— Что происходит? — Успокойтесь. Мы блокировали нервы для вашей же безопасности. — Зачем? Шорохи, шаги, щелчок открываемой двери. Электрическая тишина. Рик сглотнул. Где-то в пустоте под головой гулко билось сердце, и там же, в пустоте, циркулировал воздух. Потом возникло острое чувство чьего-то присутствия. На него смотрят, внимательно разглядывают, он знал это. — Кто здесь? — Я. Этот голос! Он принадлежит знакомому человеку. — Кто ты? — Извини за темноту, — в комнате раздались шаги. Мягкие, легкие. Раз, два, три. Скрип кресла. — Таковы правила. Да, тот самый голос. С легкой картавостью. — Майя? Шуршание одежды. Вздох. — Я убеждала их, что не следует этого делать. Но они не послушали. — Не делать чего? — в голове у Рика роились десятки вопросов, которые он так тщательно готовил для их новой встречи, но ни один из них не казался сейчас важным. В висках молоточками застучала кровь. — Успокойся, иначе они прибегут и всадят тебе транквилизатор. Все твои данные уходят на пульт наблюдения, а наш разговор записывается. Ты должен знать об этом, Рик. Для твоего же блага. — Ладно, — он честно постарался унять дрожь. Прошло несколько томительно долгих минут, прежде чем он облизнул губы и смог сказать: — Ты ведь еще здесь? — Ну разумеется. Твое чутье коридорного охотника не подводит тебя. — Хорошо, — Рик собрался с мыслями. — Итак, Наднебесная и Термополис объединились. Секундная заминка. Кажется, Майя изменила положение тела в кресле. — Ты прав. Правительство Парижа установило с Империей контакт задолго до того, как наш многоуважаемый Председатель занял кресло, пять поколений назад. О существовании Наднебесной знали немногие. Это знание решено было держать в секрете из тех же соображений, из каких Правительство держало одичавшие народы в изоляции секторов. Считалось, что обитатели цитадели еще не готовы к интеграции башен. Рик пытался понять, что же изменилось в некогда приятном голосе Майи. Он сохранил свой тембр, нотки и интонации, но будто поблек и огрубел. Словно салфетку превратили в толстую оберточную бумагу. — Существовали грандиозные проекты по колонизации мира. Основная проблема заключалась в том, что Наднебесная парила на орбите, а Термополис находился на поверхности. И никто не знал, почему это произошло. Но все проекты рухнули в одночасье, когда наша башня взлетела. По твоей вине. У Рика по спине пробежал холодок. Майя продолжала: — Проблемы, связанные с перестройкой Термополиса для полета в космосе, заставили нас прервать все внешние контакты. К тому же среди населения прокатилась новая волна этой отвратительной, жуткой эпидемии безумия, — ее голос дрогнул. — Да… Последние месяцы выдались самыми тяжелыми. Все разваливалось на части. Казалось, крах неизбежен, и башня утонет в анархии. Правительство заседало круглые сутки. Мы ни на минуту не могли расслабиться — каждый сектор следовало контролировать, каждого человека отслеживать. Любой мог превратиться в зверя, но самое страшное, мы не знали, почему и как это происходит. Меня как ученого пугает сам факт неопределенности, невозможности диагностировать и лечить эту болезнь. Мы поместили первых больных в карантин и наблюдали за ними, фиксируя любые изменения в течении болезни. Мы подняли и перерыли все архивы, но не нашли там ничего дельного, кроме жутких хроник и свидетельств. Лишь убедились, что эпидемия протекает в точности, как и много лет назад. К тому же бунт нижних секторов так и не удалось подавить… — Подавить? — вырвалось у Рика. — Именно. Дикари с нижних уровней здорово нам навредили. К счастью, на выручку пришла Империя. — Дикари? — Рик не верил своим ушам. Повисла напряженная пауза. — Нижние сектора восстали против диктата верхних! — воскликнул он. — Люди из нижних секторов были брошены! Они умирали от голода, холода и насилия угнетателей! — Ах, Рик, — вздохнула Майя, — ты не понимаешь… — Я — что? — пораженный, Рик не находил слов. Казалось, все происходящее — бред. — Раньше я рассуждала, как ты, пока не узнала правду. Мы, жители нижних секторов, владели крупицами знаний и справедливо винили в своих бедах тех, у кого знаний и власти больше. Но большая власть рождает колоссальную ответственность и нельзя просто так взять и освободить человека. Необходимо тщательно продумать все последствия, до мелочей! — Разорви меня Тьма! — вскричал Рик. — Что я слышу! Он резко дернул головой, пытаясь выбраться из кресла и стряхнуть ненавистный шлем, но потерпел неудачу. — Выслушай меня, Рик. — в голосе Майи проступила твердость. — А уж потом будешь судить. — Говори, — пропыхтел он. — Если бы не Правительство Парижа, Термополис утонул бы в крови дикарей с уровней Сигма и Тау. Объединив силы с мутантами, они сокрушили жителей технических секторов пятого эона и нарастили свою армию за счет недовольных местных. Казалось, мы одержали верх, но дикари выказали хитрость и редкий ум. Они обманули нас, имитировав отступление. Отряд контролеров, посланный из Ипсилона для отладки реактора и ремонта техники, они взяли в плен. А потом убивали, одного за другим. Убивали, транслируя это по всем каналам связи. Майя чуть не плакала. — Скажи мне, цивилизованный человек будет себя так вести? Отвечай! — Но это не значит… — неуверенно начал Рик. — Это значит гораздо больше, чем кажется! О человеке говорят не слова, а поступки. Вначале их можно было понять, особенно Корнеллиуса. У того были старые счеты с Аркадием. Но постепенно борьба Корнеллиуса вышла за рамки обычной мести, и он стал требовать большего. Мы пытались договориться с ними, найти компромисс. Мы убеждали их, приводили аргументы, разумные доводы, мы готовы были пойти на уступки и отдать им их родные сектора с правом контролировать технику — ведь мы несем ответственность за все происходящее на борту. Но они заявили, что власть Правительства — это… как он сказал, этот Корнеллиус? Что Правительство — это «кучка чердачных крыс»! Майя задыхалась от душившего ее гнева. Кресло сильно заскрипело, и она принялась мерить комнату торопливыми шагами. — Крысы, подумать только! В то время, как людей косит эпидемия безумия, а мы из последних сил пытаемся сохранить порядок, он имел наглость обвинять нас во всех бедах! Да еще и отдал контролеров на растерзание этим выродкам! А ведь у каждого из техников была семья — жены, дети… — Майя, — позвал Рик. — Остынь. Я хотел сказать тебе… — Позже, позже! — звенел ее голос. — Ты совсем отвлек меня от важного разговора. Ведь я пришла по другому поводу. Речь идет о нашем будущем. — Но… — Довольно, Рик, — властно прервала она. — Слушай меня внимательно. Весь наш разговор — целиком моя инициатива. Я лично попросила Парижа и наместника Вонга предоставить такую возможность и дать тебе шанс. Возможно, последний шанс в твоей жизни. — О чем ты говоришь? Шаги по комнате стихли — замерли где-то перед его носом. — С пороговыми, которым вкололи вакцину, что-то происходит. Вначале препарат действует как обычно. Блокируются эмоции при сохранении сознания и когнитивных функций. Но через сутки температура резко повышается, мы наблюдаем рвоту, кровотечения и… прочие симптомы. На вторые сутки некоторые привитые скончались. Другие впали в кому. Третьи превратились в живые трупы — организм работает при полной потере сознания и разума. Это касается молодых, не достигших двадцати пяти лет. — А что с остальными? — Взрослые, бывшие в состоянии безумия, вернулись к нормальной жизни. Те, кто не успел переболеть, тоже прошли вакцинацию без проблем. Мы не понимаем, почему это происходит. — И ты ищешь ответы на вопросы у меня? По наступившему молчанию Рик понял, что прав. — Мне ничего неизвестно об этом, — сказал он. — Прости. Вам не стоило делать вакцину пороговым. — Пороговым? — Молодому поколению. Таким, как ты и я. Ты переболела? Я помню, как ты жаловалась на головные боли. Майя не сразу произнесла: — Это было самое жуткое, что я пережила за всю жизнь… Это было так страшно. Неописуемо. Равносильно смерти, а может и хуже. — Понимаю, — выдавил он. — Нет, не понимаешь. — Я… — Тебя не было рядом, когда меня била лихорадка! — Я не мог… — Ты бросил меня! — закричала Майя. — Бросил! Ты поклялся, ты пообещал, что никогда меня не оставишь и нарушил обещание! Рик сцепил челюсти. Шаги по комнате возобновились. Раз, два, три. Поворот. Раз, два три. Снова поворот. Он перевел дух и спросил: — Ты видишь сны? — Галлюцинации? Нет. Я принимаю снотворное.