Рик начал было рассказывать про песчаный берег и морские волны, но Майя отмахнулась: — У нас нет на это времени! Может быть, обсудим потом. Значит, тебе ничего неизвестно об этом странном эффекте? — Ничего, — признался он. — Хорошо, — протянула Майя. — Тогда, возможно, тебе что-нибудь известно о протоколе «Иерихон»? — Нет, — сухо сказал Рик. — Кроме того, что я его запустил. — Боги, зачем ты это сделал? — проговорила она с досадой. — Зачем? Вначале «Уран» и теперь это! Стоит тебе к чему-нибудь прикоснуться, и мир летит кувырком. Кто знает, чем все закончится? Рик, скажу прямо: у Парижа к тебе очень много вопросов, и на все придется ответить. — Не переживай, — усмехнулся он. — Как-нибудь справлюсь с этой нелегкой задачей. — Ерничаешь? — Пытаюсь быть остроумным, насколько позволяют обстоятельства, — парировал он. — Да что с тобой творится? — Майя снова нависла над ним. — Мир летит в пропасть, а ты сидишь тут и отпускаешь шуточки! — Ну я же варвар. Забыла? Он слышал ее дыхание, глубокое, учащенное. Слышал, как чуть шуршит одежда при движении. Совсем близко, возможно, на расстоянии вытянутой руки. Он мог бы дотронуться до нее, если бы не действие химикатов. — Майя, — позвал он. — Пожалуйста, сними с меня этот дурацкий колпак. Прошу тебя. — Не могу. Таковы правила. — Что с тобой произошло, Майя? — Я не понимаю, о чем речь. — Вот именно. Ты перестала понимать меня. Мы словно говорим на разных языках. С каких это пор ты пляшешь под дудку Парижа? Да еще и якшаешься с этими имперацами? Это он, Париж, напустил тебе пыли в глаза? Рик снова почувствовал, как начинает заводиться. В таком состоянии он мог бы гнуть стальные пруты. — Вот по этой причине тебя и обездвижили, — горько сказала она. — А насчет Парижа… Да, я на его стороне. Тебе бы тоже стоило прислушаться к нему тогда, а не убегать сломя голову. Возможно, мы беседовали бы при иных обстоятельствах. Мы смогли бы построить сбалансированное общество, основанное на добре и справедливости, где каждый был бы счастлив, а не пресмыкался во тьме, как слизняк. Мы бы создали модель идеального государства, где невозможны революции, тирания и предательство. — Неужели ты до сих пор не поняла? — заорал Рик. — Ты сидишь в тепле и при свете и рассуждаешь тут о предательстве только потому, что я запустил этот проклятый корабль на орбиту! — Думаю, нам пора завершать разговор. — Нет, я еще не все сказал! — он снова попытался сбросить с себя колпак, и снова безуспешно. Щелкнула дверь. — Все в порядке, — сказала кому-то Майя, и дверь закрылась. Пока Рик судорожно подбирал правильные слова, она произнесла: — Посмотри на себя, Рик. В кого ты превратился? Я не так представляла себе нашу новую встречу, совершенно не так. Мне очень жаль. Как же он был с ней согласен! Он протяжно выдохнул, успокаивая дыхание. — Что вы будете делать дальше? — спросил он. — Продолжите вакцинирование? — Этот вопрос вне моей компетенции, — равнодушно сказала Майя. — Привитые солдаты Империи похожи на ходячих мертвецов. Я лучше умру, чем позволю превратить себя в такое чучело. — Ничего лучше наши ученые пока не смогли придумать, — глухо ответила Майя. Ее голос делался все более зловещим. — Допустим. Тогда, по логике вещей, тебе тоже нужно пройти эту процедуру. — Препарат замедляет мыслительные процессы, — сказала Майя. — А при моей должности нужно иметь ясную голову. — О, извини, — Рик попытался улыбнуться. — Забыл поздравить с карьерным ростом. И какая у тебя теперь должность? Министр? Майя предпочла не отвечать. Рик вспомнил еще об одном важном деле. — А что с Авророй? Она в безопасности? — Твоя сестра исчезла сразу после начала новой эпидемии. Вместе с остальными детьми Термополиса. Они словно под землю провалились. Их искали везде, где только могли, по тепловым датчикам, по камерам слежения, звуковым сигналам, но без результата. Что скажешь на это? Рик сглотнул. — Раз меня слушают все, кто только может… пусть знают, что последний раз я видел детей в Панафе до вторжения Империи. — Так. А что ты можешь сказать насчет обращения Авроры ко всем народам уцелевших башен? Конечно же, ты ничего об этом не знаешь? — Ты просто телепат! — усмехнулся он. — Это чистая правда. — Правда! — она фыркнула. — С трудом верится. Рик почти видел презрительный взгляд этих прекрасных глаз, глаз, так часто снившихся ему. — Ну что ж, — официальным тоном заключила Майя, — в таком случае нам больше не о чем говорить. Рик Омикрон, ваша судьба будет решена компетентными органами коалиции Империи и Республики. Вот и все. Рик склонил голову. И, когда Майя двинулась к двери, тихо сказал: — Тогда, на карнизе, во время казни в Коммуне… Она замерла. Стало так тихо, что он слышал удары собственного сердца. — Когда вашего соплеменника отправили во Тьму, ты просила меня вмешаться, но без слов, одним взглядом. А я ничего не мог поделать. Помнишь? Пауза длилась очень долго, но Майя наконец спросила: — Зачем ты говоришь об этом? — Да так. Ты была в плену, а теперь в плену я. Забавно иногда выходит в жизни. — Я не страдаю приступами ностальгии. — Ты потеряла сережку, — сказал Рик. — Там, на карнизе. Я подобрал ее. Она со мной, до сих пор. Я хранил ее и хотел вернуть тебе, но, как видишь, не могу. Если хочешь, возьми, она у меня в нагрудном кармане. — Я больше не ношу украшения, — сказала Майя. Потом шагнула к двери и вышла из комнаты. 22. «文» — Говорят, Империя выжигает мозги этой отравой. Все посмотрели на тучного черного парнишку, сидевшего в дальнем углу камеры. — Откуда знаешь? — спросили его. Парнишка сделал таинственное и очень серьезное лицо. — Это очевидно. Вы видели солдат, заглядывали в их глаза? Я не нашел там ничего. Одна пустота. Отовсюду согласно закивали. — А ребята из колонии? Где они? Никто не мог сказать толком. После эвакуации жителей Панафа их распределили по секторам и запретили покидать камеры. Фактически, это была тюрьма. — Так будет с каждым из нас, — сказал толстяк. — И что ты предлагаешь? — спросили его. — Ничего, — пожал парнишка плечами. — А что мы можем сделать? Безоружные, взаперти, мы ничего не противопоставим Империи.