Лицо канцлера оставалось непроницаемым. Смех Парижа быстро захлебнулся в гнетущем молчании остальных членов Правительства. — Как раз наоборот, — медленно проговорил Като. — Именно эта версия кажется самой разумной. Наши мастера-техники подтверждают, что не могут контролировать полет Наднебесной, а человек с генетическим ключом до сих пор не найден. Все, что происходило с Башней мира и другими башнями за последнее время, нам неподвластно. — Ну что ж, — Париж закашлялся, — кхм, в таком случае, полагаю… — Меня беспокоит другое, — сказал Като. Маленький канцлер встал и осмотрел членов Правительства, поочередно одного за другим. — Поправьте меня, если ошибаюсь, но похоже, что вы намеренно держали народ Термополиса в неведении относительно происходящего с башней. Париж побледнел на глазах. — Более того, — продолжал Като тем же ровным голосом. — Вы не просто умалчивали о происходящем, а ввели граждан своей башни в заблуждение. Като вопросительно взглянул на Парижа. — Я… — пробормотал тот. — Вы… То есть… Это какая-то ошибка! Вы, вероятно, неправильно что-то поняли, и, думаю, мы исправим это недоразумение. — И что же я понял неправильно? — Ну, — Париж сглотнул. — Мы никогда специально не лгали нашему народу, потому что главной заботой является процветание и безопасность обычных людей. Иногда в целях безопасности мы не сообщаем гражданам всю информацию, потому что это может вызвать волнения, а значит подорвать правопорядок. Секунду-другую канцлер критически смотрел в зал. — У меня есть информация, что вы держали сектора собственной башни в бессрочной блокаде, жестко контролируя каждый шаг и правила поведения живших там людей. Вы будете это отрицать? — Этого требовала их безопасность! — возразил Париж. — Все делалось ради их же блага. — Ах, конечно же, — улыбнулся Като. — Благо. Ради блага людей их морозили, не давали пищи, не позволяли использовать генераторы энергии, исправные и готовые к работе. Ради их блага устраивали ристалища и междоусобные войны. Ради их блага не говорили правду о ситуации в башне и внешнем мире. Все ради их блага. Потребовалось нечто экстраординарное, отчаянный поступок одного человека, кардинально изменивший жизнь сотен тысяч людей в лучшую сторону. Будь по-вашему, вы бы до сих пор царствовали в своем Эпсилоне на верху пищевой и социальной пирамиды. — Господин канцлер, — в голосе Парижа зазвенели металлические нотки, — кажется, вы забываетесь. Несмотря на наш союз, вынужден напомнить вам, что республика Термополиса — это суверенное независимое государство со своей внутренней политикой, не обязанное ни перед кем отчитываться. И мы не позволим разводить тут голословные домыслы, порочащие репутацию Правительства. Все это время канцлер добродушно улыбался и кивал. Глаза его превратились в две щелочки, руки покойно лежали на брюшке. — Ну конечно, Председатель, конечно. В обычной ситуации я бы полностью с вами согласился. Но штука в том, что ситуация — необычная. Мы не в игрушки играем, мы отвечаем за жизни огромного числа людей и манипулировать их мнением, их жизнями, играть ими, как камешками на доске в го, это не просто аморально, это — преступно. — Что… — начал было Париж, но голос подвел его. — Лично у меня нет сомнений, что ваше Правительство относится к своим гражданам, мягко говоря, халатно. Париж обернулся, пытаясь подать кому-то знак, но Като предугадал этот порыв: — Зря, Председатель. Трансляцию вам прервать не удастся, пусть люди вашей башни и всей нашей Империи смотрят и видят происходящее. Если бы вы действовали честно, вам бы нечего было скрывать. Здесь же мы видим подтверждение догадки — вы действуете преступно и пытаетесь скрыть результаты своего преступления, даже сейчас, когда вас уличили. — Это неслыханная дерзость, — выдавил Париж. Рик зачарованно наблюдал за тем, как его бледное лицо теперь пошло цветными пятнами. Канцлера же эти слова, казалось, нисколько не огорчили. — Вовсе нет, Председатель. Это вынужденная мера. Наш народ просто не может бросить братский народ Термополиса в такой ситуации. И потом, мы заключили союз, альянс, а значит, взяли на себя обязательство помогать друг другу в трудные минуты. В минуты бедствий, беспорядков, борьбы. Как с внешними, так и с внутренними врагами. Париж наткнулся на взгляд Рика. В глазах Председателя мерцала паника. — Мне известно о вашей политике кое-что такое, — заявил канцлер, — что повергнет в шок каждого из сидящих здесь зрителей. Это немыслимые по своей жестокости преступления, несовместимые не то что с нормами закона, но лежащие за гранью всякой справедливости и морали. Париж издал шипящий звук, а потом резко проговорил: — Заседание ассамблеи объявляется закрытым. Суд над Омикроном состоится позже. Все свободны! Но не успел он договорить последние слова, как по краям балконов и партера из всех проходов выступили люди в черных мундирах со штурмовыми винтовками. Зал зароптал. Некоторые люди повскакали со своих мест. — Прошу успокоиться, — сказал канцлер. — Заседание продолжится. Поскольку возникла чрезвычайная ситуация, Империя берет на себя ответственность за поддержание порядка в Термополисе. Граждане! Оставайтесь на своих местах. Вам не причинят вреда. Наоборот, мы призваны защитить вас от насилия государственных преступников. Глаза Парижа метались по рядам, выискивая путь к отступлению. К удивлению Рика, зал отреагировал сдержанно. Волна вздохов и бормотания прокатилась и затухла. Никто даже не попытался закричать или предпринять активные действия. — Благодарю за понимание, — в этот момент на экране появилось увеличенное изображение Като. — Граждане Термополиса, знайте: Правительством вашей башни готовилась программа по уничтожению всего молодого поколения людей, чудом переживших мозговую лихорадку. Они собирались убить ваших детей, поскольку видели в них угрозу и боялись революции. Зал ахнул. Като озабоченно кивнул: — Я поражен не меньше вашего. Никогда не встречал такой жестокости. Империя всегда ценила человеческую жизнь и борется за нее до последнего. Именно поэтому мы бросили все силы на разработку вакцины от болезни и достигли успехов. Но пока оставим эту тему. Что же касается вас, Париж, ваши преступления очевидны и не нуждаются в доказательствах. Их так много, что ознакомление заняло бы несколько суток чтения без сна. — Это немыслимо! — закричал Париж. — Вы должны покинуть Термополис со всеми вашими солдатами! Сейчас, немедленно! — Боюсь, это невозможно, — улыбнулся Като. — Мы должны призвать вас к ответу за все ваши злодеяния. Это тирания, узурпация власти, геноцид, развязывание войны, массовые убийства. Список можно продолжать. В большинстве случаев организатором преступлений выступали вы, Председатель, — канцлер снова посмотрел на членов Правительства. — Мы понимаем, что при той атмосфере террора и страха, какая царила в Правительстве, трудно было противостоять этому человеку. Но, может быть, кто-то хочет возразить на обвинение господина Председателя? Вопрос упал на широкий стол, как ядовитое насекомое. Ошеломленные, напуганные, главы секторов не издавали ни звука. — Да что же это творится! — закричал Париж. — Что за безумная вакханалия! Как вы можете позволить этим подонкам командовать в нашей башне? Сделайте же что-нибудь! Несколько штурмовиков не спеша поднялись на сцену и взяли ее в кольцо. Никто из членов Правительства так и не подал голоса в защиту Парижа. — Вот видите, господин Председатель, — заключил канцлер. — Мне очень жаль, но даже ваши подчиненные не горят желанием защищать вас. Что еще раз подтверждает нашу правоту. Тут Париж истерически расхохотался. Приступ веселья оборвался так же внезапно, как и начался. Париж повернулся к залу и выпалил: — Граждане, слушайте, пока я еще могу говорить! Я призываю вас оказать сопротивление захватчикам! Боритесь, не позволяйте этим людям захватить власть, иначе вы по-настоящему узнаете, что такое рабство! Вы слышите меня? Молчание. Гулкая, звенящая тишина. — Люди больше не верят вам, Париж, — сказал канцлер. — Этот мост обрушился. Председатель пошарил по залу глазами в поисках чего-то. Затем повернулся к канцлеру. — И что вы теперь сделаете? — с вызовом бросил он. — Будете судить меня? — Не вижу повода для веселья, — парировал канцлер. — Для начала нам придется отстранить вас от власти и упразднить Правительство. С этого момента официально объявляем этот орган распущенным, а всех его членов помещаем под домашний арест. Вы фиксируете, Вонг? — Слово в слово, господин канцлер, — отозвался Вонг, помечая что-то в блокноте. — Чудесно. Далее. Арестуйте господина Председателя. Парижа мягко подхватили под локти и приподняли на дюйм от земли. Паника в глазах бывшего Председателя распустилась цветком животного ужаса. Он дико, неистово заорал и с поразительной прытью вырвался из объятий штурмовиков. Прыжок — и он оказался на краю сцены. Но Рика не подвела врожденная реакция. Одним точным апперкотом он опрокинул Председателя на лопатки. Штурмовики быстро схватили вопящую груду плоти и, уже не церемонясь, за руки и за ноги поволокли его к кулисам за сценой. Все это время члены Правительства нелепо пялились на Парижа округленными глазами. — Третье, — между тем диктовал Като. — Ввести в Термополисе режим чрезвычайного положения. Установить комендантский час до особого поручения. — Будет сделано, господин канцлер, — с готовностью отозвался Вонг. Взгляд Като задержался на Рике. — А что касается вас, молодой человек, нам еще следует все хорошенько обсудить. Хоть Париж и был последним подонком, кое в чем он прав. Насчет молодого поколения. — Мой ответ не изменится, — сказал Рик. — Мы ожидали подобную реакцию, — кивнул Като. — Давайте поступим следующим образом. Сейчас возникло несколько неотложных вопросов, требующих немедленного решения. Поэтому вы покинете зал ассамблеи, и мы поговорим позже. Проводите Рика Омикрона. Штурмовики надвинулись на него, но Рик не заставил себя упрашивать и поднялся сам. Майя быстро взглянула на него и потупилась. Рик спустился в партер. В сопровождении четверых штурмовиков, не глядя по сторонам, он прошел к центральному выходу. За спиной звучали слова канцлера: — Граждане Термополиса! Пока идут приготовления к исполнению приговора, я как уполномоченный представитель императора предлагаю вам присягнуть на верность великой Империи… 24. «侵» Пространство дрогнуло, и тишину разорвал оглушительный сигнал тревоги. Лампы дневного света моргнули, на секунду погасли и тускло загорелись вновь. Включилось аварийное освещение, придавая белому свету оранжевые тона. Эскорт вел Рика по лучевому коридору сектора Ню в сторону наружной стены башни. До чуткого слуха Рика доносились крики и жужжание выстрелов. Он спросил: — Империя уже захватила Термополис? Рик не особенно рассчитывал услышать ответ. Очевидное не нуждается в словесном подтверждении. Рик хотел отпустить едкое замечание — может, хоть оно расшевелит проклятых зомби, — но тут прозвучал металлический голос бортового компьютера: — Всем пассажирам. Всем пассажирам. Завершается программа «Иерихон». Просьба не покидать пределы секторов. Возможны гравитационные возмущения, удары и толчки. При разгерметизации воспользуйтесь скафандрами, изолируйте отсеки, подавайте сигнал помощи. Не пытайтесь вмешаться в работу автоматических систем. Всем пассажирам. Всем пассажирам. Голос повторил обращение трижды, прежде чем на них упала хрупкая тишина. От чрезмерно громкого звука залепило уши, и Рик потряс головой в надежде вернуть слух. Солдаты продолжали вышагивать по коридору, как ни в чем не бывало. Из радиального коридора выступила вторая группа штурмовиков. Солдаты замерли друг напротив друга.