– Нет, нужно, очень нужно! Один из них, возможно… В общем… Как их звали? – Иди, девочка, иди. Вот уже звонок, антракт закончился. – Мужичок не очень умел разговаривать со странными школьницами, но старался. – Иди в зал, смотри спектакль. Ты здесь одна? С кем ты приехала, девочка? Тебя есть кому проводить? «Ну конечно, я же с Витей! Он что-нибудь придумает. А Ира поможет…» – …И как нам его теперь искать? – Да ничего сложного! – Витя был полон энтузиазма. – Если он рабочий сцены в этом театре, то найдем на раз. Ты у нас кто, журналист? Вот и давай придумывай повод, чтобы посмотреть работу театра изнутри, взять интервью с бойцами невидимого фронта. – Так меня прямо взяли и пригласили интервью брать! Как туда подступиться? – Вернее всего действовать через комитет комсомола театра. Узнаем, кто комсорг, обратимся за помощью, если надо, напечатаем рекомендательное письмо или как там оно называется. Витя подсказал Лиде идею под названием «Человек на своем месте». Комсоргу театра, им оказалась молоденькая бухгалтерша Сонечка, рассказали, что школьница, только что принятая в ряды ВЛКСМ, мечтающая стать журналистом, работает над циклом интервью и фотографий простых людей. Вот побывали они в их театре на спектакле, и захотела девочка взять интервью не у ведущего артиста, и не у режиссера, и не у художника или костюмера, а у простого рабочего сцены. Сонечка пообещала содействие. Преодолев немалое сопротивление руководства театра: «Так не бывает! В театре интервью надо брать у артистов!» и растолковав-таки концепцию «Человек на своем месте»: «В вашем случае это будни советского трудящегося, его мечты и чаяния и немного – взгляд на театр изнутри, с точки зрения, если можно так выразиться, театрального рабочего класса», Лида договорилась о встрече с рабочими сцены: «Я сама выберу кандидатуру, по своим критериям». И вот Лида, Витя и Сонечка зашли в кабинет комитета комсомола театра, где Лида сразу почувствовала себя словно в отделении милиции на опознании подозреваемых в совершении преступления. На стульях, поставленных в ряд, сидели четыре мужика, одетые в почти одинаковую рабочую одежду. Отличались друг от друга они не сильно: мастью, возрастом и, как скоро выяснилось, густотой источаемого амбре. Знакомых Лиде лиц среди них не было. На «маску» на ее рисунке никто похож не был. Вроде бы. Значит, узнавать придется только по голосу. И Лида, держа пальцы крестиком, начала: – Здравствуйте, меня зовут Лидия. Ваше руководство уже объяснило, зачем я здесь. Я постараюсь не отнять у вас много времени. Для начала просто представьтесь по очереди, пожалуйста. Вот с вас начнем, – обратилась она к самому старшему на вид рабочему. – А чего говорить? – смутился тот. – Я говорить-то не мастак. И Лиде уже не нужны были ни его имя, ни фамилия, ни возраст, ни что бы то ни было другое – голос оказался откровенно не тот. Но, терпеливо выслушав Тимофея Николаевича Бойко, она перешла к следующему, следующему и следующему, ведь нужно было хотя бы для вида поговорить со всеми, хотя уже второй голос заставил трепетать ее сердечко – похож! Лида переглянулась с Витей, и тот горячо закивал: «Да, да! Очень похож!» – Спасибо большое всем. Семен Иванович, я попрошу вас остаться, а остальные могут быть свободны. Витя сейчас был словно охотничья собака, услышавшая шорох в камышах; он весь напрягся, подался вперед, пожирая глазами смущенного Семена Ивановича. Лида раскрыла блокнот с вопросами. «Ага! Смущается, голубчик. Значит, рыльце в пушку». – Итак, вы Семен Иванович Новиков. Давайте познакомимся с вами поближе… Лида с Витей возвращались домой в растерянности. Он или не он? Чем больше они разговаривали с Семеном Ивановичем, тем меньше его голос казался им похожим на голос Василича. Да, были похожие интонации, но все же… К тому же все поведение рабочего сцены говорило, что он ни сном ни духом. Нельзя было напрямую признаться ему про них, про машину времени, про перемещение, но на все намеки и экивоки Семен Иванович непонимающе моргал и пожимал плечами. А еще он провел Лиду с Витей по театральному закулисью, и они поняли, что сильно ошибались, думая, что там можно спрятать машину времени вкупе с ракетным комплексом. Все закоулки и задворки казались обжитыми и даже перенаселенными. Ах, как не хотелось друзьям признавать, что они вытянули «пустышку»! В троллейбусе, несмотря на позднее время, народу было много, поэтому ни Витя, ни Лида не заметили, как вместе с ними на остановке вышел человек, старавшийся быть неузнанным и незамеченным. Витя пошел провожать Лиду от троллейбусной остановки до дома. На улице было уже совсем темно, лампа под козырьком подъезда светила тускло, освещая только саму себя. Поэтому никто из них снова не обратил внимания на темный силуэт, следовавший за ними по пятам. Витя попрощался и пошел к себе. И неизвестный, потоптавшийся немного под Лидиными окнами, тоже последовал его примеру. Что за романтическая чушь лезет в голову, я же слежу за ними только по работе. А на окна этой темненькой смотрел исключительно по работе, так сказать, просто чтобы знать, где каждый из них живет. И никого я особенно не выделяю… …И что этот Кукушкин все продолжает пялиться! Как по дороге в театр начал, так никак не угомонится. Сидит на последней парте и просто прожигает ей взглядом спину, кстати, на пару со своим соседом, толстяком Юдиным. Вот кто Лиде сейчас совсем не нужен, так это молчаливый обожатель, тем более два сразу. На большой перемене случилась драка. Кукушкин дрался! С Юдиным! Да у этого хлюпика против своего упитанного соседа просто не было шансов, однако драку пришлось разнимать, так как силы оказались равны и победитель никак не определялся, а перемена заканчивалась. Ребята растащили их по углам, а на следующем уроке, геометрии, они расселись по разным партам. Лида и так догадалась о причине, но после уроков воображала Голикова остановила Лиду в гардеробе: – А ты знаешь, почему сегодня Вовка с Юркой дрались? – Вовка и Юрка – это кто? – Кукушкин и Юдин! Своих воздыхателей надо знать не только в лицо и по фамилиям, но и по именам. – Ну и почему они дрались? – Из-за тебя! Влюбились. Оба. «Ох ты, горе горькое, за что мне это? А может, не все так плохо?» – Откуда ты знаешь, может, враки все? – Мне Игорек рассказал, мы же с ним вроде как друзья, в школу – из школы вместе ходим, мы с ним в одном доме живем. – Тонь, на фига мне такое счастье? Что мне с ним делать? – Ну, знаешь, любовь нечаянно нагрянет… – В общем, так! Скажи Игорьку, чтобы передал этим влюбленным ослам – пусть сидят тихо, меня не позорят! И чтоб больше не дрались, нечего тут выяснять, они мне оба до лампочки! Вроде помогло. На следующий день глазеть продолжали, но сердить объект своего воздыхания мальчишки больше не смели. А в среду утром Лида обнаружила в своем почтовом ящике конверт. Сначала она подумала, что это пришло письмо из Чехословакии. Однажды в школу принесли целую стопку писем от школьников из Чехословакии. Чтобы получить заветный иностранный конвертик, нужно было пройти отбор, не менее жесткий, чем для космонавтов, ей-богу! Лиде досталась Ружена Янкова. Они уже обменялись несколькими письмами, а еще Лида отправила Ружене бандероль с набором открыток Москвы, конфетками и шоколадками и еще какой-то чепухой: значками, марками. И вот она решила сначала, что это письмо от нее. Но конверт оказался совсем не иностранным, а нашим, обычным, с новогодней елочкой, хотя все-таки на ее имя. Как хорошо, что папа, уходя на работу, забрал газеты, а письмо оставил. Лида покрутила конверт в руках. Ого, а он без марки! Значит, это не почтальон принес, а кто-то сам подложил. Подписан конверт был печатными буквами, вкривь и вкось – ребенок, что ли, писал? Лида вскрыла конверт. Там лежал листок из тетради в клеточку. Те же печатные буквы: «Если ты хочешь наконец найти то, что так долго ищешь, подойди завтра к восьми часам в гастроном на Краснодарской улице». И подпись «В.». Лида рванула в школу. Первой увидела Ирку. – Ты сегодня никакого письма не получала? – Письма? Нет. А что случилось, ты чего такая взволнованная? – Надо у Витька узнать, не находил ли он в почтовом ящике чего. – Да объясни толком, что за письмо! Первым уроком была биология, ладно, Ольга Петровна перебьется. Они втроем спрятались в гардеробе, сидели на лавочке в углу и изучали таинственное послание. – Вить, как ты думаешь, о чем речь? – Вот вообще непонятно. Я бы, конечно, сразу подумал про машину времени, но в гастрономе?! – А может, там не сама машина, а тот, кто нас сюда перебрасывал! – Тогда бы было написано не «что так долго ищешь», а «кого», – возразила Ира, а Витька бросил на нее быстрый оценивающий взгляд: – Голова! – Итак, завтра утром в гастрономе я найду то, что долго искала. Поверить, что ли, этому таинственному «В.»? – «В.»! Как же мы забыли про подпись! А вдруг это наш Василич? – Витька хлопнул себя по лбу. – Ага, как же, держи карман шире. Мы, значит, понятия не имеем, где его искать, а он откуда-то про нас все знает. – Ребята, мне страшно, – прошептала Ира. – Если он знает, где живет Лида, значит, он в курсе и про меня и про тебя, Вить? И как он этими знаниями воспользуется? Мы же про него ничего не знаем, может, он маньяк! Я теперь из дома побоюсь выходить. – Не паникуй раньше времени. Если это Василич, он точно не маньяк, маньяки не уговаривают людей еще немного пожить. – А мне-то что делать? Идти завтра в гастроном или нет? – В голосе Лиды тоже стали слышны панические нотки. – Давай так: сначала туда зайду я. – Но он тебя не звал, что, если он потом не станет со мной разговаривать, скажет, нарушили его условия. – Никаких условий в письме вообще-то не было. Но я могу нарядиться как-нибудь, чтобы меня не узнали. И на минуточку, никто тебе конкретной встречи не назначал. Так что сначала я, огляжусь, оценю обстановочку, если что – дам тебе знак. – А я? – спросила Ира. – А ты, трусиха, сиди дома, то есть иди в школу. Потом встретимся, расскажем тебе все. Если будет что рассказывать… В восемь часов у дверей гастронома собралась небольшая толпа. Двери магазина открылись, и основная масса бросилась в мясной отдел. Там на прилавках лежала с вечера заветренная говядина, но мясники уже несли свежепорубленные куски. Остальные покупатели рассредоточились по другим отделам. Странного вида мужик в огромной куртке явно с чужого плеча и в ушанке с опущенными ушами стоял посередине магазина у отдела «Соки-воды» и посматривал по сторонам. Ничего интересного вокруг не происходило. Продавщица оглядела его с ног до головы и на всякий случай отодвинула подальше граненые стаканы – стоит тут какой-то забулдыга, а потом стаканов недосчитаешься. Что-то рано ты, горемычный, стаканами озаботился, винный отдел-то откроется только в одиннадцать. Как и было условлено, раз Витька не подал никаких знаков, через пять минут в магазин вошла Лида. Она методично стала обходить все отделы, стараясь понять, не наблюдает ли кто-нибудь за ней, тщательно осматривалась, примечая что-нибудь необычное. Ничего! Так она дошла до дальнего конца магазина, где располагались бакалейный и кондитерский отделы. Сладкоежка Лида не смогла сразу оторваться от многоярусных стеллажей с конфетами и от прилавка с шоколадом. И вдруг! Ее взгляд приметил в самом углу прилавка что-то небывалое! Она не поверила своим глазам! Жвачка! Отечественного производства, сразу два вида, и фруктовая, и мятная. Всего двадцать копеек за упаковку. Надо брать. Лида встала в очередь в кассу, пробила рубль. Взяла три фруктовых и две мятных. Наверное, потому, что раннее утро и нет очереди за этим жутким дефицитом, количество в «одни руки» никто не ограничивал. Витек, увидев, что происходит, тоже отоварился. Вернулись в школу. К ним подбежала Ира, Лида пожала плечами на ее невысказанный вопрос. Ничего. Результат – ноль, если, конечно, не считать жвачки. А ее нельзя не считать, это такая, знаете ли, вещь! Лучше денег. На нее много чего можно выменять у одноклассников. Лида угостила жвачкой Наташку Малинкину, дала целую, знала, что Третьяк выпросит у нее кусочек. И тут выяснилось, что Кукушкин целый день угощал друзей жвачкой; надо же, откуда он узнал, где она продается, и когда успел купить? А после уроков к ней снова подошла Тонька Голикова: – Ну что, сказала Вовке спасибо?