Голос Тома взвился вверх на три октавы: – Что-что мы сделаем?! Я попытался утихомирить его: – Всё будет хорошо, обещаю. – Надо же! Он обещает! – Том обернулся к Салли, стиснув ладонями щёки. – Как я в это ввязался? Что я вообще здесь делаю? Я решил воспользоваться приглашением, сделанным всем гостям Миэтты, и снова присутствовать при пробуждении короля. Это дало нам повод вернуться в Лувр. Затем, когда все остальные ушли завтракать, я, извинившись, утащил Салли от свиты Миэтты. Она была нужна нам для реализации плана. Салли не причитала, как Том, но смотрела на меня так, словно разуверилась в моём здравом рассудке. – Я думаю, нам всё-таки не стоит поджигать Лувр, – сказала она. – Мы и не будем его поджигать! – возразил я. – Просто представим всё так, будто он загорелся. Сделаем дымовую шашку. Я вынул из пояса два флакона. В обоих лежали мелкие белые кристаллы – сахар и селитра. – Ты можешь посторожить, пока я буду это делать? – спросил я Салли. – Никто не должен видеть, как барон Эшкомб возится с готовкой, словно какой-то слуга. Я велел Тому одолжить на кухне сковороду. Когда мой друг вернулся, вид у него был ещё более расстроенный. – Повара наорали на меня. Мы разыскали пустую комнату с действующим камином. Затем я поставил Салли у двери и взялся за изготовление дымовой шашки. Я высыпал содержимое обоих флаконов на разогретую сковородку и помешивал их серебряной ложкой. Том безостановочно продолжал ругать мой план, чем страшно меня раздражал. Я занимался делом, требующим сосредоточения и аккуратности. Если вещества на сковороде нагреются слишком сильно, они могут взорваться прямо здесь. В конце концов я не выдержал. – Может, ты оставишь меня в покое? Иди постой вместе с Салли. И перестань вести себя как ребёнок! Глаза Тома сузились. Казалось, он собирался что-то сказать, но в итоге просто сжал кулаки и ушёл. Я тут же пожалел о своих словах. Похоже, я и вправду рассердил Тома; никогда прежде он не злился так сильно. Я не мог понять, почему эта подмена картин настолько его беспокоит. Прежде мне случалось втягивать друга и в худшие авантюры… Но тут же я понял, что Том уже ответил мне на этот вопрос – даже если не сказал ничего напрямую. Ему было страшно. Он оказался в чужой стране, и его окружали странные люди, с которыми он не мог даже поговорить, потому что не знал их языка. Если нас схватят и бросят за решётку – в Бастилию или ещё куда, – Том окажется в тюрьме далеко от дома. И поскольку меня не будет рядом, он останется один. Абсолютно и совершенно один. Дым приобрёл лёгкий запах карамели, и я вновь сосредоточился на работе. Кристаллы начали таять. Я помешал их, и когда они превратились в однородную коричневую массу – вылил её на лист бумаги, чтобы остудить. Я обозрел дело своих рук. Оно выглядело так, как и должно было: бесформенный бурый комок. Я показал его друзьям. Том не смотрел на меня. Я вздохнул. – Ладно, вот план. Пуссен висит наверху, в зале на втором этаже. Мы с Томом пойдём туда и будем ждать. Салли, ты дашь нам пару минут, чтобы найти удобное место, а потом подойдёшь к шторе за диваном и вотрёшь это в нижний угол. Я протянул ей флакон с мелким чёрным порошком. – Что это? – спросила она. – Обычный древесный уголь. Когда дымовая шашка сделает своё дело, будет казаться, что ткань начала гореть, потому и появился дым. После этого просто положи этот комок под занавеску и подожги его свечой. Поставь свечу на пол рядом с ним. Но убедись, что пламя не касается занавески – мы же не хотим устроить настоящий пожар. Салли кивнула. Мы с Томом поднялись наверх. Он по-прежнему не смотрел в мою сторону. Я попытался сказать, что мне жаль, но он просто отвернулся и побрёл смотреть на картины. Тогда я пообещал себе, что сделаю для него что-нибудь хорошее. Еда обычно работала безотказно. Может, я попрошу шеф-повара в Пале-Рояле приготовить отбивные с подливой… Но это будет позже. Раздался крик Салли: – Пожар! Пожар! Я увидел, как по лестнице пополз дым. Снизу раздались испуганные голоса и топот бегущих ног. Я тоже крикнул: – Пожар! Несколько человек, гулявшие по залу, кинулись вниз. – Воды! – вопили они. – Принесите воды! Помогите! Мы остались одни. Пора. Пуссеновские «Пастухи» висели посередине стены. Мы с Томом сняли картину. Если б мы собирались просто её украсть, можно было вырезать холст и убежать, но наш план требовал несколько больше времени. Мы вынули картину из рамы. Как и у Марина, полотно крепилось к деревянному каркасу. Я наблюдал, как Том пытается вынуть гвозди моим гвоздодёром. Увы, они были забиты очень глубоко в доску. Я с ужасом понял, сколько потребуется времени, чтобы их вытащить. Встав в дверях, я прислушался. Тревожные крики стихали. Похоже, внизу уже справились с дымом. – Быстрее! – сказал я. Я не хотел, чтобы это прозвучало грубо – просто очень беспокоился. Но Том наконец сорвался. – Не торопи меня! – рявкнул он. – Я пекарь, а не вор! Если ты хотел быстро, надо было попросить сделать булки! Я съёжился. – Ш-ш-ш! – И не шипи! Это всё ты виноват! А теперь глянь: я истекаю кровью! – Он сунул мне под нос ободранный большой палец. – Что я вообще тут делаю?! Я должен быть в Лондоне и готовить завтраки! А не воровать в Париже дурацких греческих пастухов! – Ладно-ладно. Я прошу прощения… – Но не-ет! Мсье Кристоферу надо было швырнуть в короля бутылку отравленного вина! – Чем вы тут заняты? – Салли, раскрасневшаяся от бега, стояла на лестнице. – Дым исчез, но теперь королева испугалась. Все обыскивают дворец и проверяют, не опрокинулись ли ещё какие-нибудь свечи. – И ты тоже отстань от меня! – сказал Том. – Ты ничем не лучше его! Салли растерялась. Я махнул ей рукой. – Выясни, куда они пойдут в первую очередь. Том наконец выдрал последний гвоздь. Он выдернул холст из рамы и сунул его мне в руки. Затем вытащил из-под плаща копию и прижал к деревянному основанию, а я тем времени свернул оригинал. В комнату вбежала Салли: – Они идут! Не было времени прибивать холст к каркасу. Оставалось надеяться, что рама сама удержит его на месте. Мы вставили картину и повесили на стену, а потом метнулись к входу в соседний зал. Позади раздался голос. Глашатай объявлял о прибытии его сеньора: – Le roi! Le roi! «Король! Король!» Я выглянул в дверной проём, и у меня упало сердце. – О, нет! Том и Салли тоже выглянули и ахнули. Картина! В спешке мы повесили её вверх ногами. В глазах Тома блеснули слёзы. – Меня посадят в Бастилию. – Погоди… Дай подумать, – сказал я. Было уже поздно делать что-то с картиной. Людовик в сопровождении придворных как раз входил в зал, откуда мы только что улизнули. – Как нам быть? – прошептала Салли. И тут мне в голову пришла идея. Я сунул украденную картину Салли в руки. – Спрячь под платьем и убирайся отсюда. Встретимся внизу, у входа. Она убежала. Тем временем в соседнем зале королевский камердинер заметил непорядок с Пуссеном. – Что здесь произошло? Пора. Я подбежал к стене комнаты, где стояли мы с Томом, и начал переворачивать картины вверх ногами.