В ответ заговорили сразу несколько человек, рассевшихся по разным углам большой камеры. Одни утверждали, что нужно драться, пусть и голыми руками. Другие возражали, считали, это бессмысленно и все только ускорят свой конец, а так есть шанс еще немного прожить и может быть, они что-нибудь придумают. Третьи, уже смирившиеся с неизбежным, не соглашались и просто посмеивались над остальными. Градус напряжения постепенно нарастал. Кто-то сорвался на крик, вскочил, размахивая руками. Рик приоткрыл глаза и приподнялся на локте, оглядывая спорщиков с верхней полки нар. У него ныл затылок. После ухода Майи врачи-садисты еще долго терзали его своим прибором, снимая какие-то показания мозговой активности, и задавали один и тот же вопрос до бесконечности. Так долго, что он перестал понимать смысл. Экзекуция продолжалась часами, пока он не потерял сознание. Очнулся уже здесь. — Надо драться! — кричал один черный парень. — Это самоубийство! — крутил у виска другой. — Нет, необходимость! — первый спорщик ударил кулаком в грудь. — Кошка, загнанная в угол, превращается в тигра. Ты просто трусишь! — Не путай трусость с осторожностью, а храбрость с идиотизмом, — возразил его оппонент. — Нужно сто раз хорошенько подумать, прежде чем решаться на такой шаг. Чем ты будешь драться? Зубами? У тебя даже дубинки нет! А у них в руках — мощное оружие, одной очередью из такой пушки можно положить всех, кто здесь сидит. — Ну и что? — гнул свое первый. — Пока враг стреляет в одну сторону, можно подскочить к нему с другой. — Но кто-то погибнет! Ты готов подставиться под огонь? — Да! — запальчиво закричал сторонник мятежа. — Если от этого все выиграют, да! — Идиотизм как есть, в чистом виде, — махнул на него приверженец тактики выжидания. — Вы еще подеритесь, — усмехнулся провокатор с третьей стороны. Спорщики пару секунд смотрели на него и хотели было кинуться с кулаками, но он проворно вскочил на ноги и закричал: — Эй, остыньте! Почему мы вообще выясняем отношения? Ведь Империя явилась в наш мир из-за него! Вдруг все взгляды обратились к Рику. Повисла напряженная тишина. — Вот кто виноват во всем! — сказал провокатор. — Ну, что скажешь, предатель? Несколько пар рук схватили Рика и рывком стянули с верхней полки. — Сейчас мы ему устроим! Сейчас он за все ответит, белая сволочь! — Подождите! — прозвучал звонкий женский окрик. Черный народ повернул головы на звук голоса. Девушка оттолкнула ближайших парней локтями и оказалась с Риком лицом к лицу. Это была та самая язва, что подначивала его всю дорогу из Панафа — с длинными серебристыми волосами, ниспадающими на плечи, и умными, пытливыми глазами на маленьком аккуратном личике. — Что тебе нужно? — рыкнул провокатор, но язва так хлестнула по нему глазами, что тот сразу потупился. — Раз он предатель, — сказала она, обращаясь ко всем, — то почему сидит здесь, с нами? Никто ей не ответил. Потом толстый юноша подал голос из дальнего угла: — А может, он шпионит за нами? Специально приставлен под видом пленника, чтобы следить. Все тут же ухватились за эту идею, но девушка-язва не сдавалась: — Хорошо! — она подняла растопыренную ладонь вверх, как флаг. — Тогда ответьте мне на другой вопрос. Этот Рик дрался с Белым призраком и заработал отметины, мы все видим свежие шрамы. Он помогал разбирать завалы, когда мир перевернулся, я могу это подтвердить. Он исчез перед самым началом вторжения, но Чимека говорил, для того, чтобы увидеть детей и взрослых. А потом явился в компании того маленького желтолицего и просил нас сложить оружие. Я что-то упустила? — Нет, Мона, — сказали черные, — ты говоришь правильно. Рик быстро посмотрел на нее. Такое имя он слышал уже во второй раз. Рик видел, как во время речи девушки злоба постепенно затухала в глазах пленников. Его отпустили. Рик одернул имперскую форму, успевшую порядком испачкаться и оборваться. Девушка-язва, которую назвали Моной, коротко кивнула. — Этот Рик рассказал нам на сходе свою историю. Он, конечно, мог сочинить ее, но такой изощренной лжи я еще не слыхала. Допустим, он лгал нам. Предположим, он — шпион и предатель, коварный враг, втершийся к нам в доверие. О людях многое может сказать их вид, повадки, жесты и поведение. Я все время наблюдала за ним и кое-что поняла. Посмотрите на него и вы! Все послушно уставились на Рика, словно пытаясь отыскать в его внешности какие-то особые отметины. Созерцание длилось с минуту. — Что вы видите? — спросила Мона. — Он белый как кусок мела, — сказал один парень. — С черными, как смоль, волосами, — добавила другая девушка. — Он высокий и жилистый, — добавил кто-то еще. Мона недовольно затрясла кулачками и крикнула: — Это не главное! Смотрите в его глаза! В них нет страха! Все уставились на Рика с таким вниманием, словно выискивали тайные знаки. Плотно сжав губы, Рик смело встречал каждый взгляд, внутренне уже готовый к драке. — Ну? — протянула Мона. — Видите? Черная молодежь закивала, бормоча вразнобой. — Это ни о чем не говорит, — возразил толстяк из дальнего угла. — Таких людей специально готовят для опасных заданий. — Что скажешь, чужак Рик? — она впервые обратилась к нему. Рик пожал плечами. — Разве мои слова имеют значение? Люди видят то, что хотят видеть. Раз вы считаете меня предателем, пусть будет так. Я не стану убеждать вас в обратном, — он выставил палец и обвел полукругом толпу, — но тот, кто тронет меня, дорого заплатит за это. Мона хлопнула в ладоши и совершила причудливый ритуальный жест. — Что и требовалось доказать! Шпион никогда бы не стал говорить такое. Наоборот, постарался бы внушить, что он на нашей стороне. — И все равно я ему не верю, — отрезал толстяк. — А я и не прошу верить ему, — покачала девушка головой. — Я прошу вас не принимать его за того, кем он, возможно, не является. — Ты как всегда все усложняешь! — усмехнулся толстяк. — Вовсе нет, — прямые волосы качнулись в такт с движением головы Моны. — Почему бы его не использовать? Черные юноши и девушки удивленно смотрели на Мону. — Пусть искупит свою вину, — она отступила на пару шагов. — Но это мое мнение. Если хотите, порвите его на куски, а солдаты пусть отскребают остатки от пола. Хотя от этого вряд ли что изменится. Нас точно так же накачают отравой и превратят в зомби. Повисло молчание. Пленники озадаченно переводили взгляд с Рика на Мону, не зная, что предпринять. — Мона права, — наконец подал голос толстяк. — Мы же не звери все-таки. — Так и будешь отмалчиваться? — спросил Рика один из спорщиков. — Тебе будто все равно, что творится кругом! Рик присел на край нижней койки и пошевелил пальцами, проверяя чувствительность. Кажется, тело слушалось его. Да и головная боль немного утихла. — Все мы болели мозговой лихорадкой, — проговорил он. — Это видно по глазам: изменилась их пигментация. У меня глаза такие же. Не имело смысла отрицать очевидное. Юноши и девушки украдкой переглядывались. — Почти каждую ночь мне снится сон, — продолжал Рик. — В этом сне я иду по песчаным дюнам под палящим солнцем и умираю от жажды. Кажется, что сил нет, каждый шаг будет последним, но я иду вперед, превозмогая себя. И вот я вижу впереди голубую кромку воды и слышу шум прибоя. Это океан. Вы знаете, что такое океан? Да, они знали. — А вы видели настоящий океан? Нет, не видели. — Я тоже нет. Но океан снится мне каждую ночь. И в этом сне я спускаюсь с последней дюны и подхожу к берегу, туда, где песок не горячий, а холодный и влажный от воды. Ноги зарываются в мокрый песок, темный и вязкий, как каша. Притихшая, вся камера слушала Рика. Юноши и девушки устроились на полу, поджав под себя ноги. А он продолжал рассказ о встрече с человеком в длинных одеждах, об отливе и белых костях в песке. Он закончил на том, как входит в океан и плывет вперед, усердно загребая руками. — Я плыву на протяжении всего сна, — закончил Рик. — И каждый раз заплываю немного дальше. — Я тоже вижу этот сон, — подал голос кто-то. Ему вторили голоса со всех углов камеры, и вскоре стало ясно, что этот сон видели все, кто здесь находился. Все пороговые. — Что все это значит? — спросила Мона. — Мне неизвестно, — вздохнул Рик. — Но, по-моему, сон — не причина, а следствие. Это результат какого-то процесса, который происходит со всеми людьми нашего поколения во всех башнях. После болезни у нас появилось что-то, чего нет у взрослых. Какое-то новое чувство, еще неразвитое, и мы пока не научились им пользоваться. Я постоянно размышляю над этим. Посмотрите на стену. Пороговые взглянули на противоположную от входной двери стену, возле которой сидел толстый критик. — Стена рельефна, — прокомментировал Рик. — В центре окружность. От круга отходят пять конусообразных лучей с расширяющимися основаниями. Вы видите то же, что и я?