– Ваня, я жалею только об одном. – Да? – О том, что не могу убить этого человека. Ваня подавился слюной и едва не уронил Нила. Хорошо я вовремя подхватила змееныша, который нервничал, вертелся и вообще проявлял агрессию. Как мог, конечно. – Тише, мой хороший. Пока – не могу, но, может, нам еще представится случай его убить? – Шуточки у тебя, – опомнился Ваня. Мне оставалось только плечами пожать. И с чего он решил, что это шуточки? Я серьезно. Здесь и сейчас мне объявили войну и пообещали не брать пленных. А раз так… Жаль, что я не могу убить Демидова первой. Он-то меня вряд ли пощадит. * * * Сорок дней пролетели весьма быстро, обернуться не успеешь. А вот и перрон. И высочайший гость, который выходит из вагона, этак небрежно, по широким откидным ступенькам. И чего б не шиковать, когда рядом стоит пара солдат и тебя всегда готовы подхватить? Играет оркестр, блестит золото вышивки и медь труб, сияют драгоценности дам и улыбки девушек. Мужчины все серьезны и солидны. Кто-то сверкает мундирами и эполетами, кто-то в штатских костюмах. Конечно, на перроне собрался весь высший свет Березовского. В том числе и я – рядом с семьей генерал-губернатора, но чуть в стороне. Сама по себе. Мое черное платье резко контрастировало с разноцветными нарядами дам. Я подумала и решила немного поиграть на контрасте. Платье – черное. Украшения – черненое серебро. Серьги и пояс, других нет. Эгрет на шапочке. Правда, не перья, аккуратная брошь из гагата и серебра. И сам фасон платья. Никаких четких линий, ничего жесткого или строгого, все очень плавно… Рукава, мягко расширяющиеся от локтя, высокий воротник, но вставка из кружева, под которой соблазнительно белеет шея и кусочек груди, серебряный тяжелый пояс, юбки без малейшего признака рюш или воланов, просто тяжелый гладкий шелк, падающий до пола… Драпируется он очень красиво. Немного серебряной вышивки. Совсем чуть-чуть и там, где без нее не обойтись. Манжеты, воротник. Ничего не открыто, все подчеркнуто, и я не произвожу впечатления бесполого создания или скорбной тени. Да и не хочу. Император все знал. Разыгрывать бог весть что перед его дядюшкой – глупо и бессмысленно. А еще… Александр. Мне хотелось привлечь к себе его внимание. Хотелось, черт возьми! Я понимаю, что он женат, но… не могу я удержаться! Не могу! И в груди перехватывает от одного его вида, как у нервной институтки. И хочется смотреть и улыбаться. И сны снятся… неприличные. Вот что это за засада такая? Знаю я ответ, знаю! Но формулировать – не хочу! А вот показаться ему красивой, изящной, соблазнительной, даже несмотря на траур, – хочется! Я даже волосы украсила не так, как местные дамы. Сейчас в моде шляпки-блинчики, с цветами. А я заказала себе «таблетку» с небольшой черной вуалью. Посмотрелась в зеркало и поняла, что удалось. Траур? Да нет, просто женщина решила одеться именно так. В черное. Скромно, элегантно и со вкусом. А что немного непривычно… Спишут на столичные или заграничные моды. Есть наглость – а есть и эксцентричность. Вот у меня второй случай. Конечно, о том, что князь остановится у меня, и речи не шло. Это неприлично, я вдова. Поэтому вся ответственность легла на плечи генерал-губернатора и его супруги. Даже под толстым слоем пудры было заметно, какие у нее круги под глазами. Явно нелегко пришлось. Поезда пришлось ждать минут пятнадцать, но со мной никто особо говорить не рвался. Я и не настаивала. Стояла, разглядывала толпу. Меня тоже разглядывали, кто бы сомневался, но мне из-под вуали удобнее. Генерал-губернатор вежливо поздоровался, поцеловал мне руку и поинтересовался, не соглашусь ли я приехать к нему на прием по случаю прибытия важного гостя. Увы, пришлось отказаться. Вдова – так вдова. Мне неприлично. Баронесса Ахтырская просветила, кстати говоря. Мимоходом, в непринужденной светской беседе. Решили, что мне завтра нанесут визит. Разумеется, предупредят заранее… * * * Оркестр, цветы, улыбки… Мне его высочество поцеловали ручку и назвали «милой девочкой». Поинтересовались, как малыш, услышали, что все замечательно, и милостиво соизволили потрепать еще и за щечку. Я стоически терпела. Торжественная часть продлилась каких-то полтора часа, а потом все отправились согласно регламенту. Гость – к генерал-губернатору. Я – домой. Остальные кто куда, но большинство – готовиться к приему. * * * Что меня смутило на церемонии – ненавидящий взгляд супруги генерал-губернатора. Дарья Благовещенская смотрела на меня так, словно я у нее любимую болонку отравила. Но почему? Как я ни гадала, у меня не было ответа на этот вопрос. Про мою встречу с ее супругом она знать не могла. Мало ли, ходит мужчина по борделям – и ходит, дело житейское. Это у нас, дам-с, романтические чувства, а для большинства мужчин данное действие как стакан воды. Выпил – и домой, под бочок к жене. Умные женщины и не ревнуют, это нелепо. Было бы к кому. Здесь между нами ничего не было. Храмов наверняка ни с кем своим проектом не делился. Может, Дарья встречалась с Марией Горской? Да нет, она бы мне наверняка напомнила об этой встрече. Здесь так принято. Так в чем же дело? Почему на меня так смотрят? Превентивно, что ли? Если там супруг такой кобельеро, что ни одной юбки не пропустит? Нет, Храмов сказал бы об этом. Да и слухи, сплетни… нет. У Благовещенского, скорее, обратная репутация – слишком делового и занятого человека. Но с чего тогда на меня взъелись? Не понимаю. Но и ломать голову сильно не буду, ну ее в болото, эту очаровательную даму. Пока впрямую не пакостит – пусть живет. Целая и невредимая. А я пока пойду детьми займусь. Поиграть с ними, сказку Нилу рассказать, с Андрюшкой повозиться – он уже такой забавный, глазенками следит, словно что-то соображает… А может, и соображает, кто ж его знает? Да, с детьми возиться намного приятнее, чем морочить себе голову, размышляя о всяких там дурах. Может, у нее гормональный стресс или климакс тяжело протекает, а я себе голову ломаю. Да тьфу на нее!