5 В тот вечер должны были привезти первых лошадей. После обеда отец собрал всех наших шестерых работников, чтобы раздать поручения. Я была там потому, что в школе вышел из строя котел отопления и занятия отменили. У отца нашлось дело и для меня. В большом деревянном ящике лежала охапка спутанных уздечек и поводьев. Папа попросил меня достать их и распутать. К тому времени как отец закончил собрание, я управилась только наполовину. Рабочие поспешили к своим машинам, чтобы немножко передохнуть до того, как привезут лошадей и начнется настоящая суматоха. Черные кожаные вожжи переплелись, словно змеи. Я склонилась над ящиком, расплетая их обеими руками, как вдруг с дорожки донесся шум подъезжающего автомобиля. Удивленная, я поднялась и подошла к двери конторы. У меня перехватило дыхание: в кабинет с грохотом вломились двое в черных пальто. Я заморгала, не веря своим глазам. Лица громил скрывали черные шерстяные маски, поверх которых были нахлобучены широкополые шляпы. Отец в испуге поднялся из-за стола: – Какого… Налетчики бросились вперед и грубо схватили его за руки. Он корчился и извивался, пытаясь вырваться, но без толку. – В чем дело? Это ограбление? Денег я здесь не держу. Вы что себе позволяете?! – Папа сумел высвободить одну руку, но человек в маске тотчас перехватил ее и с силой заломил ему за спину. Отец закричал: – Вы… Вы мне руку сломаете! Какого черта? Что вы делаете? – Привет от Мартина Дули, – прохрипел один из налетчиков. Я чуть сама не закричала, когда он хватил папу ребром ладони по затылку, наотмашь. Отец застонал, голова его мотнулась вперед. Его ботинки скребли по полу, когда бандиты поволокли его к выходу. Я оцепенела. Я не могла дышать. Лишь стояла и смотрела, напрягшись всем телом, будто каждый мой мускул завязался узлом. Этого не может быть. Не верю. Такое бывает только в кино, правда? На полпути к двери папа опять застонал, и один из мужчин снова врезал ему по шее. Голова отца запрокинулась, а потом упала на грудь. Руки обессиленно легли на плечи тащивших его бандитов. Грохот захлопнувшейся за ними двери вырвал меня из оцепенения. Я проковыляла в опустевший кабинет, хватая ртом воздух. Куда они его потащили? Что они хотят сделать? Что делать мне? Мой взгляд упал на ключи от отцовской машины, лежавшие на краю стола. Я поняла, что придется ехать за похитителями. Я смогу ему помочь. Конечно, смогу. Я обязана. Я схватила ключи дрожащей, взмокшей от пота рукой. С колотящимся сердцем я заковыляла к двери. Я понимала, что должна успокоиться. Меня всю трясло. Кровь стучала в голове. В ушах звучал стон, который издал отец, когда тот подонок ударил его. «Если не успокоишься – не сможешь вести машину. Надо мыслить трезво. Надо преодолеть панику». Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Полагаю, всем нам приходилось переживать страшные моменты; но такой ужасной, парализующей паники я не могла даже вообразить. «У тебя есть твои приемчики, Бет. Помни: ты наделена особой силой». Мысль эта приободрила меня – достаточно, чтобы я снова смогла дышать, а в голове перестало стучать так, будто она вот-вот взорвется. Из окна кабинета я видела, как похитители швырнули папу на заднее сиденье длинного черного «седана». Закатное солнце садилось за деревьями. Длинные тени ложились на крышу автомобиля, который, взвизгнув шинами, сдал назад, круто развернулся и рванул вниз по грунтовой дороге. Глубоко дыша и борясь с паникой, я ждала, пока они не скрылись из виду. Потом выскочила за дверь и сломя голову бросилась к нашему маленькому «форду», проваливаясь в мокрый снег. Порыв ледяного ветра бросил меня в дрожь, но в то же время привел в чувство. Я уселась за руль и с трудом попала ключом в зажигание. – Пожалуйста, заведись. Пожалуйста, заведись, – упрашивала я машину. Среди множества недостатков проклятого драндулета была скверная привычка заводиться только с пятой-шестой попытки. Я потянула дроссель, повернула ключ в зажигании и нажала ногой на газ. Автомобиль кашлянул раз, другой, и мотор с рычанием завелся. Я развернула машину и дала по газам. Она забуксовала, бестолково вращая колесами по скользкому насту. Годами папа твердил, что нужно обновить покрышки – эти были стерты чуть ли не до ободов. Я бешено крутила руль, пока колеса не нашли сцепление, после чего погнала автомобиль вниз по склону, полная решимости настичь бандитов, захвативших моего отца. Я не ожидала, что движение на Ривер-Роуд окажется столь оживленным. Горожане возвращались домой с работы. Заложив слишком лихой вираж, я чуть не вписалась в зад красному «меркурию». Водитель загудел на меня клаксоном. Я убрала ногу с педали тормоза и еще раз глубоко, прерывисто вздохнула. Ты справишься, Бет. Ты сможешь выручить своего отца. Черный «седан» маячил впереди, отделенный от меня тремя-четырьмя машинами. Я боялась упустить его из виду. Но когда он свернул на Парк-Драйв и устремился в сторону Норт-Хиллс, я поняла, куда они едут. Мне не нужно было за ними следить. Они держали путь к конюшне Дули. Кабинеты, служебные помещения, сараи, конюшни, склады и прочие хозяйственные постройки смотрели фасадом друг на друга, образуя широкий квадрат. Ездовые дорожки уводили в леса улицы Страха, начинавшиеся сразу за огромным амбаром. На площади между зданиями хватало места, чтобы проводить конные прогулки и скачки. Широкая заасфальтированная дорога, ведущая к главному зданию, была расчищена от снега. Я проехала две трети дороги – отсюда неплохо просматривалась парковка. Черный «седан» стоял под углом к стене. Приглядевшись в умирающем вечернем свете, я увидела, что салон пуст. – Папа, куда они тебя потащили? – пробормотала я вслух. Я выключила зажигание, решив, что здесь мою машину точно никто не заметит, и вылезла из салона, выдыхая облачка пара. Я чуть не задохнулась, услышав крик – подумала, что отец кричит. Но это всего лишь заржала одна из лошадей в длинном ряду денников. Я с шумом выдохнула. Усилием воли заставила сердце биться не так часто. Взгляд мой обшаривал парковку и фасад служебного здания. Кругом – ни души. Утопая ногами в снегу, я направилась к зданию, стараясь держаться в тени деревьев, росших вдоль подъездной дороги. Куда его потащили? Что хотят сделать с ним? А вдруг я опоздала? Я привалилась к стене. Длинные серебристые сосульки свисали со сточного желоба у меня над головой, будто сверкающие мечи. Я двинулась вперед, по-прежнему прижимаясь спиной к стене и не отрывая глаз от главного входа. Стоит ли так рисковать – зайти с парадного хода и поискать отца в служебных помещениях? Я помедлила. Приблизилась еще на несколько шагов к дверям, но тут же остановилась, услышав голоса. Мужские голоса. Похоже, они доносились с внутреннего двора за зданием. За день солнце успело подтопить снег, отчего он сделалался мокрым и скользким. К внутреннему двору я наполовину шла, наполовину скользила. Лиловые отсветы заката играли на заиндевелой земле. Увидев папу между двумя громилами в масках, я едва не окликнула его. Он вырывался изо всех сил, но они крепко держали его за плечи. Руки его были связаны за спиной. Отец споткнулся и чуть не упал, но похитители удержали его. Я приблизилась на несколько шагов, щурясь в неверном сером свете. О нет! Они раздели его до белья, оставив только майку и белые боксерские трусы. Обуви он тоже лишился и ступал по снегу босиком. Отец кричал и осыпал проклятьями похитителей. Опустив плечо, он попытался садануть одного из них в бок. В ту же секунду тяжелый сапог припечатал к земле его босую ступню, и отец завыл от боли. Я увидела, что из снега торчат два невысоких колышка. Похитители толкнули отца на снег. У каждого в руках было по мотку веревки. – Пожалуйста… – Теперь папа уже умолял. – Пожалуйста… отпустите меня. Что вы делаете? Это безумие. Вы же понимаете, что это неправильно. Отпустите меня. Я не стану звонить в полицию. Я никому не скажу. Только отпустите. – Никогда я не слышала, чтобы он так говорил: сбивчиво, лихорадочно. Один из похитителей повалил его спиной на снег и удерживал на месте. Второй обмотал веревки вокруг папиных запястий и начал привязывать их к колышку. – Что вы делаете? Хотите бросить меня замерзать? Вы же понимаете, что это убийство. Вы в самом деле… Похититель отвесил ему затрещину тыльной стороной ладони. Голова отца мотнулась. Мужчина отвернулся и продолжал возиться с веревками. «Чего ж я стою? – спрашивала я себя. – Почему просто смотрю, как они собираются оставить моего папу замерзать в снегу?» Я знала, что должна действовать. – Пустите меня! Пустите! – Папины крики огласили двор, и будто в ответ разразились ржанием лошади, заглушая его мольбы. Эхом разносило их истошные вопли между зданиями – звук нарастал, становясь оглушительным, пока не превратился в неистовую, ревущую симфонию ужаса и отчаяния. Я зажала руками уши, но ничто не могло заглушить душераздирающего ржания. Я с трудом дышала, чувствуя, как кровь гремит в висках. У меня есть сила. Пора применить ее. Я закрыла глаза. Зашептала слова, которые давным-давно выучила назубок. Я шептала их, повторяя скороговоркой. Крепко зажмурившись, ничего не видя, выбросив из головы все мысли и образы, творила я заклинание, шепотом повторяя слова и призывая свои чары скорее подействовать. Снова послышались полные ужаса крики отца. И снова их заглушило отчаянное ржание лошадей. Я услышала грохот – они молотили копытами в стены денников. Порыв ледяного ветра пронесся над двором. А я все шептала и шептала слова, повторяла их снова и снова… Наконец, стоя на пронизывающем ветру, под топот и ржание лошадей, я открыла глаза, чтобы увидеть, чего добилась… и от ужаса у меня перехватило дыхание. 6 Я вглядывалась в серые сумерки. Папа по-прежнему корчился на спине, отбиваясь ногами. Вытянутые над головой руки были привязаны к колышку. Двое похитителей склонились над ним, прикручивая ко второму колышку его ноги. Я с трудом выдохнула. Мои чары не подействовали. Может, я была слишком напугана, слишком парализована ужасом, чтобы взывать к своей магии? Похитители вдруг подняли головы. Я распласталась по стене здания. Затаила дыхание. В голове стучало. После ворожбы у меня всегда кружилась голова. Почему мои чары не сработали?