Том покачал головой: – Это не имеет смысла. Если б Симон участвовал в заговоре, Реми рассказал бы ему, что мы поняли, где сокровище. Так почему он не пришёл вместе с Афродитой и Минотавром? Они ведь не собирались оставлять нас в живых, верно? И если уж на то пошло, зачем он вообще уехал из города? Отличный аргумент в защиту Симона. Будь он заговорщиком – ни за что не покинул бы Париж, зная, что мы так близко подобрались к сокровищу. Если только… – А может, он и не уезжал? – сказал я. – Солгал нам, чтобы отвести от себя подозрение, а сам всё это время прятался где-то здесь? – Теперь ты ходишь по кругу, – буркнул Том. Возможно. Был только один способ узнать. Я по-прежнему не знал, кому можно доверять в Пале-Рояле, и сперва отправился в церковь Святой Марии – повидаться с отцом Бернаром. Однако выяснилось, что теперь там служит новый священник – отец Жером. – Боюсь, отец Бернар уехал, мсье, – сказал он. – Ватикан назначил ему приход в Арле, в Провансе. Я ни на миг не поверил в это. Вопрос был лишь в том, верил ли сам отец Жером. – А вы… – начал я. Он посмотрел на меня с удивлением. – Я что, мсье? Я вздохнул. – Нет, ничего. Этого следовало ожидать – тамплиеры и их тайны… И мне по-прежнему нужен был человек, который точно не заодно с Реми. Я полагал, что наилучшим кандидатом будет Кольбер. Я навестил его в Лувре и попросил посоветовать надёжного курьера. Он подыскал шестнадцатилетнего юношу, которому я вручил письмо. – Отвезите это в Нормандию, в поместье графа де Гравиньи. Передайте лично в руки его племяннику, Симону Шателену – и никому иному. Если его нет в поместье, узнайте, когда он был там в последний раз. И незамедлительно возвращайтесь ко мне. Курьеру потребовалось больше суток, чтобы добраться туда и обратно. Когда он протянул письмо, у меня сжалось сердце. – Симона там не было? – Простите, мсье, – сказал юноша. – Я просто не застал его. Я резко вскинул голову. – Погодите-ка. То есть… он там был? – Был. Управляющий сказал, что месье Шателен прибыл в четверг и провёл следующие несколько дней, приводя в порядок дела своего дядюшки. К тому времени, как я добрался туда, он уже отбыл в Париж. Должно быть, мы разминулись. Я рухнул на стул, чувствуя невероятное облегчение. Слова курьера означали, что Симон ни в чём не виноват. Значит, беспокоиться следовало только о Реми, Колетт и остальных слугах Марина. Я попросил Аделара и Сангвина сопровождать нас – на сей раз не за целый луидор – и поспешил к особняку Шателенов. Прибыв туда, мы обнаружили, что Симон, ехавший медленнее курьера, только-только вернулся домой. Ещё покрытый дорожной пылью и грязью, он выглядел очень удивлённым. – Кристофер? – сказал Симон. – Что происходит? И куда делся Реми? Слуги сказали мне, что он исчез. Я обещал отцу Бернару никому не говорить о сокровищах, поэтому рассказал Симону лишь то, что и так было известно в Париже: графиню арестовали, когда нашли у неё сундук, наполненный золотом тамплиеров, а её слуг обнаружили мёртвыми. Однако я сказал Симону, что, видимо, Реми работал с ними. – Думаю, они нашли сокровище. Одна из подсказок, которую мы обнаружили, указывала на Двор Чудес, и именно там нашли трупы. Единственным человеком, который слышал, как я говорю об этой подсказке, был Реми. Симон в изумлении уставился на меня. Потом окликнул одного из лакеев: – Гаспар! Когда ты в последний раз видел Реми? – В субботу вечером, – сказал Гаспар. – А наутро его кровать оказалась пуста. Колетт тоже сбежала. А ещё Клод и Жаклин. Никто не оставил записки. Симон, казалось, испугался. На сей раз именно он нанимал слуг для дяди, и многие из них оказались мерзавцами. Симон ринулся наверх, и мы последовали за ним. Марин сидел в кресле в своём кабинете, читая и потягивая бренди. Он вскинул голову и приподнял бровь. – Что тебе? Симон вздохнул с облегчением. – Просто рад видеть, что ты в порядке, дядя. – Почему я должен быть не в порядке? – Марин бросил критический взгляд на свой графин. – Хотя у меня осталось угрожающе мало выпивки. С каждым днём дела шли всё лучше. Когда шумиха поутихла, я вернулся на Кладбище Невинных, чтобы забрать свой пояс и вещи учителя. На сей раз я избавил Тома от этого испытания, пусть даже пришлось совершить две ходки. На второй раз, когда я вернулся во дворец, с верхнего этажа раздался крик: – Кристофер! Том выглядывал из окна и махал мне руками. – Кристофер! Иди скорее сюда! Я побежал наверх и шмыгнул в нашу комнату. Сияющий Том стоял рядом с хирургом Палисси, который осматривал свою очнувшуюся пациентку. – Салли! Я бросил записки учителя и подбежал к ней. Она слабо улыбнулась. Палисси оттолкнул меня локтем. – В сторонку, мальчик, в сторонку. Мне нужно место. Он осторожно пощупал повязку на голове Салли. – Как вы себя чувствуете? – Пить хочу, – хрипло сказала она. Я приказал принести воды, а Палисси продолжил осмотр. Закончив, он откинулся на спинку кресла и сказал: – Ну что ж… Оставим повязку ещё на несколько дней. И не советую стукаться головой. В общем и целом я бы сказал, что опасность миновала. – Голова болит. – И так будет ещё довольно долго. Но вы выздоровеете. – Он похлопал Салли по ноге. – Вы невероятно крепкая девушка. Я видел мужчин вдвое больше вас, у которых последствия удара были много хуже. – Кое-кто присматривал за мной, – сказала Салли. Когда врач ушёл, она пояснила, что имела в виду святого Кристофера. – Том рассказал мне, что случилось. – Салли погладила Бриджит. Моя голубка сидела у неё на коленях. – Я действительно пошла в Нотр-Дам? – Ты не помнишь? – спросил я. Она покачала головой. – А что последнее ты помнишь? Салли задумалась. – Моя бабушка дала мне медальон. Потом мы втроём пошли в… церковь? – Святой Марии, – подсказал Том. Салли напряглась. – Я помню мост, но… таких мостов не существует. Он огромный. И на нём нет домов. – Это Пон-Нёф, – сказал я. – Мы там были. – Это… я… я не могу… – Всё хорошо. – Я взял её за руку, и пальцы девушки переплелись с моими. – Некоторая потеря памяти – это нормально. Мастер Бенедикт говорил, что такое часто случается при травмах головы. Во всяком случае, ты помнишь нас. – Спасибо, Том, – сказала она. – Что… – начал я. Салли ухмыльнулась. – Это не смешно, – сердито сказал я.