А потом я бросил пакет и вскочил, окончательно сообразив, что это было. Волосы Пеппер. Пакет был доверху набит волосами Пеппер. 29 Главная городская больница находится на Ривер-роуд, в нескольких милях от магазина моего отца. После уроков я смог дозвониться до матери Пеппер, которая сообщила, что Пеппер положили туда залечивать травмы. Вероятно, она останется там на всю ночь. У меня накопился миллион вопросов, но задавать их я не стал. Сказал, что уже еду, и дал отбой. После чего побежал домой, чтобы взять мамину машину. Весь день шел снег, температура упала до минус десяти, и улицы в моем районе еще не успели расчистить. На дорогах стояла гололедица. Но мне не терпелось добраться до больницы и увидеть, в каком состоянии Пеппер. У меня ушло немало времени, чтобы соскрести снег с ветрового стекла и заднего окна машины. Я уже сдавал назад с дорожки, хрустя шинами по свежевыпавшему снегу, как вдруг увидел, что к дому, размахивая руками над головой, бежит Гейб. Я дал по тормозам. Машина проскользила задом несколько дюймов, прежде чем остановиться. Гейб постучал в окошко рукой в перчатке. Я опустил стекло. Он шумно пыхтел от быстрого бега, выдувая облачка пара. – Я в больницу, – сообщил я. Он кивнул. Его синяя лыжная шапка была натянута почти до самых глаз. Лицо разрумянилось от мороза. – Я слышал о Пеппер. Я с тобой. Обежав машину, он распахнул дверцу, закинул рюкзак на заднее сиденье, а сам плюхнулся рядом со мной. – Слышал, на нее напали. Машина с хрустом съехала с дорожки и выкатила на улицу. – Не сомневаюсь, что это Ангел, псих, постарался. – Я стал поворачивать на Парк-Драйв. Машина пошла юзом, резко накренившись на правый бок. Я жал на тормоз, одновременно выворачивая руль, пока не восстановил управление. – Да уж, поездочка нас ждет… – сказал Гейб, поправляя ремень безопасности. – Может, Ривер-Роуд уже расчистили, – возразил я, тормозя перед светофором. – Ты говорил с Пеппер? Я покачал головой: – Нет, только с ее мамой. Говорит, Пеппер не сильно пострадала. Но ужасно угнетена. Боюсь, она не совсем еще отошла от шока. – Что это значит? – Гейб пытался протереть окошко рукой в перчатке. – Быть в шоке. Мне всегда было интересно, что это значит. – Думаю, это значит, что твой разум не может принять то, что с тобой случилось, – сказал я. Гейб помрачнел: – Значит, этот парень куда-то затащил Пеппер и отчекрыжил ей все волосы? Он что, сперва оглушил ее? – Без понятия, – отозвался я. – Не хотелось висеть на телефоне с ее матерью. Поскорей бы туда добраться. Гейб покачал головой: – Теперь у нас нет выбора. Нужно заявить на Ангела в полицию. Огромные хлопья снега бомбардировали лобовое стекло – метель разгулялась не на шутку. Всего четыре часа пополудни, а темно было, как поздним вечером. Свет фар упирался в сплошную стену снегопада. Я вздохнул: – Видимо, ты прав, Гейб. Мы миновали магазин моего отца и начали извилистый подъем на Ривер-Роуд, с ее лихими поворотами и опасными обрывами по правую сторону. Этот пейзаж живо напомнил мне о нашей субботней гонке, которая так скверно закончилась. Снова я почувствовал, как мой снегоход на полном ходу таранит Ангела, снова увидел его черное пальто, его ошарашенное лицо, когда страшный удар взметнул его в воздух. «Ты убил меня, Майкл». То и дело огни встречных автомобилей заливали желтым сиянием лобовое стекло, отчего становилось трудно что-либо разглядеть. Вьюга бушевала вокруг машины, заливаясь истошным воем. Ощущение было такое, будто мы движемся внутри снежного смерча. Гейб говорил что-то о «Макбете», но я слишком сосредоточился на вождении и слишком переживал за Пеппер, так что его слова звучали для меня где-то на периферии сознания. Я даже не пытался слушать. Я как можно дальше подался вперед, вглядываясь в запорошенное снегом стекло и обеими руками вцепившись в руль. А потом я почувствовал резкий удар сзади. Судорожно подскочив, машина проскользила несколько метров. Глаза Гейба расширились: – В нас кто-то врезался. Дорога делала крутой поворот. Свет фар выхватил из темноты невысокое ограждение. – Забуксовал, наверное, – сказал я. – Бывает. – Останавливаться будешь? – спросил Гейб. Следующий мощный удар вытолкнул машину на встречную полосу. На мгновение у меня оборвалось сердце. Я крутанул руль, поворачивая обратно. В ту же секунду еще один сокрушительный удар швырнул нас вперед. – Это не случайность! – заорал Гейб. Я вперился в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть, кто сидит за рулем преследующей нас машины. Однако заднее стекло было безнадежно заметено снегом. Я ничего не мог разглядеть. – Тормози! – кричал Гейб. – Тормози! Он пытается нас убить! – Здесь негде тормозить, – проговорил я срывающимся от страха голосом. – Нет обочины. БУМ-М-М-М. Мощный толчок сзади отправил машину юзом прямо к ограждению, за которым находился крутой обрыв. – Не может быть! Не верю! – Я вывернул руль влево, резко крутанул, и машина вернулась на дорожную полосу. Гейб крепко зажмурился, вцепившись руками в колени. – Не может быть, – бормотал он, – это тот самый больной кретин… Договорить он не успел. Я вцепился в рулевое колесо, замедляясь до почти черепашьей скорости, моя нога замерла над педалью тормоза. Но осторожность нас не спасла. Очередной сокрушительный удар от преследователя – и мы неудержимо заскользили вперед. Впереди выросло защитное ограждение. В свете фар возникли низенькие железные перила, в которые машина врезалась с оглушительным звоном и скрежетом. Удар пришелся со стороны Гейба. Я видел, как его подбросило на сиденье. Видел, как запрокинулась его голова. Он испуганно вскрикнул. Железная ограда высекла из борта сноп искр – потерявший управление автомобиль стремительно набирал скорость. Дребезжащий грохот ворвался в уши. Словно вопль. Вопль металла, раздираемого о металл. Я, как безумный, выкручивал руль… Но было уже поздно. Сквозь занесенное снегом лобовое стекло я видел, как ограждение лопнуло, пропуская машину. Автомобиль прорвался через пролом и вылетел в пустоту. Ощущение было такое, словно мы взмыли в ночное небо. Дребезжащий грохот стих, как отрезанный. Воцарилась тишина. С мгновение кругом не было ничего, кроме клубящейся черноты. А потом мы с Гейбом заорали в голос – машина ухнула вниз. Мы сорвались с обрыва и теперь падали, падали, кувыркаясь, на скалистый берег внизу, во мрак, какого я в жизни не видел… 30 Очнулся я в больнице. Голова шла кругом, перед глазами мелькали вспышки. Тем не менее я сразу сообразил, где нахожусь. Увидел трубку, выходящую из руки, прозрачный пакет с раствором на капельнице у кровати, попискивающий монитор на стене. Я понимал, где я, находился в сознании, но не был уверен в том, что готов… готов говорить с людьми, готов к встрече с окружающим миром… Как я сюда попал? Сколько я уже здесь? Все ли со мной в порядке? Все ли в порядке с Гейбом? А родители знают о произошедшем? Вопросы давили нестерпимой тяжестью. Слишком много вопросов… Слишком силен пережитый ужас… Слишком…