Раздавив в кулаке банку кока-колы, Диего кинул ее на стол. – Так что Лиззи сказала полиции? – спросил он. Я закатил глаза: – Будь добр, не свинячь на столе. Сколько можно? Иди в мусорку выбрось. Диего рыгнул. – Хорошо, мамуля. – Оттолкнувшись от стола, он отвесил мне подзатыльник и пошел на кухню. – С Лиззи все в порядке? – спросил Гейб, не отрываясь от сцены, которую рисовал. Черный фломастер шоркал по бумаге. Мы трудились над проектом для учительницы английского, мисс Кёрди. Нам не хотелось писать традиционное унылое сочинение о «Макбете». Всю эту дребедень про то, какой он был тряпкой, какой честолюбивой была его супруга… Скукотень. Поэтому мы делали раскадровки для видеоигры по мотивам «Макбета». Наш Гейб – лучший художник в группе. Когда он был моложе, то всерьез мечтал стать иллюстратором комиксов. Так что он делал наброски сцен, а мы с Диего помогали. – Ага. У нее синяк на лбу, но порез не слишком глубокий, – сказал я. – А копам она что сказала? – спросил Диего, возвращаясь с новой баночкой колы. – Соврала, – ответил я. – Она не хотела говорить, как мы сбили парня и бросили умирать в снегу. Сказала, что это был тип в маске, которого она не узнала. Пытался, мол, обчистить шкафчики. Она, значит, увидела, подняла крик, он ей врезал и сбежал. – Складно врет, – сказал Диего. Он поднес банку ко рту и шумно отхлебнул. – Все, чтобы защитить вот этого симпатяжку. – Он пребольно ущипнул меня за щеку. – Да тут, по ходу, настоящая любовь. – Заткнись, – отгрызнулся я, оттолкнув его руку. – Ничего смешного. Если этот псих Ангел говорил всерьез… – Что «ничего смешного»? – В столовую вошла мама. В руках она несла шкатулку с украшениями, отделанную красным бархатом. – «Макбет», – поспешно ответил я. – «Макбет» точно не комедия. Мама поставила шкатулку на другой конец стола. – Я играла одну из ведьм в студенческой постановке в Миддлбари, – сказала она. – До сих пор помню, как обожгла руку сухим льдом в ведьмовском котле. По-моему, мама помнит все свои «боевые ранения». Большинство рассказов о своей юности она заканчивает тем, как заработала очередную травму. Взять хоть ту историю, где она сломала руку, впервые катаясь на двухколесном велосипеде. – Вы играли в театре? – удивился Гейб. Мама сдула со лба прядь волос. – Это долгая и грустная история. Я хотела поступать в театральный, но родители сказали, что это пустая трата времени и они не станут оплачивать мое обучение. – И куда же вы поступили? – спросил Гейб. Мама хохотнула: – На филфак. Мы тоже засмеялись. – Ничего, если я почищу свои украшения, пока вы работаете? – спросила мама. Не став ждать ответа, она уселась на другом конце стола, открыла шкатулку и принялась вынимать оттуда кольца и серьги. – Мы подходим к убийству, – сообщил Гейб, потянувшись за чистым листом бумаги. – А не сделать ли так, чтобы игрок мог выбрать себе жертву? – предложил Диего. – Ну, знаете, типа «кого Макбет грохнет первым?». Дадим ему автомат, чтобы он носился по замку и… – Давай-ка ближе к тексту, – перебил я. – Ну-у, так не круто, – обиделся Диего. Он покачал головой. – Возможно, вся идея лажовая. Гейб глянул на него исподлобья: – Мы отлично начали. Тебе пороху не хватает что-либо закончить. Диего помахал кулаком перед его носом: – Я тебя закончу. – Так, ребята, – вмешалась мама, – без драк. – Да я шучу, – сказал Диего и стиснул загривок Гейба. Мама уже разложила свои украшения. Она подняла браслет: – Вот, полюбуйтесь. Не полируешь серебро – оно чернеет. Когда я в последний раз его чистила? – А если автомат будет у миссис Макбет? – не сдавался Диего. – Она не миссис Макбет. Она леди Макбет, – сказал я. Почему я постоянно должен его поправлять? Мама вздохнула. – Мне нужно больше очистителя для серебра. – Она встала и вышла из столовой. Мгновение спустя входная дверь с грохотом распахнулась, и в столовую влетела Лиззи – пуховик нараспашку, волосы растрепаны. – Вы его видели? – выпалила она на одном дыхании. Мы втроем повернулись к ней. – Кого? – спросил я. – Ангела, – выдохнула она, держась за бок и пытаясь отдышаться. – Не видели, значит? А я его с подъездной дорожки заметила. Он следит за вами через окно. Там, снаружи. Он все еще там! Не говоря ни слова, мы с Гейбом и Диего дружно вскочили. Я повернулся к окну столовой. Бледный лунный свет отражался в стекле. За окном никого не было. Сорвавшись с места, мы пронеслись мимо Лиззи, миновали гостиную и выскочили на крыльцо. Стояла ясная холодная ночь. Огромная полная луна низко висела над крышами домов, и в ее свете пятна снега на лужайке сверкали ярко, как днем. Я спрыгнул с крыльца, выдувая облачка пара. Взгляд остановился на толстом старом платане, что рос у дорожки. Не следит ли этот гад из-за дерева? – Ангел? – крикнул я. – Ангел? Стылый воздух приглушал мой голос. Никакого ответа. Никого не видать. Я прошел несколько шагов по лужайке, тихо постукивая ботинками по скованной морозом земле. Гейб с Диего следовали за мной по пятам. Вдоль стены дома метнулась какая-то тень. Кошка? Енот? – Ангел? Ты тут? Тут? Ответом мне был порыв ледяного ветра. – Нету здесь никого, – услышал я бормотание Гейба. А в следующий миг на моей шее сомкнулись могучие руки. Я почувствовал, как они вцепились в меня сзади. Пальцы сжимались и сжимались, выдавливая из меня хрип. – Ох-х-х! – только и вскрикнул я, когда нападающий, навалившись сзади, облапил меня за пояс и повалил наземь. 25 Я крепко приложился плечом. Боль прострелила руку, отдавшись во всем теле. Я застонал. Нападающий слез с меня. Извернувшись, я перекатился на спину. И узрел своего ухмыляющегося приятеля. – Диего, ты скотина!