– Это ваш сосед с участка справа, Николай. Минутное замешательство, потом звук поворачивающегося замка. В двери стоял Константин. – Вы ко мне? – спросил он удивленно. – К вам, Константин Васильевич. Пройдемте со мной, у вас там забор на мою сторону завалился. – Только очень быстро, – накинул Константин куртку, влез в валенки, – у меня там аппарат на паузе, помощник ждет. Алексей вывел Константина за калитку. – Я отвлеку вас не надолго. Константин Васильевич, распишитесь в получении повестки – вас вызывают на беседу в Комитет государственной безопасности СССР. Явиться нужно в четверг к одиннадцати часам. – Ах, вот вы какой Николай. – Простите мне эту маленькую ложь. Просто мне нужно было вручить вам повестку лично и без свидетелей. И пожалуйста, дайте слово, что не станете обсуждать это ни с кем. – Даю. Но вы объясните мне, зачем вам понадобилась серая папка из-под моих, изъятых вами, материалов? А еще почему вы… – У нас будет длинный, серьезный и, я надеюсь, задушевный разговор, – перебил собеседника старлей. – Вы получите ответы на все вопросы. А пока я с вами прощаюсь. До встречи. – …А что же мне теперь делать с моими друзьями-школьниками? Они ведь не подозревают, что кто-то все про них знает. Буду морочить им голову? – Константин вопросительно взглянул на Алексея. – Нет, все-таки принято решение поговорить и с ними. Когда вы рассказали, откуда вы вернулись, борьба двух мнений шла долго, бои были едва ли не кровавые, но победило мнение, что нужно знать свое будущее, чтобы подстелить соломку, как говорится. Ваши рассказы заслушаны до дыр, по ним проведена вся, какая только может быть на свете, аналитика. Но мы не только теоретики, уже предпринимаются конкретные шаги, например подготовлена масштабная дискредитация Горбачева, чтобы он не вошел в политбюро, и даже фальсифицируем уголовное дело – не допустим до власти этого оборотня. – А дети вам здесь зачем? – Не забывайте, что у них только тела детские! Решено поговорить с каждым, нам нужно больше материала, больше частных мнений. Но для начала я попрошу вас собрать их вместе у себя, я хотел бы ввести их в курс дела, а уже потом вызывать на разговоры по отдельности… Через неделю после этого разговора старший лейтенант снова шел от станции к даче Новиковых. А завтра уже апрель, здорово потеплело, весна пришла окончательно. Зима в городе давно уже сдалась, а в Подмосковье держалась как могла, но! «Сто долгих дней снег был сильней», а сейчас от него осталась только черная жижа, думал Алексей, вдыхая будоражащий весенний воздух. Эту песню Алексей запомнил сразу, там слов-то немного, зато какие жизнеутверждающие! Сестра потребовала сопровождать ее с подругой на концерт «Машины времени» в ДК «Энергетик», и, хоть концерт был подпольный, Алексей не стал проявлять «комсомольскую принципиальность» – в тот день у него был законный выходной, и третий билет достался ему. Вообще-то не билет, а почтовая открытка с печатью комитета комсомола Мосэнерго. Такой билетик достать нельзя было ни за какие деньги – распространялись они только среди своих и сами являлись своеобразной валютой, которой «расплачивались» с нужными людьми. И сам концерт потряс, и то, что происходило до и после концерта, потрясло Алексея не меньше. Уже за три часа до начала концерта ДК походил на осажденную крепость. Знакомый пацан из академии имени Дзержинского рассказывал, как стоял однажды на воротах в день концерта «Цветов», так думал, что ворота эти снесут, даром что чугунные. И как уже после окончания концерта дядечка-электрик на чердаке ДК нашел заблудившегося студента, зайцем, тайком пробиравшегося на концерт, а поэтому боявшегося позвать на помощь. А после концерта он провожал Татьяну, подружку сестры, домой. Он шел и кожей ощущал ее стеснение и смущение и не мог понять причины. Потом решил, что это у нее, наверное, такая реакция, девушка впервые на подпольном концерте, на хорошем концерте, вот и адреналин в крови. Надо с ней еще раз встретиться, уже в спокойной обстановке, – похоже, правильная девушка. И симпатичная. А какие волосы! Он никогда не видел таких волос! Очень красиво, но неудобно же, они такие длинные! Как она с ними живет? Но стоило ему представить, как медовая прядь волос бесконечно долго течет сквозь его пальцы, а ее золотисто-карие глаза смотрят ему прямо в душу, как тут же он понял, что был не прав – ему будет удобно, еще как удобно!.. …На крыльце его встречал Константин. По давно заведенной русской традиции пригласил на кухню. Алексей заглянул и увидел там троих друзей, три головы на вытянутых шеях, ну чисто Змей Горыныч. Кухня находилась недалеко от входа, и ребята, видимо, пытались разглядеть и «расслушать», о чем говорил хозяин с непрошеным гостем. «Подружились, смотрю, с Костиком. Школу, что ли, прогуливают с утра? Ах, нет, сейчас весенние каникулы, последний день; завтра же 1 апреля, не забыть бы, весь день придется быть настороже», – подумал Алексей. Смотреть на них было жалко. «Что ж я детей-то пугаю, тоже мне, русский богатырь вызывает на бой трехглавого змия». Не надо быть психологом, чтобы увидеть на лице у каждого по-разному сформулированные, но одинаковые по сути мысли. Алексей даже расхохотался. Спросил: – Хотите, я озвучу ваши мысли? Я не ясновидящий, они у вас на лицах написаны: это за нами? откуда они узнали? у них на нас ничего не может быть, мы же простые школьники! ни в чем не признаваться! У него за спиной раздалось шевеление – это Костик пытался знаками показать друзьям: «Успокойтесь, не паникуйте, сейчас он вам все объяснит». – Константин, садитесь рядом. Я сейчас вашим гостям все объясню. Ну, как все – только то, на что имею право, операция еще не закончена. – Вы – хирург? – скосила под дурочку Лида. – Лида, зачем ты… – Константину стало неуютно на стуле, он заерзал. – Ах да, вам я не представился. Старший лейтенант Парфус, Первое главное управление КГБ СССР. – Алексей еще раз взглянул на школьников, внимательно останавливаясь на каждом. – Ладно, долго томить не буду… И Алексей начал свой рассказ, уже в самом начале которого Лида широко открыла глаза. И рот. – История эта началась, когда в приемную Комитета государственной безопасности на улице Кузнецкий Мост, дом 22 с фантастическим заявлением пришел Марк Маратович Мартов… Лида, не перебивай, да, это твой преподаватель рисования, сейчас все поймешь. – Давайте я хоть чаю поставлю. – Ирина почувствовала себя неуютно. Ой, что-то сейчас будет! – Марк Маратович рассказал про своего соседа по новой даче, рассказал такие небылицы, что его чуть было не приняли за одного из множества чудаков, которые приносят в приемную КГБ схемы вечных двигателей и чертежи летающих тарелок. Но в этом заявлении разглядели потенциал, и ему все-таки дали ход. Тут и выяснилось, что сосед Мартова уже проходил по нашей епархии – когда обесточил весь дачный поселок в результате неудачного пробного включения своей машины. Председатель дачного кооператива, наш старый и проверенный сотрудник, разруливая ситуацию, увидел у Новикова странную машину, напомнившую старому фронтовику пулемет на турели, и решил, что без «санкций соответствующих органов» никакие эксперименты на дачных участках проводить не положено, ну, и, как положено, доложил. Василия Ивановича, как говорится, взяли на карандаш, а после сигнала Мартова негласно было установлено постоянное наблюдение, и выяснилось, что «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», в смысле, он давно уже изобретает невероятное. Тут все и закрутилось. Дальше вы в курсе, собственно, почти вся дальнейшая история – это история про вас. «Сейчас троица напоминала поверженного змия. Разобщены и деморализованы», – резюмировал Парфус. – Ну, так рассказать вам историю про вас? Пожалуйста. Лида в состоянии легкого транса нарисовала портрет Константина, а Марк принял его за портрет Василия Ивановича, так как с Константином знаком не был. Здесь надо отметить, что Марк молодец, не стал проявлять спешки и признался, что узнает портрет, не сразу, а только после того, как посоветовался со старшими товарищами. Лида проявила настойчивость, и Марк, естественно с нашего одобрения, познакомил Лиду и Витю с Василием Ивановичем. Здесь вы показали чудеса интуиции и поняли, что неработающий, не доведенный до ума аппарат и есть машина времени. Упорная Лида настояла на сближении с Новиковым-старшим и в результате стала вместе с Витей свидетелем смерти ученого и возвращения его сына. Достаточно пока? На плите зазвенела, подпрыгивая, крышка вскипевшего чайника. Первой опомнилась Ира, выключила газ, стала заваривать чай, стреляя взглядами на кагэбэшника. Это не осталось не замеченным Виктором – он вскипел, была бы у него крышка, как на том чайнике, он тоже зазвенел бы! – Мы ничего не делали и ничего не знаем. «Какие ваши доказательства?» – с издевкой спросил он. – Не кипятись, Вить. – Лида проявила благоразумие. – Если уже не первый год ведется наблюдение за лабораторией Василия Ивановича, то там километры пленки: и звук, и фото. – Ребята, мне нужно поговорить с вами. Повестки присылать или вручать не буду, незачем ваших родителей беспокоить. Просто договоримся о дате и времени, и я позвоню. Константин, вы же не возражаете, если мы будем встречаться у вас? Змей Горыныч и Константин дружно кивнули всеми четырьмя головами. И Алексей откланялся, оставив друзей в глубокой задумчивости. Первым из ступора вышел Виктор: – Я так и не понял, он знает про наше перемещение? Он ни разу не намекнул про наше прошлое. Это что значит? Константин вздохнул: – Ребята, прослушка лаборатории ведется уже очень давно, он же рассказал про сигнал Марка, вот тогда и поставили, еще при жизни отца. Комитет был в курсе всего, мы ведь у меня все время встречались. Вы рассказывали мне каждый свою историю переброски, я вам тут лекции по перемещению во времени и устройству машины времени читал… – Так почему они только сейчас решили за нас взяться? – А тебе, Лидочка, что, не терпится в лубянские застенки? – Витя, думай, что говоришь! Прослушку никто не снимал. Витя поднял голову к потолку и громко крикнул: – Ах, простите, уважаемые, ничего личного! …Лидина очередь оказалась первой. Он не была знакома ни с одним комитетчиком, поэтому волновалась, но Алексей ей понравился – спокойный, доброжелательный, располагающий; сначала сам смущался, перескакивая с «ты» на «вы», а потом сказал: – Давай на «ты». Ведь сейчас тебе пятнадцать, не такая уж большая разница у нас. Лида, ничего не скрывая, рассказала ему все. Рассказывала долго, делали два перерыва – пообедали яичницей с сыром, пили чай. Лида нашла в хлебнице старый и черствый белый хлеб, вымочила его в молоке с яйцом и разжарила на сковородке. А потом Алексей попросил рассказать о ее жизни после перестройки. – Странно, а зачем? Это разве связано со всеми этими событиями? – Нет, мы закончили о твоей переброске. Я прошу тебя помочь мне в другом задании. Ты не хочешь вспоминать об этих годах? Или больно из-за расставания с родными? – Нет, что ты! Мне приятно вспоминать, как прошли последние лет двадцать пять моей жизни до перемещения сюда. И о родных я вспоминаю без надрыва, грустно и светло. Но я не разбираюсь в политике, политэкономии или политтехнологии; даже особого различия в терминах не вижу. От моего рассказа много пользы-то не жди. – Все равно! Расскажешь? Мне нужна история твоей жизни, как жила лично ты, как работала, как отдыхала. И Лида рассказала ему о жизни после объявления перестройки. Что сначала были горбачевские благие намерения, которыми оказалась выложена дорога в ельцинский ад, что долго было ужасно и, казалось, безысходно. Рассказала про распад СССР, межнациональную рознь, про период «дикого» капитализма в России, про его страшные последствия – рост цен, инфляцию, коррупцию, безработицу. Но пришел Путин и, с Божией помощью, выправил ситуацию. Рассказала, как работала в коммерческих компаниях, где зарплата была на порядок больше, чем раньше в государственных структурах, о том, что могла себе позволить большие покупки, например машину, что смогла продать старую и купить новую квартиру, что осилила строительство нового большого дома в деревне, про поездки за границу, про любимую Грецию, куда она возвращалась четыре раза, и про поездки на машине по Золотому кольцу, про бензин в свободной продаже, хоть залейся, про то, как легко можно было останавливаться в гостиницах в любом городе, что кафе и ресторанов стало на пару порядков больше и в Москве, и в других городах… И объяснила, что она описывала не только свою жизнь, а жизнь многих простых людей. И что каждый раз Лида голосовала за Путина. А дочь вообще называла Владимира Владимировича своим любимым, а ее муж уточнял: у нее трое любимых мужчин – отец, муж и президент. Здесь Лида печально улыбнулась. – Спасибо, это очень полезно и важно для моего нового задания. Ты мне очень помогла! – А Витю и Иру ты будешь о том же спрашивать? – Обязательно. Мне нужно как можно больше информации о том времени. И кстати, Константина я уже опросил. – А Костиного помощника? Алексей, по всему было видно, не ожидал такого вопроса. – Обязательно спрошу и его, но что-то я никак с ним не пересекусь. – Мы тоже, и слава богу! – перебила его Лида. Как несправедлива моя девочка! Если бы она познакомилась со мной поближе, она сама поняла бы это. Но еще не время. Надо подождать. Ничего, я терпеливый, а время работает на меня…