навязанным мне супругом? Не хочу! Замуж не хочу, под папашу подстраиваться не хочу, из Березовского уезжать не хочу… да черти б всех побрали, я себя человеком ощутила! Нужным, важным… и у меня всё отбирают! Я свою жизнь начала строить – и здрасьте! А в столице еще и Милонег. Что там с ним стало, черт его знает, но подозреваю, что меня так просто с крючка не отпустят. Уж больно вкусный кусочек… И теракт, и… Ёжь твою рожь! Кто-то желает это оспорить? Храмов медленно кивнул. – Я правильно понимаю, что вам это не нравится? – Правильно, – кивнула я. Оставим в стороне все возмущение по поводу продажи родной дочери. Сейчас это норма. Но хоть бы торговал с приличными людьми! – И на что вы готовы, чтобы не возвращаться к отцу? Хм? Мне кажется, или это прощупывание почвы? – На многое, но не на все, – отрезала я. – Сергей Никодимович, если вы хотите мне что-то предложить, я выслушаю. И обещаю обдумать ваши предложения. – Не любите терять время? – Ненавижу. – Это хорошо, у меня его тоже мало осталось. Я подняла брови, глядя на Храмова. – Лет двадцать в худшем случае? – Год. В лучшем. Я умираю, Мария Ивановна. – Вы не выглядите умирающим. – Верно. У меня опухоль, и удалить ее нет возможности. Легкое, место такое… Я воевал, был ранен, видимо, тогда меня плохо вылечили, вот сейчас и проявилось. Врачи обрадовали. У меня примерно год активной жизни, потом начнутся боли. Может, меньше года… уходить придется на обезболивающих. Или обращусь в церковь, попрошу Последнее Причастие. Я кивнула. Вот что мне нравилось в их вере… она не была полностью канонической. И эвтаназию допускала. Я могла это понять. Одно дело, когда человек думает, что у него все плохо, но на нем еще целину вспахать можно. И совсем другое, когда ему все равно умирать. В этом случае он мог получить полное отпущение грехов в храме и последнюю милость – чашу с ядом. Убивающим быстро и качественно. Человек засыпал и не просыпался более. Самоубийство? Нет. Просто свободный выбор и свободная воля каждого. Мы не выбираем, где и как нам рождаться, но у нас есть возможность выбрать свою смерть. Это так… Грех? Самоубийство против Божьей воли? А Он вам лично свою волю сообщал или как? Есть, есть ситуации, в которых это не грех, а благо. Или преимущество. Я бы так и поступила, это точно. Храмов… – Я не могу вас вылечить. И мне жаль. – А если бы могли мне помочь? – Смотря в чем. Храмов усмехнулся. – Осторожна. Мне это нравится. Я навел справки, княжна. Вы действительно заботитесь о своих братьях и сестре. Вы их любите. Я пожала плечами, не видя в этом ничего странного. – И сына вы любите. Хоть он и приемный. И что? – Я хочу, княжна, предложить вам сделку. Хотите стать моей женой? * * * Каких усилий мне стоило промолчать! Проглотить ехидные комментарии, прикусить язычок и подумать головой. Вообще, в раскладах, это было бы идеально, это такой супруг, к которому не будет претензий даже у князя Горского. Разве что… – Храмов… род Храмовых мне знаком. Знаком, конечно. Входит в один из юртов, кстати говоря. Не в тот, в который входит Горские, но это и к лучшему. Я же это изучала, прикидывала расклады. Надо знать, куда меня занесло. – Мой старший брат носит графский титул. Думаю, вы об этом знаете. Знаю. Подробно не знаю всей ситуации, но это тоже неплохо. Сам Храмов титул не наследовал, но дворянство потомственное, надо полагать, и определенная сумма денег. С другой стороны… Ложиться с ним в постель? Неохота. Все я понимаю, но не смогу. Просто стошнит… Стиснуть зубы и перетерпеть? Да у каждой женщины найдется такой мужчина. Которого НЕЛЬЗЯ, ни при каких условиях нельзя стерпеть в постели. Разве нет? И продаваться противно. Но мне предлагают сделку… какую? Что с меня, что с него? Вот это я и озвучила.