Она покачала головой: – Я злюсь не потому, что ты с ней обнимался, Майкл. Я злюсь потому, что ты простофиля. Потому, что ты болван. Потому, что ты повелся на ее брехню. Остальные уже ушли. Так мы ни на чем и не сошлись. Гейб и Кэтрин голосовали за то, чтобы позвонить в полицию и рассказать о том, что случилось в субботу. Мы с Диего были категорически против. Как звонок в полицию мог помочь нам в ситуации с Ангелом? Спорили битый час и сошлись на том, что ни на чем не сошлись. Лиззи была больше всех напугана. Должно быть, из-за того, что хорошо знала Ангела по прежней школе. А может, потому, что не сомневалась в том, что он мертв. Она опять завела речь о злых духах на кладбище. Гейб с Диего на нее наорали. Она отыскала свою куртку и пулей вылетела из дома. На этой возвышенной ноте и закончилось наше собрание. Как же нам быть? Я понятия не имел. Теперь мы с Пеппер сидели в гостиной. Обычно мы с ней уютно устраивались в углу большого кожаного дивана. Но сегодня она примостилась на краешке кресла напротив меня. – Она играет с тобой, Майкл, – сказала Пеппер, подтягивая рукава желтого свитера. – Она правда была напугана, – твердил я. – Так что… – Она прикидывается. Хочет внимания. Неужели ты не видишь? – Нет, – начал я. – Я не думаю, что… – Ты будто ослеп, – заявила Пеппер, склоняясь ко мне через невысокий кофейный столик. Она взяла стопку деревянных подстаканников и принялась перетасовывать их, глядя мне прямо в глаза. – «О, Лиззи, бедняжечка! Как ты напугана! Давай я обниму тебя, чтобы тебе стало лучше!» – Ты ведешь себя как дура, – сказал я. – Кто здесь дурак, так это ты, – огрызнулась она и грохнула подстаканники обратно на стол. – Все эти ее разговорчики о духах и душах, слоняющихся по кладбищу… Ты что, на это купился? Неужели ты веришь в этот бред? – Успокойся, Пеппер, – сказал я, примирительно подняв обе руки. – Ты не в себе. Кроме шуток. – Знаю. Знаю. Я психическая. Я рыжая, а следовательно – вспыльчивая, ревнивая и чувствительная, так? Ты, кроме как стереотипами, Майкл, мыслить умеешь? – Так мы ни к чему не придем. Хочешь, чтобы я извинился за то, что обнял ее? – Я хочу, чтобы ты извинился за то, что ты болван. За то, что не замечаешь, как Лиззи всеми правдами и неправдами добивается твоего внимания. Я тяжело вздохнул: – Я еще раз повторяю, Пеппер. Лиззи была напугана. Она ничуть не притворялась. Ты совершенно напрасно обвиняешь ее. Ей было страшно. А бояться есть чего. Пеппер вскочила, поддав коленями кофейный столик. Подстаканники разлетелись по полу. Впервые в жизни я увидел на ее глазах слезы. Злые слезы. – Раз тебе с ней лучше, то я от тебя ухожу. Я тоже встал, пораженный тем, как часто колотится сердце. Приблизил лицо к ее лицу. – Если ты собираешься все время злиться и ревновать, – произнес я, – то скатертью дорожка! Она потупилась: – Значит, разрыв? – Похоже на то, – сказал я. Странно это прозвучало. Совсем на меня не похоже. Я был слишком зол, чтобы оставаться самим собой. – Ты и впрямь придурок. Ей обязательно нужно, чтобы последнее слово осталось за ней. Я смотрел, как она взяла куртку из гардероба и выбежала из дома, хлопнув дверью. Долго стоял я в прихожей, глядя на дверь. Может, ждал, что Пеппер вернется? Придет назад и попросит прощения? Не бывать этому. Уж я-то знаю. Я стоял, пытаясь собраться с мыслями, сжимая-разжимая кулаки. И обнаружил, что думаю о Лиззи. Как она дрожала, когда я обнял ее. Каким теплым было ее лицо, прижимавшееся к моему. Не могу сказать, как долго трезвонил мой сотовый. Погруженный в собственные мысли, я даже не чувствовал, как он вибрирует в кармане джинсов. Наконец я спохватился и вытащил его. – Алло? – Ты убил меня, – прошептал хриплый, надтреснутый голос. Я заморгал и отнял телефон от уха, чтобы посмотреть, от кого звонок. Но на экране было лишь: «Номер не определен». – Кто это? – спросил я. – Твой злейший враг, – каркнули мне в ответ. – Подожди… – начал я. Голова пошла кругом. Гейб обожал дурацкие телефонные розыгрыши. Может, это опять его штучки? – Ты убил меня и оставил лежать в снегу. – Шепот затрещал в ухе, сразу разрушив это предположение. – Теперь мой черед. Телефон чуть не выскользнул у меня из руки. Я перехватил его получше и вдавил в ухо. – Постой, что ты имеешь в виду? Давай нормально поговорим. Короткая пауза. Затем: – Поговорим? Ты убил меня, а теперь хочешь поговорить? – Ты не мог умереть, – возразил я. – Чего тебе нужно? Зачем ты мне звонишь? – С кого мне начать? – Что? Я не понимаю. Чего ты хочешь?! – Мой голос сорвался на визг. Я глубоко вдохнул. И слушал. – Кто станет первым? – хрипел он. – Кто первым заплатит за то, что вы сделали? – Так. Постой, – сказал я. – Послушай меня… – Как насчет девушки-красавицы с черными кудрями и темными глазищами, по которой ты с ума сходишь? Я сглотнул. – Что? Лиззи? Что ты собираешься сделать с Лиззи? Наступила долгая тишина. А потом – щелчок отбоя. 22 Я сидел в кабинете, склонившись над ноутбуком и тупо уставившись в пустой экран. Я знал, о чем хочу написать в очередном выпуске нашего блога, но никак не мог найти в себе силы приступить к работе. Дверь я оставил открытой, из коридора до меня доносились голоса, смех, шарканье ног, хлопанье шкафчиков, крики и обрывки разговоров – ребята собирали свои манатки и расходились по домам. – Эй, Майкл? Я обернулся: в кабинет заглянул Гейб. – Как дела? – спросил я. – Ты домой? – Он держал в руке скатанный в трубочку плакат. Гейб – художник от бога. Рисует с детства. Он рассчитывал выбить бюджетное место в академии Пратта в Нью-Йорке, но не срослось. – Я должен задержаться и написать статью в блог, – сказал я. – Мы с Пеппер собирались порыться в старых ежегодниках. Ну, знаешь, для юбилейного выпуска. Но не уверен, что она будет со мной разговаривать. Гейб кивнул. – А что ты решил насчет того парня, который тебе звонил? Я пожал плечами: – Постараюсь не думать об этом. – Но он тебе угрожал, – напомнил Гейб. – Он всем нам угрожал.