Первым опомнился Витя и взял инициативу в свои руки: – Ты кто такой? – Петр, – просипел парень, но тут же пошел в контратаку. – А вы кто такие? – Петенька, представьтесь-ка по полной! – В голосе Витьки сначала елей, потом металл. – Какой я вам Петенька? – Кажется, он уже пришел в себя после неожиданного появления этих наглых подростков. – Для вас, малявки, я Петр Васильевич!.. Вот черт! Да это они! Надо же, какая встреча. На ловца, как говорится. А они не слишком сильно изменились, узнать вполне можно. И молодые они гораздо симпатичнее пенсионеров, особенно вот эта, темненькая… Вся троица в сборе, все произошло именно так, как я и предполагал. Вот только теперь из-за них меня с этой работы попрут, и Игорю такой бизнес перспективный из-за них придется похерить… Глава 2 …Что-то не складывается, не тянет этот Петр на Василича, которого, конечно, никто не видел, но вот голос… Лида была уверена, что узнала бы голос Василича из тысячи. И это был не его голос. Она вопросительно оглянулась на Витю, он отрицательно покачал головой – нет, не тот. Да к тому же он почему-то не кричит возмущенно, а приглушенно шипит. – А ну давайте отсюда! Что вам здесь надо? – шептал он, но, похоже, сдавать их он не собирался. – На минутку отлучиться нельзя, тут же залезли в чужой кабинет. Проваливайте! – Что у вас с голосом, простыли? – В голосе Лиды – ни капли сочувствия, только ядовитая издевка. – Может, помочь вам позвать кого-нибудь на помощь, чтобы нас из кабинета вывели? Или вы стесняетесь, потому что своему кабинету не хозяин? – Что за чушь ты несешь? Лида пропустила «тыкание» мимо ушей, некогда воспитывать всяких там недорослей, а потом опомнилась – я же действительно малявка, с подростками на «вы» только интеллигентные взрослые из «бывших» разговаривают или когда уму-разуму учат, а этот сам недавно из подросткового возраста вышел. Но не пропустила пристального заинтересованного взгляда, которым этот Петр Васильевич смерил ее с ног до головы. «Хватит пялиться, дырку на мне протрешь. Надо заканчивать и „колоть“ его, пока горячо». – Тогда объясните, уважаемый Петр Васильевич, что это за коммерческое предприятие у вас в кабинете? Подпольная студия звукозаписи? Под прикрытием комсомольского лидера? Кажется, не бровь, а в глаз! Недо-Василич смутился, взгляд заметался от двери к магнитофонам, от магнитофонов на Лиду; он оглянулся назад, ища поддержки в кабинете комсорга. – Нет, поддерживать тебя никто не будет, сам пойдешь. – Лида была горда собой, еще бы, так быстро разоблачить извлекателей нетрудовых доходов. – Куда пойду? – К заместителю начальника завода товарищу Павловскому, – очень вовремя выручил ее Витька. – Сидеть здесь и ждать. Витя помчался в кабинет отца. Эдуарду Сергеевичу хватило пары минут, чтобы въехать в проблему. Он вызвал поверженного злодея на ковер, куда его, вырывающегося, привел Витька. Разговор их проходил с глазу на глаз, Витьку из кабинета попросили. В высоком кабинете, не ломая комедию, Петр сразу во всем признался. Да, это была именно подпольная звукозаписывающая студия, оснащенная магнитофонами, которые Игорь Осадчий, как комсорг завода, получил для подшефных школ района, но передавать не торопился. Он пригласил на роль звукорежиссера Петра Ламанова, лаборанта центральной заводской лаборатории, который, почуяв немалые доходы, согласился поучаствовать в преступном сговоре. Осадчий обеспечил фонотеку, искал заказчиков и отвечал за финансы. – Я, да, крутил бобины, но и только! – валил Петенька все на комсорга. Когда Осадчий вернулся из горкома комсомола, его участь уже была решена… Всех денег не заработаешь, но никто мне этого и не обещал. Ладно, пока я здесь на заводе работаю, кстати, не поперли бы и из лаборатории, «там» на книжку капает. А вообще-то без куска хлеба не останусь: хлеб – зарплата на заводе, на масло заработаю гонорарами у Новикова, а икру да осетрину поверх бутерброда мне положит и ко рту поднесет мой новый-старый американский друг. – Это все, конечно, здорово. Мы – герои, правда, невидимого фронта, ведь сор из избы выносить никто не будет, не напрасно с нас потребовали никому не рассказывать обо всем произошедшем. Да, это все здорово. Но наше расследование провалилось, машины мы так и не нашли. А так все хорошо начиналось. – Витька выглядел очень огорченным. – Не вешать нос… – Гардемарины, – продолжила Ирка. – Я хочу напомнить, что заводоуправление еще стоит, а значит, будем искать дальше. – Да я там уже все облазил, обсмотрел, обслушал и обнюхал! Нет там больше ничего подозрительного, ну нет! От слова «абсолютно». – Верю, что нет. Но должно быть, – задумалась Лида. – Или мы пока ничего не нашли. А может, это означает, что ПОКА там ничего и нет. 20 апреля 2020 года в 15:00 было, а 28 февраля 1978 года в 17:30 пока нет! Появится обязательно, но позже. – Вот это теория! Лидочка, я когда последний раз говорил тебе, что ты гений? А тебе, Иришка, я когда последний раз говорил, что ты прелесть? – добавил он, заметив, как изменилась в лице Ирка от ревности. На сем решили временно приостановить поиски в заводоуправлении. Поручили Вите держать руку на пульсе, и если что… И поскольку их встреча закончилась, Лида, правда без особого настроения, пошла на занятие в изостудию в Дом культуры имени Третьего Интернационала. В прошлой жизни она бегала туда на хор, и ее первая любовь настигла ее именно там, в образе длинного нескладного лопоухого мальчишки с красивым и сильным сопрано. Удивительно, что сейчас Лида вспоминала о нем только как о прошлом, а ведь он учился в их школе, тот самый Мишка из девятого, который пел «Вечерний звон» на английском. Но ничего не повторялось в новой жизни, влюбленности в Мишку у Лиды не возникло… А сейчас вот уже несколько месяцев она с удовольствием ходила в Третий, как коротко его все называли, в изостудию. Прогресс в рисовании у нее явно был, по крайней мере по сравнению с прошлой жизнью. Сегодня Лида пришла рисовать, но была не в настроении, никак не могла забыть неприятную историю в кабинете комсорга и сон из головы выкинуть, и ну надо же такому присниться, хоть бы дали до конца досмотреть, как они нашли машину времени, как назад вернулись… Марк Маратович, преподаватель, не стал заставлять. Сказал: «Вот гипсовая маска, отрешись от всего и попробуй придать этой маске черты твоей проблемы, того, что тебя угнетает». Психотерапевт доморощенный… Но почему бы не попробовать, подумала Лида. Где-то через час она стряхнула с себя отрешенное оцепенение, потому что не могла больше выносить гудение в голове, опять это гудение! Она взглянула на рисунок и удивилась, потому что маска имела вполне живые человеческие черты, хотя она старалась нарисовать не человека, а только… голос. Голос, который показался ей знакомым. Голос Василича. Мужчину на рисунке Лида не знала, да и что за глупость, не может он быть реальным человеком, она же рисовала химеру. Но Марк Маратович в конце занятий подошел, взглянул на результат и, накручивая седую, «соль с перцем», бороду на мастихин, задумчиво проговорил: «Определенно кого-то он мне напоминает…» Лида показала своим друзьям рисунок и рассказала историю его появления. – Так кого напомнил этот портрет твоему художнику? – Ира откинулась от листка. – Мне он вроде незнаком, не пойму, мне трудно по рисунку определить. – Пока не знаю. Я объяснила, что это очень важно, он обещал обязательно вспомнить. – Пусть вспоминает, похоже, что только он знает, кто это; мне этот тип тоже незнаком, – добавил Витька. Через неделю папа принес с работы газету, заводскую многотиражку, почему-то сразу два экземпляра. – На, почитай, – хитро улыбался папа и этим очень заинтриговал дочь. Долго газету Лиде просматривать не пришлось, всего-то один разворот. А на последней странице… Лидино сочинение про папину работу! С небольшой заметкой про нее и с коллективной фотографией папиных коллег. Вот это фокус! – Откуда? – Лида повернулась к папе. – Кто мог это сделать? – Сам не представляю. Знаешь, как я удивился, когда дочитал до четвертой страницы! Один экземпляр газеты Лида отдала классной, Нине Ивановне. – Нина Ивановна, представляете, откуда они могли узнать о моем сочинении? Папа не признался, сказал, что это не он. А Нина Ивановна тем временем почему-то краснела и прятала от Лиды глаза. Как оказалось, это их русичка, Анна Сергеевна, проявила инициативу и прочитала Лидино сочинение, за которое, кстати, поставила ей 5/5, своему мужу. А тот возьми и передай его директору завода, своему приятелю. Вот все и завертелось. – Теперь я понимаю, почему я за сочинение оценки получила, а тетрадь с сочинениями «потерялась». – Просто Анна Сергеевна не хотела раньше времени обо всем рассказывать. «Ну что ж, – решила Лида, – курочка по зернышку. Все мне в копилку, все пригодится для поступления на журфак – вот уже и первая публикация в газете имеется…» В марте всем велели сдавать по рублю – организовывали коллективный поход в театр. Лида никогда не была страстной театралкой, а уж в течение двух часов изучать социально-психологический конфликт двух противоборствующих сторон и следить за непримиримой враждой между рабочими и работодателями – увольте! Горький. «Враги». Нет бы что-то знаковое, на Таганке «Мастера и Маргариту» посмотреть например. Но в школьную программу это произведение не входит, билеты уж точно не будут распространять в школе, тем более льготные, да к тому же премьера спектакля состоится позже, только в апреле, а пока, в марте, добро пожаловать всему классу на обязаловку. Лида уже подзабыла это печальное слово. И вот вечером сбор класса у школы, построение парами; Витя с Ирой, конечно, пара, а Лиде не повезло, ее постоянная пара – Наташка – простудилась, Третьяк из солидарности с ней тоже не пришел. Лиде достался тихий троечник Кукушкин, как бишь его по имени… Ладно, фамилией обойдется, не особо принято было одноклассников по именам называть, что у них, фамилий, что ли, нет! Строем в троллейбус, строем в метро; строй – одна только видимость, он бурлящий, перетекающий, совершенно неуправляемый. Справиться с ним не просто, Нине Ивановне помогали чьи-то родители. На следующий день на классном часе Нина Ивановна выдаст всем по первое число, больше всего ее возмутил непрекращавшийся шелест конфетных фантиков во время спектакля. Так показывайте что-нибудь не такое заунывное! А в антракте Лида гуляла по театру и зашла, похоже, туда, куда посторонним вход воспрещен. Но это было так интересно, гораздо интереснее спектакля, что она не стала испуганно ретироваться, не на такую напали. Нет, конечно, она не собиралась смотреть второй акт из-за кулис, походила бы, да и пошла восвояси. Но тут она услышала голос. Вернее, это два голоса о чем-то мирно беседовали, но второй ее не интересовал. Лида замерла. А потом, как крыса за дудочкой, пошла на этот голос, думая, что, может быть, ей послышалось, что если она подойдет поближе, то поймет, что ей просто показалось. Но нет, Лида все шла, голос становился все отчетливее, и девочка понимала, что это не ошибка. Это был голос Василича. Глава 3 А потом кто-то крикнул: «Почему не все стулья на сцене? Вы что, ё-моё, тут отдыхаете? Через три минуты звонок!» После этого разговор прекратился. Лида рванула туда, где только что были люди, но увидела пустое закулисье. Она закрыла глаза и прислонилась к стене, соображая, что делать дальше, и в голову пришло, что ей это все просто показалось. – Что случилось? Что показалось? Девочка, что тебе здесь надо? Лида посмотрела снизу вверх на потрепанного вида мужичка. Оказывается, она говорила вслух. – Мне надо здесь найти мою прошлую настоящую жизнь. Мужичок обалдело смотрел на Лиду, во взгляде читалось: «Я хотел помочь, но в этой ситуации я бессилен. Только медицина. Но, может, и она не справится». – Девочка, тебе нельзя здесь находиться, это служебное помещение, понимаешь? Зрителям сюда нельзя, здесь только сотрудники театра. Дядька говорил громко, как с глухой, помогая себе, нелепо размахивая руками. Ключевое слово вывело Лидию из ступора. Сотрудники! Василич сотрудник театра! И он так таинственно исчез, потому что их послали за этими, стульями, что ли. Боже мой, ну конечно, лихорадило Лиду, театр – это не только сцена, здесь столько подсобных помещений, не только машину времени спрятать можно, шахту для запуска ракет средней дальности оборудовать. – Здесь только что разговаривали двое, это вы их прогнали? Скажите, кто они, мне очень нужно! – Девочка, тут нет для тебя ничего интересного. Это были простые рабочие сцены, тебе это не нужно.