— Какое дельце? — За границу тебя вывозить будем. Я нашла человечка, настоящего итальянца… Он, правда, выходец из России, но плевать. Макаронник готов вложить деньги в открытие твоих магазинов в Европе, но сначала хотел увидеть новую коллекцию. Что я теперь ему покажу? Сукин ты сын! Отвечай, кому дорогу перешел? Снова шашни крутил не с тем, с кем надо? — Какие шашни? Что ты от меня хочешь? — схватился за голову Андреади. — А почему подожгли твой чертов Дом моды? Ведь подожгли? — Подожгли. Но я понятия не имею кто и зачем. Я клянусь тебе, Василиса! — Нужны мне твои клятвы, как зайцу стоп-сигнал. Я предупреждала тебя, Андреади: не мешай моему бизнесу, и будешь до конца жизни как сыр в масле кататься. А ты что наделал? Я не собираюсь из-за тебя терпеть убытки. — Но при чем тут я? — взмолился Андреади. — Я ни в чем не виноват. И потерял гораздо больше твоего. У тебя сделка сорвалась, а у меня сгорела коллекция. Это все равно что потерять ребенка. — Ты из меня слезу-то не дави! У тебя детей сроду не было, откуда тебе знать, — грубо перебила его Егорова. — И не ври, будто не знаешь, кто тебя поджог. Впрочем, это ваши дела, голубиные. Ты мне лучше вот что скажи: сколько тебе нужно времени, чтобы сварганить новую коллекцию? — Новую коллекцию? — растерянно пробормотал Андреади. — Не знаю. Полгода, месяцев семь-восемь. — Полгода? — басом взревела Василиса. — Хорошенькое дельце. Я могу дать тебе полгода, но тогда, Андреади, это будет твоя посмертная коллекция. Реквием «прет-а-порте». Значит, так. Официальный показ назначен через три недели. Все, что я могу для тебя сделать, — это накинуть недельку-другую. Вполне достаточно, чтобы склепать новую коллекцию. — Это невозможно, Василиса. — Почему невозможно? Завтра пришлю рабочих, они начнут ремонт в твоей конторе. Прикупим новое оборудование, установим его на одном из моих заводов, наймем побольше рабочих. Все успеем. — Нет, не успеем, Василиса. Я не смогу за несколько дней придумать новую коллекцию. — Раньше мог, и сейчас сможешь. Меньше пей, меньше жри, побольше двигайся. Этот хренов кокаин выброси. И все наладится. А если не сможешь — извини, — со значением сообщила Егорова. — Что значит «извини»? — вздрогнул Андреади. — Извини за то, что мне придется пустить тебя по миру. За упущенную выгоду заплатишь из собственного кармана. Я понимаю, тебе будет очень не хватать этого дома, этих картин, Зенты и ее изысканных кушаний. Этого мерзкого вина за сотню долларов бутылка. Но ничего не поделаешь, бизнес есть бизнес. Зато теперь ты знаешь, что тебя ожидает, и будешь поторапливаться. — Это невозможно, Василиса, — снова и снова повторял Андреади, вмиг ставший жалким и несчастным должником. — Я не смогу за месяц сделать новую коллекцию. — Не сможешь? Значит, вернешься в то дерьмо, из которого вышел. Кажется, где-то в Коломне у тебя есть хрущевка? Переедешь туда и начнешь жизнь сначала. Конечно, какое-то время тебе будет тяжело обходиться без машины, без массажиста, без косметолога, без диетолога, без горнолыжных курортов и уик-эндов в Париже, но со временем ты привыкнешь. Миллионы живут без всей этой ерунды и не считают свою жизнь потерянной. На Андреади было больно смотреть. Его глаза наполнились слезами, губы дрожали. Он бы упал сейчас на колени, если бы не уверенность, что его коленопреклонение ни на йоту не тронет каменное сердце Василисы. Модельер мечтал только об одном — чтобы Егорова наконец-то убралась ко всем чертям. К счастью, его молитвы были услышаны. Пропустив еще стаканчик вина, Василиса засобиралась, но перед уходом нанесла последний удар. — И учти, Андреади, — отчеканила она. — Я вожусь с тобой исключительно из жалости. Твоя песенка спета. Сколько тебе осталось? Годик-другой, и можешь смело отправляться на свалку истории. Знаешь, как поступил бы на моем месте настоящий бизнесмен? Нанял киллера, который грохнул бы тебя… А потом на волне истерики по безвременно погибшему гению срубил бы миллиончик-другой, распродав каждый лоскуток творческого наследия. Вот так. Это было бы очень грамотное решение. — Ты с ума сошла, Василиса, — побелевшими от ужаса губами прошептал Андреади. — Да не бойся ты, — рассмеялась Василиса. — Я ж пошутила. Не собираюсь я тебя мочить. — Но почему тогда моя песенка спета? — Ты что, не читал статью в сегодняшнем выпуске «Модной жизни»? — удивленно вскинула брови Василиса. — Занятная статейка. Накропала некто Наталья Белостоцкая. Бойкое перо, да и написано все по делу. Рекомендую почитать, много любопытного о себе узнаешь. Кстати, надеюсь, название статьи — это только рекламный трюк? — тревожно спросила Егорова. — Ради красного словца и большого тиражца? Андреади энергично закивал, не имея ни малейшего понятия о сути вопроса. Как только дверь за Егоровой закрылась и во дворе послышался звук отъезжающей машины, Андреади вызвал охранника и приказал ему незамедлительно доставить сегодняшнюю «Модную жизнь». Развернув еженедельник, Андреади моментально понял, что имела в виду Егорова. Через весь разворот, буквами величиной с детскую ладошку был набран взрывоопасный заголовок. «АЛЕКСАНДР АНДРЕАДИ СОЗДАЛ КОЛЛЕКЦИЮ-УБИЙЦУ! Не пугайтесь, дорогие читатели, — писала Белостоцкая. — Речь не идет о заговоренных или, того хуже, отравленных платьях. Оставим эти будоражащие душу сюжеты сочинителям средневековых романов и сценаристам фильмов ужасов. Мы будем говорить только о Моде, а точнее, о ее творцах. Когда десять лет назад малоизвестный модельер Александр Андреади впервые представил публике свою коллекцию, никто и вообразить себе не мог, какой фурор произведут его платья. Коллекция была Настоящим чудом. Дерзкая, как порыв новичка, и глубокая, как творение опытного мастера. Андреади удалось объять необъятное, соединить несоединяемое — выглядеть убежденным классиком и поклонником уличной моды одновременно. Его платья были истинным совершенством. Реакция прессы была почти единодушной, менялся лишь тон публикаций — от сдержанно-восхищенных до истерично-восторженных, хотя находились и недоброжелатели, уверявшие, что успех коллекции был в первую очередь связан с необычной формой показа Андреади, который превратил действо в настоящий спектакль с роскошными декорациями, отличным световым шоу, тщательно подобранным музыкальным сопровождением и лучшими моделями того времени. Ответ скептически настроенным журналистам последовал незамедлительно. Большая часть коллекции была раскуплена в несколько дней. Платья Андреади захотели носить, и этот факт явился лучшим доказательством рождения новой звезды… Глава 8 Тучи сгущаются …Нетерпение публики в ожидании новой коллекции Андреади было сопоставимо разве что с безразличием перед первой. На то, как минимум, три причины. Во-первых, коллекция — юбилейная, и значит, если обратиться к музыкальной терминологии, должна представлять собой своеобразный «The Greatest Hits of Александр Андреади», то есть подборку его самых выдающихся изобретений. Во-вторых, задолго до показа в околомодных кругах ходили упорные слухи, что торговой маркой «Александр Андреади» заинтересовался крупный иностранный инвестор, желающий вложить деньги в создание сети его именных бутиков в Европе, а успех новой коллекции Андреади и будет залогом удачной сделки. И в-третьих — обстановка строжайшей секретности, в которой проходила работа над новым творением мастера и которая возбуждала аппетит журналистов и клиентов модельера почище, чем самая шумная рекламная кампания. В свете последних событий создается впечатление, будто Андреади предвидел атаку на свой Дом моды, но так и не смог уберечь новое детище. Коллекция погибла. От нее осталась лишь горка пепла и знак вопроса: какой она могла быть? Не далее чем вчера ваша покорная слуга случайно услыхала фразу, в сердцах сказанную страстной поклонницей Андреади: «Я бы отдала пять лет жизни, чтобы хоть одним глазком взглянуть на новую коллекцию Мастера!» Мне повезло больше, чем остальным, — я увидела последнюю коллекцию Андреади, и мне не пришлось платить за свое любопытство столь высокую цену. Если о первой коллекции знаменитого модельера частенько говорили как «о бомбе, взорвавшей неторопливое течение русской моды», то его новую работу можно смело назвать «снайпером, нацеленным поразить одну-единственную мишень». И эта мишень — сам Андреади. Новая коллекция — лишь бледная тень гениальных ранних работ. Все его идеи вторичны, решения — банальны, вопросы — скучны, а ответы — предсказуемы. А главное, непостижимым образом исчезла легкость и удивительная гармоничность всякой модели, созданной Андреади, как будто муза, примостившаяся на кончике его карандаша, вдруг утратила к нему всякий интерес и упорхнула, оставив модельера один на один с безмолвным листом бумаги. Публика не прощает обманутых надежд. И юбилейная коллекция, созданная во славу великого модельера, вполне могла его уничтожить. Андреади должен оценить тот шанс, который дала ему судьба, не допустив его позора. И придумать способ заманить капризную музу на свой рабочий стол, а иначе последняя коллекция Андреади может действительно оказаться ПОСЛЕДНЕЙ». — М-да, звучит не слишком оптимистично, — заметил Андрей Ветров. Он читал статью за завтраком, сидя на собственной кухне. — Что, дела Андреади и вправду так ужасны? — И даже хуже, — откликнулась Наташа, подливая кофе себе и Андрею. — Когда я увидела его последнюю коллекцию, то подумала: «Нет зрелища печальнее, чем закатившаяся звезда». На его месте я бы ноги целовала тому человеку, который сжег его Дом моды. Да он спас его от бомбардировки гнилыми помидорами! Хотя конечно же Андреади так не думает. Этот самодовольный и напыщенный болван ни на секунду не усомнится в собственной гениальности. — А как тебе удалось посмотреть его новую коллекцию? — спросил Ветров. — Как? — переспросила Наташа, намазывая апельсиновым джемом золотистый тост. — Очень просто. Он сам мне ее показал! — Зачем? — Я его об этом попросила. А он не смог мне отказать, — пожала плечами Наташа. — Мужчины все одинаковы, стоит им улыбнуться чуть ласковее, и они готовы исполнить любую твою просьбу, — лукаво прибавила она, чтобы вызвать у Андрея ревность. — Андреади согласился показать тебе новую коллекцию только потому, что ты как-то особенно ему улыбнулась? — недоверчиво переспросил Андрей. — С каких это пор он стал так чувствителен к женским чарам? Наташа тут же поняла, что сморозила несусветную глупость. Она совсем забыла, что Андреади имеет стойкую репутацию однозначного гомосексуалиста. — А чего тебе вообще вздумалось писать об Андреади? — тревожно спросил Андрей. — «Модная жизнь» заказала материал? — Нет, — раздраженно ответила Наташа, желая поскорее окончить неприятный разговор. — Я сама решила написать об Андреади. И предложила его «Модной жизни». А они с радостью ухватились за этот материал. Только попросили, чтобы я слегка его переделала… в свете последних событий. Наташа продолжала вдохновенно врать, отлично зная, как чутко реагирует Ветров на любую неправду. Но у нее и в самом деле не было другого выхода — не рассказывать же о сговоре с итальянцем Лучано, а особенно о том, ради чего она пошла на эту сделку. — У меня такое ощущение, что ты что-то скрываешь, — заключил Андрей, внимательно выслушав ее россказни. — Я могу сказать о тебе то же самое, — огрызнулась в ответ Наташа. Накануне Ветров снова заявился домой далеко за полночь, а еще в бардачке его машины она случайно нашла вещицу, происхождение которой ей очень хотелось бы прояснить. И в этот момент в кармане Ветрова запищал мобильник. Наташа Белостоцкая никогда не замечала за собой способностей к телепатии, но сейчас она могла голову на отсечение дать, что звонит главная виновница ее неурядиц. Обостренная интуиция ревнующей женщины ее не подвела. Звонила действительно Старцева. Наташа встала из-за стола и начала мыть посуду, внимательно прислушиваясь к разговору, который, к сожалению, был доступен ей лишь наполовину. — Да, — говорил Андрей. — Да. Да?! Застрелила? Мертв?! Мозги по стенкам? Круто. А ты сама-то как? Да? Молодчина, я тобой горжусь. Нет, ну что ты, я совсем не обижаюсь, что ты меня не подождала. Я и не сомневаюсь, что ты сама отлично справилась. Что?! Дать показания? Во всем признаться? Ты свихнулась, Старцева? Лично я не собираюсь ни в чем признаваться. И тебе запрещаю. Не для того мы все это затевали, чтобы остановиться на полдороге. Нечего и говорить, разговорчик интригующий. Наташа отвернулась от мойки и выжидательно посмотрела на Андрея. Но Ветров, который как-то очень резво засобирался улизнуть из дома, казалось, не замечал ее взгляда. — Кажется, мы говорили о том, что кто-то что-то скрывает? — съязвила Наташа. — Ну и что все это значит? Куда еще влипла твоя ненаглядная Старцева? Кого-то застрелила? И чьи мозги разлетелись по стенкам? — Старцева? Застрелила? Бог с тобой, Наташа! — вздрогнул Ветров. — Погиб бизнесмен Дугаров. Его жена шлепнула. Мадам якобы получила какие-то доказательства неверности мужа и впала в такую ярость, что замочила дорогого супружника прямо в его офисе. А Старцевой удалось проникнуть на место происшествия. Говорит, зрелище просто кошмарное. — Ты так торопишься, чтобы успокоить бедную девочку? — Да, нужно ее немного подбодрить. Анька, конечно, любит повыпендриваться, но я давно заметил, что трупов она побаивается. Заодно подкорректирую ее репортаж. — Передавай ей привет. И еще вот это. — Наташа поставила на стол флакончик с розовым лаком для ногтей. — Она что, уже красит ногти у тебя в машине? — Видишь ли, в чем дело… — начал Андрей. — Только не говори, что это твой лак, — отмахнулась Наташа. — Кстати, передай своей Старцевой, что этот цвет вышел из моды, как минимум, два года назад. Это я как профессионал говорю. — Обязательно передам, — кивнул Андрей и вернулся к прежней теме. — Я и правда очень за тебя беспокоюсь, Наташа. Вокруг Дома моды Андреади явно что-то происходит. Не хочу, чтобы ты влипла в грязную историю. Андрей уехал, разбередив чувство смутной тревоги, которое поселилось в душе у Наташи с того самого дня, как она повстречалась с синьором Лучано. Она и сама чувствовала, что стала пешкой в чужой игре, одним из звеньев массированной атаки на Александра Андреади. Сначала уничтожили его коллекцию, затем, ее руками, — репутацию. Кто или что станет следующей жертвой этой необъявленной войны?