Ктому времени, как он переоделся, в организм отчасти вернулась былая расслабленность. Ему нравилось то, что говорило зеркало: вечер еще может прийти к финишу первым, если не хлестать его слишком сильно. Он выпил в Ковент-Гардене достаточно, чтобы подмешать алкоголь в кровь и дыхание, а затем поел в итальянском ресторане. Когда Марти вышел, зрители покидали театры; он удостоился множества одобрительных взглядов, в основном от женщин средних лет и хорошо причесанных молодых людей. Наверное, я похож на жиголо, подумал он; разница между его одеждой и лицом свидетельствовала о том, что он играет какую-то роль. Эта мысль ему понравилась. Отныне он будет играть Мартина Штрауса, светского человека, со всей бравадой, на какую способен. Будучи самим собой, он не слишком далеко продвинулся. Возможно, вымысел улучшит его продвижение по службе. Марти медленно прошелся по Чаринг-Кросс-роуд и влился в путаницу машин и пешеходов на Трафальгарской площади. На ступенях церкви Святого Мартина «что в полях» произошла драка: двое мужчин обменивались ругательствами и обвинениями, а их жены наблюдали за происходящим. За площадью, на дальнем участке Мэлл, движение затихло. Ему потребовалось несколько минут, чтобы сориентироваться. Он знал, куда идет, и думал, что знает, как туда добраться, но теперь уже не был уверен. Прошло много времени с тех пор, как он был в этом районе, и когда наконец добрался до улочек, скрывающих «Академию» – клуб Билла Тоя, – это вышло скорее случайно, чем намеренно. Его сердце забилось чуть быстрее, когда он медленно поднялся по ступенькам. Впереди лежала главная пьеса, которая в случае неудачи испортит весь вечер. Он помедлил, чтобы закурить сигару, и вошел. В свое время он часто посещал несколько высококлассных казино; в этом царило такое же, слегка преувеличенное великолепие, что и в других, где он бывал: панели из темного дерева, красновато-синие ковры, портреты забытых светил на стенах. Рука в кармане брюк, пиджак расстегнут, чтобы показать блеск подкладки; он пересек мозаичное фойе и подошел к стойке. Охрана тут суровая: деньги требовали безопасности. Он не был членом клуба и не мог рассчитывать стать им на месте – без спонсоров и рекомендаций. Единственный способ получить хорошую ночную игру – блефовать. Английская роза за стойкой многообещающе улыбнулась: – Добрый вечер, сэр. – Как ты сегодня себя чувствуешь? Ее улыбка не дрогнула ни на мгновение, хотя она не могла знать, кто он такой. – Хорошо. А вы? – Чудесная ночь. Билл уже здесь? – Простите, сэр? – Мистер Той. Он уже прибыл? – Мистер Той. – Она заглянула в гостевую книгу, водя лакированным пальцем по списку сегодняшних игроков. – Кажется, он не… – Он не должен был регистрироваться, – сказал Марти. – Ради бога, он же член клуба. – Легкое раздражение в его голосе вывело девушку из равновесия. – О… Понятно. Похоже, я его не знаю. – Ну, это неважно. Я просто поднимусь наверх. Скажи ему, что я за столом, ладно? – Подождите, сэр. У меня нет… Она протянула руку, будто хотела потянуть его за рукав, но передумала. Он одарил ее обезоруживающей улыбкой и начал подниматься по лестнице. – Как мне о вас сообщить? – Мистер Штраус, – произнес он с едва заметной ноткой раздражения в голосе. – Да. Конечно. – На ее лице появилось искусственное узнавание. – Простите, мистер Штраус. Просто… – Нет проблем, – добродушно ответил он. Она продолжила таращиться на него снизу вверх. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы ознакомиться с расположением комнат. Рулетка, покер, блек-джек: все и многое другое было доступно. Атмосфера серьезная: легкомыслие не приветствовалось там, где деньги можно выиграть или проиграть в таких масштабах. Если мужчины и немногие женщины, населявшие эти тихие анклавы, и пришли сюда, чтобы развлекаться, они ничем себя не выдавали. Это была работа, тяжелая и серьезная. На лестнице и в коридорах происходили тихие обмены репликами – и, конечно, звонки из-за столиков. В остальном обстановка почти благоговейно приглушенная. Марти неторопливо переходил из комнаты в комнату, останавливаясь на краю то одной игры, то другой и знакомясь с этикетом этого места. Никто не удостоил его больше чем взглядом: он слишком хорошо вписывался в рай для одержимых. Предвкушение момента, когда он наконец сядет за игру, возбуждало, он еще немного побаловал себя. В конце концов, впереди целая ночь, и он слишком хорошо знал, что деньги в его кармане исчезнут через несколько минут, если потерять осторожность. Марти вошел в бар, заказал виски с водой и оглядел собутыльников. Все они были здесь по одной причине: пытались обдурить случайность. Большинство пили в одиночестве, готовясь к предстоящим играм. Позже, когда будут выиграны целые состояния, может случиться танец на столе или импровизированный стриптиз пьяной любовницы. Но для этого еще было рано. Появился официант. Молодой человек, самое большее двадцати лет, с усами, которые выглядели нарисованными; он уже достиг той смеси подобострастия и превосходства, которая отмечала его профессию. – Простите, сэр… – начал он. Желудок Марти сжался. Неужели кто-то раскроет его блеф? – Да? – Скотч или бурбон, сэр? – А-а. Хм… скотч. – Очень хорошо, сэр. – Принесите его к столу. – Где вы будете, сэр? – Рулетка. Официант удалился. Марти подошел к кассе и купил фишек на восемьсот фунтов, затем вошел в комнату для игры в рулетку. Он никогда не был сто́ящим игроком в карты. Это требовало техник, которые ему казалось скучным изучать; как бы он ни восхищался мастерством великих игроков, само это умение размывало суть противостояния. Хороший игрок в карты пользовался удачей, великий мог ее оседлать. Но рулетка, хотя и имела свои системы и приемы, была более чистой игрой. Ничто так не очаровывало, как вращающееся колесо: его цифры расплывались, шар дребезжал, когда приземлялся и снова прыгал. Он сел за стол между сильно надушенным арабом, говорившим только по-французски, и американцем. Ни один из них не сказал ему ни слова: здесь не было ни приветствий, ни прощаний. Все тонкости человеческого общения принесены в жертву делу. Это была странная болезнь. Ее симптомы напоминали влюбленность: учащенное сердцебиение, бессонница. Единственное верное лекарство – смерть. Пару раз он ловил свое отражение в зеркале бара казино или в стекле кассы и встречал затравленный, голодный взгляд. Но ничто – ни отвращение к самому себе, ни пренебрежение друзей – не могло полностью искоренить аппетит. Официант поднес стакан к его локтю, звякнув льдом. Марти дал ему большие чаевые. Колесо завертелось, хотя Марти присоединился к столу слишком поздно, чтобы положить деньги. Все глаза были прикованы к кружащимся цифрам… Прошло около часа, прежде чем Марти встал из-за стола, и то лишь для того, чтобы опустошить мочевой пузырь, прежде чем вернуться на место. Игроки приходили и уходили. Американец, потакая юноше с орлиным профилем, сопровождавшему его, предоставил все решения своему спутнику и, прежде чем удалиться, потерял небольшое состояние. Резервы Марти были на исходе. Он выигрывал, проигрывал, выигрывал, а потом проигрывал, проигрывал и снова проигрывал. Поражения не слишком огорчали его. Это были не его деньги, и, как часто замечал Уайтхед, там, откуда они поступали, их гораздо больше. Когда фишек осталось достаточно еще для одной ставки, он отошел от стола, чтобы перевести дух. Иногда он обнаруживал, что может изменить свою судьбу, уйдя с поля на несколько минут и вернувшись с новыми силами. Когда он поднялся со своего места с глазами, полными цифр, кто-то прошел мимо двери рулеточной комнаты и заглянул внутрь, прежде чем перейти к другой игре. Мимолетных секунд было достаточно, чтобы узнать его. Когда Марти в последний раз видел это лицо, оно было плохо выбритым и восковым от боли, освещенным прожекторами вдоль ограды Приюта. Теперь Мамулян преобразился. Больше он не был изгоем, загнанным в угол и страдающим. Марти обнаружил, что идет к двери как загипнотизированный. Подскочил официант – «Еще выпьете, сэр?» – но Марти проигнорировал вопрос и вышел из комнаты с рулеткой в коридор. Его охватило противоречивое чувство: он почти боялся убедиться, что видел этого человека, и в то же время испытывал странное возбуждение оттого, что он находился здесь. Конечно, это не было совпадением. Возможно, с ним Той. Возможно, тайна раскроется здесь и сейчас. Он заметил Мамуляна, входящего в комнату для игры в баккара. Там шел особенно ожесточенный поединок, зрители стекались посмотреть на его заключительные стадии. Зал был полон; игроки за другими столами бросили свои игры, чтобы насладиться сражением. Даже официанты задержались на периферии, пытаясь хоть что-то разглядеть. Мамулян пробирался сквозь толпу, чтобы лучше видеть; его тонкая серая фигура раздвигала собравшихся. Найдя удобную позицию, он встал, и свет, озаряющий сукно, упал на его бледное лицо. Изувеченная рука лежала в кармане пиджака, вне поля зрения; широкий лоб лишен малейшего выражения. Марти наблюдал за ним минут пять. Ни разу взгляд Европейца не оторвался от игры, которая шла перед ним. Он был похож на кусок фарфора: застекленный фасад, на котором небрежный ремесленник нацарапал несколько строк. Глаза, вдавленные в глину, казалось, не способны ни на что, кроме безжалостного взгляда. И все же в этом человеке была сила. Странно видеть, как люди держатся от него подальше, сбиваясь в кучки, а не прижимаясь к нему слишком близко у стола. На другом конце зала Марти заметил официанта с тонкими усиками. Он протиснулся между зрителями туда, где стоял молодой человек. – Есть вопрос, – прошептал он. – Да, сэр? – Этот человек. В сером костюме. Официант посмотрел на столик, потом снова на Марти: – Мистер Мамулян. – Да. Что вы о нем знаете? Официант бросил на Марти укоризненный взгляд. – Прошу прощения, сэр. Мы не вправе обсуждать членов клуба. Он повернулся на каблуках и вышел в коридор. Марти последовал за ним. Там было пусто. Внизу девушка за конторкой – не та, с которой он разговаривал, – хихикала вместе с гардеробщицей. – Подождите минутку. Когда официант оглянулся, Марти уже доставал бумажник, все еще достаточно набитый, чтобы предъявить приличную взятку. Мужчина уставился на банкноты с нескрываемой жадностью. – Я просто хочу задать вам несколько вопросов. Мне не нужен номер его банковского счета. – Я все равно ничего не знаю. – Официант ухмыльнулся. – Вы из полиции? – Меня интересует только мистер Мамулян, – сказал Марти, протягивая пятьдесят фунтов десятками. – Кое-какие простейшие сведения. Официант выхватил деньги и сунул их в карман со скоростью опытного взяточника. – Спрашивайте, – сказал он. – Он здесь завсегдатай? – Бывает пару раз в месяц. – Чтобы поиграть? Официант нахмурился.