Салли хихикнула, прикрыв рот ладошкой. – Всем нам приходится идти на жертвы, мой барон. Салли ушла, спеша присоединиться к дамам, которые направлялись в сад. Я кинулся к Тому и рассказал ему, что она выяснила. Если Салли пойдёт по следу Амио, мне можно отвлечься от придворной политики и заняться тем, что я хорошо умею делать – спасибо мастеру Бенедикту. Разгадывать загадки. Я вынул из пояса бумагу со стихотворением Вуатюра. Я уже запомнил его наизусть, но тут было что-то… в этих словах, и я перечитывал их снова и снова. Король человека послал на костёр, Суров был судьбы приговор. Огонь бушевал, веселилась толпа, Под ноги ложилась тропа. Король вскоре умер и ныне забыт, Ответ среди пятен сокрыт. Но пламя костра вечно в нашей груди, Ты города сердце найди. И была ещё заметка мастера Бенедикта: «начни сначала». С начала чего? Стихотворения? Или о каком начале идёт речь? – Есть идеи? – спросил Том. Я вздохнул. Я и так уже ломал голову над загадкой, а мастер Бенедикт добавил к ней ещё одну. Так ничего и не поняв, я снова принялся осматривать Лувр. В конце концов, смерть грозила не только Миэтте. Король и его семья тоже были в опасности. Вполне возможно, что убийцы попытаются расправиться с кем-то прямо здесь. Будет полезно выяснить планировку дворца. Кругом было много охраны и много гостей, но никто из них вроде бы не возражал, когда мы бродили по залам. Как и Пале-Рояль, Лувр ремонтировался. Я расспросил одного из встретившихся нам на пути рабочих, и он объяснил, что старый средневековый дворец, где жил король, новым крылом соединяют с более современным дворцом Тюильри. Вдобавок тут есть великолепный закрытый королевский сад, куда ушла Салли. Лувр тоже мог похвастаться коллекцией живописи, превосходившей даже собрание картин в Пале-Рояле. Каждый дюйм стен был увешан полотнами знаменитых мастеров. Религиозные мотивы, пасторальные сцены, портреты. Явление ангела Богородице. Пастухи, читающие надпись на могиле. Мужчины и женщины, давно покинувшие мир и глядящие с небес, словно вечные стражи, восседающие на тронах. Даже потолки сплошь были покрыты великолепными картинами, росписями и орнаментами. Мы шли по коридорам, ослеплённые этим великолепием. Интересно, что подумал бы мастер Бенедикт? Он никогда особенно не интересовался искусством, но если б увидел всё это, я думаю, он бы изменил мнение. Мы покинули Лувр и вошли во дворец Тюильри, направляясь к саду. По пути я сражался с загадкой Вуатюра, надеясь застать её врасплох и найти ответ. Однако мы подошли к Тюильри, а решения по-прежнему не было. «Что мне теперь делать, учитель?» – безмолвно спросил я. Он не ответил. Но, может быть, это потому, что он уже дал ответ? «Начни сначала», – написал мастер Бенедикт. Ладно. С начала чего? Я вертел эту мысль в голове. Единственное, что у меня есть, – стихотворение. Так… почему бы не начать с начала стиха? «Король человека послал на костёр». Это, очевидно, о Филиппе Красивом. Он захватывает в плен последнего магистра тамплиеров – Жака де Моле – и сжигает его. Приговор судьбы суров. А судьба… Я вскинул голову и нахмурился. – Ты слышал? Я мог поклясться, что вдалеке я слышал какой-то шум. Том огляделся по сторонам. Мы остановились, прислушиваясь. Звук повторился – по-прежнему слабый, но он стал более отчётливым. Том склонил голову набок. – По-моему, это снаружи. Я подошёл к окну и открыл его. Теперь звуки сделались намного явственнее. Они доносились с западной стороны, из сада Тюильри. И в саду кто-то кричал. Глава 24 Они бежали со всех ног. Мы высунулись из окна и увидели мчащихся к нам придворных дам. Они неслись так быстро, как только могли, размахивая руками. Издалека казалось, что они просто сошли с ума. Затем, когда дамы приблизились, я увидел. Осы. За женщинами гнался осиный рой. Крики наполнили сад. Дамы бежали, стремясь добраться до безопасного места и теряя по дороге свои украшенные бантиками туфли. Потом появился рой – такой огромный и чёрный, что походил на грозовую тучу. Извиваясь, то и дело меняя очертания, он нёсся вперёд, словно единое живое существо – хищник, преследующий добычу. Салли! Там была Салли. И Миэтта. И королева. И их дети. Мы побежали – Том и я, через дворец, ища лестницу вниз. Я орал на испуганных дворян и слуг – всех, кто попадался нам по пути. – Плащи! Скатерти! Пледы! Скорее! Крики привели нас к ближайшему выходу. Дамы уже начали проталкиваться в дверь, падая на пол и разрывая платья. Некоторые плакали. Я видел на их коже яркие красные пятна размером с виноградину. Следом появились осы. Мужчины, прибежавшие за нами, били их всем, что попалось под руку – кружевными подушками, позолоченными тарелками, серебряными подносами. Том придумал идею получше. Он сдёрнул со стены гигантскую картину, изображавшую женщину с зеркалом – возможно, это был Тициан, – и взмахнул ею, словно доской. Осы отскакивали от холста. Я побежал к двери, скользя взглядом по убегающей толпе. Нет ли в аптекарском поясе чего-нибудь, чтобы избавиться от ос? Увы, лучше всего годился мой плащ. Сахар и селитра могут выделять дым, но как я узнал в один мучительный день с мастером Бенедиктом, окуривание утихомиривает только пчёл. Я протиснулся мимо убегающих девушек, привлекая внимание, и взмахнул плащом, точно флагом. Над ухом раздалось яростное жужжание, и я почувствовал острый укол в плечо. Я хлопнул по нему – раздался хруст. По ладони размазались осиные кишки. – Кристофер! Это была Салли. Она поддерживала пожилую женщину, прижимающую к груди свёрток. Лицо женщины гротескно распухло, шея была покрыта следами укусов. Не обращая внимания на жгучую боль в плече, я побежал к ним, размахивая в воздухе плащом. Взамен я получил пару раскалённых игл между лопатками. Женщина рухнула, ударившись лицом о камни и стискивая рукой шею. Салли упала вместе с ней. Голова женщины откинулась на траву. Она смотрела на меня невидящими глазами. – Ребёнок! – крикнула Салли и дёрнула женщину за руку, пытаясь перевернуть её. – Ребёнок! Тогда я сообразил. Свёрток. Женщина несла свёрток. Мы перевернули её на бок; под ней лежал годовалый мальчик в пелёнках, воющий от ужаса. Салли подхватила его и поплотнее завернула в ткань. Я накрыл её плащом, накинув его Салли на голову, и побежал к двери, увлекая девушку за собой. Том устремился следом, размахивая Тицианом и отбиваясь от преследующей нас осиной орды. Едва мы миновали дверь – он прыгнул следом и захлопнул её. Салли подбежала к ближайшему столику и сдёрнула тряпки с вопящего ребёнка. Мальчик безудержно орал. Салли раздевала его, ища следы укусов, но, кажется, женщина спасла его – ценой собственной жизни. – Миэтта, – сказал я Салли. – И королева. Где они? – Они пошли другой дорогой, – ответила она. Я услышал громкие голоса в смежной комнате и, заглянув туда, с облегчением увидел, что обе женщины благополучно вернулись в дом. Обе получили по нескольку укусов и пребывали в истерике, но ни одной не грозила смертельная опасность. Королева разыскала своего сына – юного дофина. Он рыдал в голос, но не пострадал. Она захлопотала над мальчиком – вместе с другими дамами, успевшими оправиться от испуга. Миэтта подскочила к Салли и схватила своего плачущего ребёнка. Тяжело дыша, она прижала его к груди и ринулась вглубь дворца. Оставшиеся женщины и большинство мужчин убежали туда же. Салли вознамерилась уйти следом за ними, но я остановил её. – Что там случилось? – Точно не знаю. Мы просто гуляли по саду, и вдруг какая-то горничная выскочила из кустов и закричала. А потом… просто были осы. Повсюду. Началась паника. Я потеряла герцогиню из виду, поэтому пошла за её сыном. Мари-Элен, няня, запеленала мальчика. Она была в ужасе, сказала, что осиные укусы для него яд. Однажды его ужалили, и он чуть не умер. А она… Я покачал головой: – Она умерла. Салли поникла. – Я должна рассказать герцогине. – Сперва вели слугам раздобыть уксус, – сказал я. – Смажьте им укусы, это уменьшит опухоль и облегчит боль. Она кивнула в знак благодарности и ушла. Том щурился – его левая бровь начала распухать – и потирал укусы на руках. У меня горели плечо и спина. – С тобой всё в порядке? – спросил я.