«Тебе, видать, нужны уроки вождения. Чтобы катастроф не было». У меня отвисла челюсть. Ангел. Я в упор таращился на экран, сжав телефон в руке. Вдруг еще что-нибудь напишет? Нет. Это было единственное сообщение. Я вскочил с кровати в одном ботинке. – Эй, мама! Папа! – заорал я, хромая к лестнице. – Эй, посмотрите! Я доковылял до кухни. Папа сидел за столом перед тарелкой с яичницей, кофе в его чашке оставалось на донышке. Мама отвернулась от плиты с лопаточкой в руке. – Майкл? Что там? Я показал им сообщение от Ангела. Они тоже рты разинули. – Наверное, его можно отследить, – папа достал свой телефон из кармана брюк. – Я сохранил номер этой полицейской, Гонсалес. Он набрал номер и стал ждать ответа. Покачав головой, мама снова занялась яичницей. Папа начал рассказывать Гонсалес о послании Ангела. По-видимому, она давала ему указания, как отследить телефонный номер. Папа пробовал и так, и эдак, но всякий раз всплывало одно и то же: «Номер не определен». Он с хмурым видом протянул мне мой телефон. – Да, офицер, мы боимся, – сказал он. – Этот ненормальный по-прежнему на свободе. По-прежнему угрожает нашему сыну. Еще бы нам не бояться! – Он умолк и долго слушал ее. – Успокоили! Этот знай себе издевается. Сообщения пишет. Он вас не боится. А вы до сих пор не продвинулись ни черта. Она что-то сказала в ответ и отключилась. Папа сел, сердито глядя на телефон. – Твоя яичница остынет, – напомнила ему мама. – Сейчас ты ничего больше не сможешь сделать. Папа чертыхнулся себе под нос. Мама поставила на стол еще одну тарелку с яичницей, для меня. Есть мне не сильно хотелось, но еще меньше хотелось спорить. Слишком уж серьезно мама относится к своей яичнице. Так что я в одном ботинке уселся за стол и постарался съесть столько, сколько смог. Занятия начинались в половине девятого, а из дому я вышел примерно в четверть. Снова поднялась метель. Свежий слой снега устилал слежавшийся наст. Спустившись по дорожке, я повернул в сторону школы. Внедорожник мистера Нортрапа, стоявший через дорогу, был укрыт снежным одеялом толщиной в добрый фут. Двое молодых людей разгребали дорожку перед домом Миллеров на углу. Скрежет их лопат да скрип снега под ногами – вот все, что я слышал. Мишен-Стрит еще не успели расчистить. Разрыхленный снег на проезжей части пересекали ребристые дорожки от шин. Впрочем, сейчас я не видел на улице ни одного авто. Пригибаясь навстречу вьюге, я натянул капюшон пуховика пониже и добрел до Парк-Драйв. Ветер с воем гулял в рощице на углу. Приходилось пригибать голову, так что я не заметил фигуру, вышедшую из-за деревьев, пока чуть не столкнулся с ней. Подняв глаза, я увидел красный пуховик. Затем – крупные снежинки в распущенных черных волосах, обрамляющих знакомое лицо. – Лиззи! – воскликнул я. 34 У меня возникло внезапное странное чувство, что она ненастоящая, что я все еще сплю. Она стояла с непокрытой головой – алое пятно среди сплошной белизны, – волосы рассыпались по спине курточки, а глаза, слишком большие, слишком темные, бездонные, смотрели на меня сквозь занавесь снегопада. – Лиззи? Протянув руку в перчатке, она схватила меня за рукав. Она была настоящая. – Майкл, – прошептала она. – Майкл. – И другой рукой стряхнула снег с волос. – Лиззи, что ты тут делаешь? Ты идешь в школу? – В неподвижном морозном воздухе мой голос прозвучал сдавленно. Она держала меня за рукав. Ее дыхание обдавало паром мое лицо: – Майкл, ты должен мне помочь. Эти невероятные глаза умоляли меня. – Помочь тебе? Лиззи, полиция… они тебя ищут… Она не удостоила мои слова вниманием. – Это Ангел, Майкл. Ты должен мне помочь. Он не прекратит убивать. Он говорит, что у тебя еще остались друзья. Он не оставит их в живых. Он… он просто больной. Он обещал убить и меня. – Она прижалась холодной щекой к моей щеке. – Помоги мне. Пожалуйста. – Я не смогу тебе помочь, – сказал я. – Мне самому страшно. – Положив руки ей на плечи, я слегка отстранил ее. – Лиззи, послушай меня. Ты должна пойти в полицию. – Я… я не могу, – прошептала она и вытерла со лба тающие снежинки. – Придется, – настаивал я. – Они приглядят за тобой. Они постараются защитить и тебя, и всех остальных. Она яростно замотала головой. Лицо ее вспыхнуло гневом. – Не будь дураком, Майкл. Если я пожалуюсь в полицию, Ангел точно меня убьет. Это уж несомненно. – Ну а я-то что могу? – воскликнул я. – Ты должна помочь полиции его найти. – Нет! – Она снова схватила меня за руку и крепко сжала. – Мы связаны кровью, помнишь? Мы связаны кровью. Ты дал мне свое кольцо, Майкл. – А, и кстати, – произнес я. – Насчет кольца… И не смог закончить. Обхватив мою голову руками, она притянула меня к себе, прижалась губами к моим губам и поцеловала отчаянно, напористо. Губы ее оказались на удивление теплыми. Я пытался отстраниться, но снова угодил под ее чары. Я не мог противиться ей. Я хотел целовать ее. Целовать бесконечно. Когда она вот так прижималась, я ничего не соображал. Я будто напрочь терял рассудок. Словно неведомая сила вторгалась в мою голову, а сам я уносился в небесные дали, оставляя реальный мир далеко-далеко внизу. Она еще сильнее обхватила меня руками и льнула ко мне всем телом. Я поднял руки и запустил пальцы в ее шелковистые темные кудри. Когда поцелуй наконец закончился, мы оба дрожали, тяжело дыша, и наше дыхание поднималось маленькими облачками. Я сглотнул, до сих пор ощущая вкус ее губ. – Что ты хочешь, чтобы я сделал, Лиззи? – Слова, вырвавшиеся у меня, мне будто и не принадлежали. – Чего ты хочешь? Я сделаю для тебя все. Она сурово посмотрела мне в глаза: – Я хочу, чтобы ты убил Ангела. Я хочу, чтобы ты убил его завтра ночью. 35 – С тобой все хорошо? – Пеппер разглядывала меня, прищурившись. – Да, кажется. А что? – спросил я. – Ты разве не должен быть в читальном зале? Что ты слоняешься по коридору? Я моргнул. Никак не мог сосредоточиться на ее лице. Длинный коридор с рядами шкафчиков по обе стороны, двери классов – закрытые, поскольку звонок уже прозвенел, какие-то ребята на лестнице, цепляющие к потолку бордово-серый транспарант – все было как в тумане. Все утро я бродил сам не свой, словно в прострации. Пеппер стояла передо мной, подбоченясь: ждала ответа. – Я… не знаю, – выдал я. – Что ты не знаешь? Ты не знаешь, почему шляешься по коридору? Пеппер сегодня впервые пришла в школу после нападения. На ее голову была натянута все та же голубая шапчонка. Я знал: Пеппер боялась, что ребята засмеют ее за истерзанную лысую голову. Но, разумеется, она оказалась не права – все отнеслись к ней с огромным сочувствием. Вся школа была в курсе, что на Пеппер напали, что она пережила страшное потрясение. Кто над таким смеяться будет? Даже Диего, любивший резануть правду-матку в лицо и обладавший поистине слоновьим остроумием, подвозя Пеппер до школы, уверял ее по дороге, что в шапке она смотрится восхитительно. Пеппер предположила, что тело Диего захватили марсиане: такая деликатность совершенно не в его духе. – Я просто как-то странно себя чувствую, – сказал я. – Витаю в облаках. Наверное, по дороге в школу я отморозил себе мозги.