– Думаешь, губернатора действительно… – Вряд ли. Но пусть ни у кого не останется подозрений. Ваня задумчиво кивнул. – А если окажется, что – да? – Я этого точно не делала. А остальные… ты виноват? – Нет. – Петя? – Машка, хватит глупости говорить! Я фыркнула. Подобное обращение значило, что брата я крепко вывела из себя. И никак иначе. – Лучше говорить, чем делать. Ты меня понял? В этой комнате собраны все люди, которые дороги мне, вот они меня и волнуют. А остальные… – Арина? Я осеклась на полуслове. – Ваня, если бы я знала, где она! О сестричке не было ни слуху, ни духу. Храмов нанял нескольких сыщиков, но найти дуреху не получалось. Она словно сквозь землю провалилась. Нигде не снимала квартиру, не пользовалась документами, никуда не уезжала, не покупала ничего, не училась нигде, не регистрировала свадьбу или что-то еще… Если честно, у меня были самые плохие мысли на этот счет. И, кажется, у Вани тоже. – Думаешь, найдем – живой? – Продолжать поиски стоит. А уж что мы найдем… – Ты не надеешься. – Но и не брошу эту балбеску. – Спасибо. Ваня крепко сжал мою кисть, поглядел прямо в глаза. Да, досталось парню. Он ведь благодарит не за Арину – за всех и сразу. Тяжко ему… – Держись, братик. Нам – да не справиться? Ваня медленно кивнул. – Справимся. Обязательно справимся. * * * Стоит ли говорить, что я как в воду глядела? Храмова действительно отравили. Какой-то гадостью… я даже название выговорить не смогла с первого раза. Какое-то растительное соединение. Я так поняла, какая-то выварка или вытяжка из аконита. А что? Лютики-цветочки у меня в садочке… мало кто помнит, что этими цветиками-семицветиками с пещерных времен народ травили. Натуральный, экологически чистый яд. Все свое, домашнее… Видя, что я так и не понимаю, в чем суть, епископ вежливо разъяснил мне. На расследовании я настояла очень удачно, быть бы мне первой подозреваемой. А так… Сына моего муж признал, признал при всех, тут у меня нет мотива. Замужество? Тут у меня полнейшее алиби, рядом со мной последние месяцы ни одного мужчины не появлялось. Выгода? Я – княжна. Тут тоже пролет. Одним словом, мне Храмова травить было незачем. А вот его семье – запросто. Может, и кому-то еще, кто ж знает? Расследовать надо! В столицу уже отписали. Новый генерал-губернатор уже назначен, едет, это некто Александр Викторович Благовещенский. Фамилия не особо из старых, не так чтобы богатая, но человек очень достойный, личным примером показывающий, что всего можно добиться. И воевал, был ранен, и на гражданской службе себя самым достойным образом проявил, и женился удачно… Образец для подражания, одним словом. Я кивнула. Честно говоря, меня никакие губернаторы не интересовали. Не мешался бы никто под ногами! У меня была своя программа действий. Первое – оправиться от родов. Второе – до года мне мелкого так и так кормить, считай – привязана и к месту, и к ребенку, потом полегче будет. Третье – разобраться с наследством и наладить взаимодействие с управляющими. Четвертое – удачно пристроить братьев. Мало? Да стоит только начать, не будешь знать, за что хвататься! Это я еще молчу про папеньку, про Матвеева, про Демидова, про столицу… Молчу, молчу, молчу… А как мне в голос взвыть хочется! Кто бы знал! * * * Похороны состоялись ровно через три дня. Я стояла у гроба, который медленно опускался в землю. Не плакала, не изображала страдание – это по́шло. Да и просекаются такие вещи на раз-два. Если уж берешься изображать какое-то чувство, следи за достоверностью игры, а то публика год плеваться будет. Я картинно рыдать не умела, вот и не изображала ничего. Стояла во всем черном, под вуалью, комкала в руках платок и молчала. Принимала соболезнования, отвечала такими же протокольными фразами – и только. Первая бросила горсть земли на гроб, первая положила букет из темно-вишневых, почти черных роз на свежий холмик. Не рыдала, не выла, не кидалась… И была вознаграждена фразой, которую уловила по пути к карете: – …ты что хотела? Это не быдло, это – княжна, она иначе поди и не может, бедная… Вообще-то могу. Но не буду. Стыдно признаться, но каких-то сильных чувств я не испытывала. Поймите меня правильно, мне было жалко Храмова, как любого хорошего и достойного человека. Я сочувствовала ему, сострадала, понимала, мы оказались полезны друг другу, мы были союзниками, но и только. В моем сердце он места не получил. Случись что-то с Ваней – и я буду рыдать вполне искренне. Аришка пропала – я не могу сказать, что постоянно думаю лишь о ней, но, безусловно, пойду на многое, чтобы помочь сестричке. Храмов умер. Я знала, что он умрет, и я старалась не привязываться. Андрей Васильевич, при том, что мы общались куда меньше, стал для меня вторым отцом. Храмов ничего подобного не сделал. Это не хорошо или плохо, это просто данность. Мне его жалко. Но жалость не заставит меня ни выть, ни рыдать, ни биться в истерике. А свечку за упокой я схожу поставлю. Обязательно.