Он что-то бурчит в ответ и берет себя в руки. Миссис Коулман наклоняется к нему. – А вот я не вижу ничего сложного, – сообщает она и обращается к остальным за столом: – Мне легко замечать фейри и понимать их обычаи. В конце концов, мой первый муж был фейри. И к тому же король. Сидящая рядом со мной Эмбер едва не прыскает от смеха. Миссис Астон прикладывает руку к груди. – Правда? Какой король? Гордая улыбка миссис Коулман блекнет. Махнув рукой, она говорит: – О, это было давно, задолго до объединения. Он погиб во время второй войны. Миссис Астон и миссис Дэвидсон выражают соболезнования. Мэдди Коулман снова поворачивается к Эллиоту: – Я знаю много очень важных фейри. Мы с королевой Эвелин практически семья. Я в детстве дружила с ней и ее сестрой, известной портнихой и модельером Амели Фэрфилд. Меня изумляет упоминание об Амели. Не представляю, чтобы они были близкими знакомыми. – Значит, вы, должно быть, общались с ней после ее приезда в город? Миссис Коулман резко поворачивается ко мне: – Простите? Кого ты имеешь в виду? – Мисс Амели, – уточняю я. – Она сейчас в Верноне. Женщина бледнеет, после чего молча потягивает вино, будто я ничего не говорила. Эмбер издает тихий смешок. – Гарантирую, что они вовсе не близкие подруги, – шепчет она мне. Миссис Коулман вновь решает пообщаться с Эллиотом: – Кстати, о важных фейри, моя дочь говорит, что в вас течет благородная кровь фейри. Не могли бы вы оказать нам услугу, поделившись родословной? Имоджен, нахмурившись, испепеляет мать взглядом, но пожилая женщина не обращает на нее внимания и просто улыбается Эллиоту поверх тарелки. Эллиот некоторое время молчит, глядя в пространство, и потом спокойно заявляет: – Нет, я не стану делиться этой информацией. Не поняв намека, миссис Коулман кладет руку на предплечье Эллиота. – О, перестаньте, мистер Рочестер. Надеюсь, вы можете доверить нам сохранение любых ваших секретов. Помните, я знакома с обычаями фейри. Эллиот отдергивает руку, и его взгляд становится стальным. Святые выси, как раз этого я и боялась. – Мистер Рочестер приехал сюда по личным делам и предпочитает оставить их личными. Имоджен поворачивается ко мне, ее глаза сужаются до щелок: – Почему вы постоянно отвечаете за него, мисс Бельфлёр? – Как его домоправительница, я принимаю его интересы близко к сердцу. – Близко к сердцу, значит? – Поднеся бокал с вином к губам, она делает маленький глоток. – Если не будете осторожны, может сложиться впечатление, будто вы знаете его лучше, чем следовало бы. Я открываю рот, но Эллиот заговаривает первым: – И как ей следует меня знать? Имоджен смотрит мне прямо в глаза и кривит губы в жестокой усмешке: – Не так близко, как она знала виконта. Меня одновременно оглушают и тишина, и звон от отдающегося в голове эхом слова «виконт». – Виконта? – переспрашивает миссис Астон, переводя взгляд с меня на Имоджен. – Мисс Бельфлёр знакома с виконтом? Имоджен продолжает таращиться на меня. – Иногда я задаюсь вопросом, многих ли она знала. Внимание гостей приковывается ко мне, и я чувствую взгляды других людей, которые отсутствуют здесь, но не выходят из головы. Эти ухмылки. Шутки. Я хватаюсь за подлокотники стула, чтобы не упасть, но дыхание уже становится прерывистым, а комната начинает вращаться. «Ты в настоящем, здесь и сейчас», – пытаюсь я напомнить себе, но здесь и сейчас слишком неприятно, чтобы мне стало легче. Якорем, не дающим мне рухнуть в пучину мысленного самоуничтожения, служит низкий рокочущий голос Эллиота: – Мисс Коулман. Я медленно поворачиваюсь и вижу, что он отстраняется от Имоджен, и взгляд его остер, как смертоносные кинжалы. Она смотрит ему в глаза, и ее улыбка блекнет. Следующие слова он произносит неторопливо и холодно: – Я правильно понимаю, что вы сделали замечание насчет моей домоправительницы? Имоджен несколько раз моргает, ее щеки розовеют. Ее губы сжимаются в тонкую линию, а на лице читается презрение, когда она тычет вилкой в свою тарелку. На стол завесой опускается тишина, и напряжение в воздухе такое плотное, что его можно резать ножом. О нет. Плохо дело. Однако как бы сильно мне ни хотелось все исправить, я не могу подавить эмоции, вызванные Имоджен. Я все еще представляю осуждающие взгляды из прошлого, оскорбления, которые оставляли душевные раны. Поднимаясь со стула со всей возможной грацией, я обращаюсь к гостям со слабой улыбкой: – Прошу прощения, но я должна вас покинуть. Я плохо себя чувствую. Гэвин встает со своего места. – Могу я… – Нет, – рявкаю я, но затем смягчаю свой тон. – Я больше не потревожу вас. Прошу, продолжайте без меня. Я бросаюсь в другой конец комнаты и замечаю, что Эллиот смотрит на меня, нахмурив лоб. – Джем… мисс Бельфлёр, – шепчет он и ерзает на стуле, будто собирается встать. Я останавливаюсь и ловлю многозначительный взгляд Имоджен, брошенный ею на мать. – Мистер Рочестер, – шепчу я, – я в порядке. Он открывает рот, но я едва заметно качаю головой: – Не надо. Пожалуйста. И тут же мчусь прочь, чувствуя прожигающие взгляды тысяч глаз, даже когда запираюсь в комнате. Глава XXIII Я лежу в постели и читаю «Гувернантку и графа» и, пускай провожу за книгой практически час, едва ли прочитываю хотя бы страницу. Через абзац я мыслями уношусь в обеденный зал, вспоминаю жестокую ухмылку Имоджен и холодные слова Эллиота, сказанные в ответ на ее издевательства. И каждый раз, когда встречаю в книге задумчивого графа, я невольно наделяю его внешностью одного конкретного короля фейри. С моего побега с ужина прошло два часа. И теперь, взяв себя в руки, я могу думать лишь о том, не поставила ли на ужине Эллиота крест, оставив его наедине с гостями. С другой стороны, по-моему, все пошло наперекосяк именно из-за меня. Или из-за того, что Эллиот защищал меня. Я ценю попытку короля заступиться за меня, но ему не стоило этого делать. Он должен был делать все, что в его силах, чтобы угодить Имоджен. И мне остается надеяться, что он высидел на ужине до конца, не попав в ловушку неудобных вопросов.