Чтобы разграничить между собой «вечных» и «временных нарушителей порядка», мы обратились к сведениям, которые собирали об участниках с пятилетнего и до восемнадцатилетнего возраста. Для начала мы разделили мальчиков на тех, которые в детстве были и не были склонны к антисоциальному поведению. Воспользовавшись данными, полученными от родителей и учителей, мы выявили тех детей, которые вели себя враждебно, невзирая на возраст (в пяти-, семи-, девяти– и одиннадцатилетнем возрасте) и невзирая на обстоятельства (и дома, и в школе). Мы считали антисоциальными тех детей, которые часто дрались, травили сверстников, лгали, не слушались, воровали, что-то ломали и портили и/или легко раздражались. Далее мы разделили подростков на тех, кто часто и редко прибегал к сомнительным поступкам. Для этого мы обратились к тому, что они сами о себе рассказывали во время сугубо личных бесед в пятнадцать и восемнадцать лет. Мы считали антисоциальными тех подростков, которые в пятнадцатилетнем возрасте совершили девять и более, а в восемнадцатилетнем – двенадцать и более сомнительных поступков. К сомнительным поступкам мы относили вандализм, кражи в магазинах, покупку или продажу украденного, употребление или продажу травки, вождение в нетрезвом состоянии, а также нападение на родственников или других людей. Будет недобросовестным опустить то, что мы почти на сто процентов доверяли ответам участников на наши вопросы о сомнительном поведении, потому что изучали их уже довольно долго. К подростковому возрасту участники уже понимали: что бы они нам ни сказали, об этом не узнают ни дома, ни в школе, ни где-либо еще. Когда мы свели вместе данные об антисоциальном поведении участников в детстве и подростковом возрасте, то обнаружили, что 7 % участников мужского пола подходили под описание «вечных нарушителей порядка», а 23,6 % – «временных». В этой главе мы в первую очередь будем говорить об этих двух группах юношей. Тем не менее стоит сразу отметить, что почти 6 % участников «переросли» антисоциальное поведение к юности, хотя в детстве относились к окружающим враждебно. Еще 5,5 % участников оказались склонными к воздержанию, поскольку, судя по свидетельствам родителей и учителей, в пяти-, семи-, девяти– и одиннадцатилетнем возрасте совершали не более чем по одному сомнительному поступку, а потом, судя по рассказам самих участников, в пятнадцати– и восемнадцатилетнем возрасте и вовсе ни одного. Оставшихся участников (примерно 58 %) не удалось отнести ни к одному из видов нарушителей порядка, поскольку те вели себя в меру враждебно или и вовсе миролюбиво. На Диаграмме 6.1 отражена оценка антисоциального поведения представителей различных групп (в том числе и небольшой группы юношей, которых никуда не удалось распределить) участников мужского пола в зависимости от их возраста (с пяти до восемнадцати лет). Как «вечные» и «временные нарушители порядка» ведут себя в юности Если учесть, как именно мы делили «нарушителей порядка» на две группы, то неудивительно, что «вечные нарушители порядка», судя по свидетельствам родителей, учителей и самих участников, постоянно, с трех до восемнадцати лет, вели себя враждебно по отношению к окружающим. На Диаграмме 6.2 можно увидеть следующее: несмотря на то, что в пятнадцать лет «вечные» и «временные нарушители порядка» совершали примерно одинаковое количество сомнительных поступков (значительно превышающее количество сомнительных поступков на счету у представителей остальных групп юношей), «временным нарушителям порядка» пришлось очень постараться, чтобы нагнать по показателям «вечных». Две группы юных нарушителей порядка различало не только это. Несмотря на то что и у «вечных», и у «временных нарушителей порядка» в поведении наблюдались в основном одни и те же антисоциальные проявления (например, вандализм, магазинные кражи и употребление наркотиков), «вечные нарушители порядка», как и предполагала Моффитт, вели себя более жестоко, чем «временные». Это проще всего доказать тем, что «вечные нарушители порядка» к восемнадцати годам чаще других мальчиков имели судимость за насильственные преступления. Если точнее, то подобную судимость имел почти каждый четвертый из них. ДИАГРАММА 6.1. Зависимость средних показателей антисоциального поведения у участников мужского пола, выведенных на основе свидетельств матерей в указанном возрасте, от диагностической группы. «Вечные нарушители порядка» – участники, склонные к антисоциальному поведению в течение жизни; «временные нарушители порядка» – участники, склонные к антисоциальному поведению только в юности; «прозревшие участники» – участники, которые проявляли склонность к антисоциальному поведению только в детстве; «воздержанные участники» – участники, которые воздерживаются от антисоциального поведения; остальные участники – участники мужского пола, которые не подходят по описанию к перечисленным группам. По Т. Моффитт, А. Каспи, Н. Диксону, П. Сильве и У. Стэнтону (1996). Childhood-onset versus adolescent-onset antisocial conduct problems in males: Natural history from ages 3–18. Development and Psychopathology, 8, 399–424, figure 1. Воспроизведено с разрешения авторов. ДИАГРАММА 6.2. Зависимость средних показателей хулиганского поведения у участников мужского пола, выведенных на основе свидетельств самих участников, от диагностической группы. «Вечные нарушители порядка» – участники, склонные к антисоциальному поведению в течение жизни; «временные нарушители порядка» – участники, склонные к антисоциальному поведению только в юности; «прозревшие участники» – участники, которые проявляли склонность к антисоциальному поведению только в детстве; «воздержанные участники» – участники, которые воздерживаются от антисоциального поведения; остальные участники – участники мужского пола, которые не подходят по описанию к перечисленным группам. По Т. Моффитт, А. Каспи, Н. Диксону, П. Сильве и У. Стэнтону (1996). Childhood-onset versus adolescent-onset antisocial conduct problems in males: Natural history from ages 3–18. Development and Psychopathology, 8, 399–424 figure 3. Воспроизведено с разрешения авторов. Кроме того, о своей склонности к жестокости рассказывали и сами «вечные нарушители порядка». Когда им задавали череду вопросов, то они чаще других юношей отвечали, что предпочитают жить безрассудно и не задумываясь о последствиях (вместо того чтобы учитывать ошибки прошлого и вести себя предусмотрительно), а также называли себя озлобленными, недружелюбными, нелюдимыми, настороженными и бесстыдными по отношению к окружающим; кроме того, они заявляли, что не сопереживают другим людям, что равнодушны к ним. Такое отношение к жизни и такие психологические установки, вне всяких сомнений, подталкивали участников к одной из «ловушек юности» – отчуждению от семьи и, как следствие, ослаблению эмоциональных связей с родственниками. Обратившись к «временным нарушителям порядка», мы обнаружили, что те начали хулиганить относительно поздно. Некоторые из «временных нарушителей порядка» в детстве порой прибегали к антисоциальному поведению, однако ни у кого из них подобное поведение не закреплялось и не проявлялось на постоянной основе. Тем не менее, судя по их собственным рассказам, рассказам их родителей и даже данным, полученным из документов, к середине подросткового возраста все они становились настолько враждебными по отношению к окружающим, что их можно было отличить от «вечных нарушителей порядка» исключительно по уровню жестокости. Как бы то ни было, судимость за насильственные преступления к восемнадцати годам имели лишь 8 % «временных нарушителей порядка» (напомним, что у «вечных нарушителей порядка» подобная судимость имелась почти в 25 % случаев). Кроме того, «временные нарушители порядка» отличались от «вечных» еще и личностными чертами и тем, что реже попадали в ловушки юности. «Временные» нарушители порядка», конечно, вели себя враждебно, однако эта враждебность не доходила, как у «вечных нарушителей порядка», до крайности; «временные нарушители порядка» чаще заявляли, что им нравится ощущать власть и запугивать людей только ради выгоды. С этой склонностью сочеталось и то, что «временные нарушители порядка» умели руководить другими, а если учесть, что оценки у них при этом были лучше, чем у «вечных нарушителей порядка», то неудивительно, что они смели надеяться на достойную занятость в будущем. Однако «временных» и «вечных нарушителей порядка» различало еще кое-что важное – в социальном смысле. Вероятно, из-за того, что «временные нарушители порядка» к восемнадцати годам были сильнее привязаны к семье – и тем самым избегали по меньшей мере одну очень пагубную «ловушку юности», – они охотнее «вечных нарушителей порядка» вступали в близкие отношения с людьми. Тем не менее у них наблюдалась склонность к бунтарству. Во-первых, они по-своему трактовали жизнь в мире людей – не понимали, зачем что-то запрещать детям; не хотели принимать то, что у разных людей может быть разное положение в обществе; а также редко придерживались строгих религиозных правил. Во-вторых, они нередко бывали искушены в наркотиках, табаке и алкоголе, а также незащищенном сексе и опасном вождении. Конечно, в «ловушки» юности они попадали реже «вечных нарушителей порядка», однако не были к ним окончательно устойчивы. Влияние детства Когда мы описали сходства и различия между двумя видами юных нарушителей порядка, пришло время для третьей части нашего приключения по проверке предположений Моффитт – и теперь мы попытались выяснить, почему у представителей двух групп настолько по-разному складывается жизнь. Как вы помните, помимо уже подтвержденного предположения о том, что у «вечных нарушителей порядка» враждебность по отношению к окружающим проявляется сильнее, чем у «временных», было еще одно: Моффитт в том числе полагала, что у «вечных нарушителей порядка» взросление проходит труднее и что в раннем возрасте они испытывают трудности в психологическом и поведенческом развитии. Наши ожидания в основном оправдались. Давайте для начала поговорим об условиях, в которых росли участники. В отличие от матерей «временных нарушителей порядка», матери «вечных» часто заводили первенцев раньше, дольше воспитывали сына в одиночку в течение первых одиннадцати лет его жизни, испытывали больше трудностей с деньгами и занимали не такое высокое положение в обществе. Кроме того, матери «вечных нарушителей спокойствия», если судить по данным, которые мы собирали, когда участникам было семь, девять и одиннадцать лет, чаще испытывали трудности с психическим здоровьем. Возможно, как раз из-за вышеперечисленных условий, «вечных нарушителей порядка» матери воспитывали не так грамотно, как «временных». Когда мы подняли данные о том, как матери взаимодействовали с трехлетними участниками, то выяснилось, что к «вечным нарушителям порядка» матери реже, чем к «временным», проявляли заботу и внимание; кроме того, с первыми матери чаще вели себя грубо, а их подход к воспитанию (судя по данным, которые мы собрали, когда участникам было семь и девять лет) реже оказывался последовательным. Наконец, в семьях «вечных нарушителей порядка», в отличие от семей их сверстников – «временных нарушителей порядка», чаще происходили ссоры. Социальные и экономические обстоятельства, возможно, и вправду приводят к тому, что между «вечными» и «временными нарушителями порядка» наблюдаются такие различия. Однако напомним, что Моффитт также списывала эти различия на трудности в развитии «вечных нарушителей порядка», с которыми те сталкивались еще в раннем возрасте. Желая проверить и эту часть предположений Моффитт, мы изучили, насколько представители двух видов юных «нарушителей порядка» отличались друг от друга по темпераменту, умственной деятельности и поведению еще в двухлетнем возрасте. «Вечных нарушителей порядка» матери чаще описывали как «трудных»; судя по данным, которые мы собирали, когда участникам было по три года, «вечные нарушители порядка» в детстве чаще обладали своенравным темпераментом (см. 2-ю главу); кроме того, данные, которые мы собирали об участниках с пятилетнего возраста и до одиннадцатилетнего, опрашивая родителей и учителей, показывают, что «вечные нарушители порядка» были не такими усидчивыми, как «временные» (см. 4-ю главу). Помимо этого, в раннем возрасте у «вечных» и «временных нарушителей порядка» были очевидные различия в умственной деятельности. «Вечные нарушители порядка» выполняли обычные тесты на интеллект для пятилетних детей хуже, чем «временные», причем, если судить по тестам, которые участники выполняли в семь, девять и одиннадцать лет, разница в показателях неуклонно росла с годами. Если учесть вышесказанное, то неудивительно, что с семи до одиннадцати лет у «вечных нарушителей порядка» хуже, чем у «временных», развивались навыки чтения, а к тринадцати годам у них не так хорошо работала память. Получается, все перечисленные трудности, с которыми «вечные нарушители порядка» сталкиваются в психическом развитии, а также непростые условия проживания приводят к тому, что между представителями двух видов «нарушителей порядка» наблюдаются явные различия. Судя по свидетельствам родителей и учителей, в годы средней школы до подросткового возраста «вечные нарушители порядка» чаще ввязывались в драки и их, возможно как раз из-за этого, сильнее, чем «временных нарушителей порядка», недолюбливали сверстники. Предварительные выводы Собранные нами данные в основном свидетельствуют в пользу предположений Моффитт о двух видах юных «нарушителей порядка». Во-первых, представителей этих групп довольно просто поделить: у «вечных нарушителей порядка» трудности в поведении начинают проявляться с детства, а у «временных» – с юности. Несмотря на это, очевидное различие, представители двух групп на первый взгляд очень похожи друг на друга в подростковом возрасте. И те и другие часто попадают в «ловушки» юности (например, употребляют наркотики или совершают акты вандализма), а также примерно одинаково проявляют свое враждебное отношение к окружающим. Однако напомним, что «вечные нарушители порядка» не только превосходят «временных» в уровне жестокости, но и в целом по-настоящему озлоблены, нелюдимы, настороженны и бесстыдны по отношению к окружающим, в то время как у «временных нарушителей порядка» наблюдаются в основном внешние проявления антисоциального настроя. Итак, несмотря на то, что хулиганы двух видов во многом похожи друг на друга, они во многом и различаются. Если вы помните, то в ходе второй части нашего приключения по исследованию жизни трудных мальчиков мы собирались определить, почему и как эти сходства и различия проявляют себя во взрослой жизни участников. Моффитт предполагала, что в семьях «вечных нарушителей порядка» положение окажется труднее и что «вечные нарушители порядка» в раннем детстве сталкиваются с трудностями в развитии. Судя по данным нашего исследования, она была права. «Вечные нарушители порядка» росли в более тяжелых условиях: их родители занимали не такое высокое положение в обществе, в их семьях чаще происходили ссоры, их хуже воспитывали, они испытывали больше трудностей в умственном развитии, чаще обладали трудным темпераментом в раннем детстве и были не такими усидчивыми в начальной школе. По правде говоря, чем старше становились представители двух видов «нарушителей порядка», тем сильнее (судя по данным, которые мы собирали, пока им было от трех до одиннадцати лет) они отличались друг от друга. Если в два года «вечные» и «временные нарушители порядка» были во многом схожи (и с теми, и с другими в большинстве своем было тяжело управляться), то в три года они уже походили друг на друга меньше (среди «вечных нарушителей порядка» чаще встречались участники с трудным темпераментом), а с пяти лет до одиннадцати (по уровню неусидчивости) – еще меньше. Вышеописанное сходится с предположениями Моффитт, поскольку она была уверена, что у «вечных нарушителей порядка» с годами наблюдается все больше антисоциальных проявлений. Эту закономерность, опять же, неплохо было бы рассмотреть в рамках взаимовлияния поведения и среды, то есть с точки зрения правила, согласно которому ребенок сам влияет на собственное развитие. Прежде чем мы обратимся к вопросу о дальнейшей жизни «вечных» и «временных нарушителей порядка», следует поделиться еще одним, заключительным наблюдением. Это наблюдение касается тех, о ком мы прежде почти не упоминали, – а именно девочек. Мы решили в этой главе в первую очередь сосредоточиться на мальчиках в основном потому, что они намного чаще становятся «вечными нарушителями порядка» – в десять раз чаще девочек. Однако, невзирая на столь огромный разрыв в показателях, мы обнаружили, что почти все различия, которые мы наблюдали у «вечных» и «временных нарушителей порядка», встречаются и у «вечных» и «временных» нарушительниц порядка». Поэтому, получается, предположения Моффитт о том, чем отличаются друг от друга «вечные» и «временные нарушители порядка», применимы не только к представителям мужского пола. Итак, «вечными нарушителями (и нарушительницами) порядка» становятся те, кто унаследовал или приобрел особенности, которые препятствуют развитию (например, ограничения умственной деятельности или трудный темперамент) и при этом проявляются в раннем детстве. Кроме того, такие люди растут в неблагополучных обстоятельствах (например, под присмотром неграмотного родителя, в отчуждении от родственников и в нищете, из-за чего ребенку в будущем трудно общаться с людьми вне семейного круга, в первую очередь со сверстниками и преподавателями). Вероятно, девочки значительно реже становятся «вечными нарушительницами порядка», потому что в раннем детстве у них не так часто наблюдаются трудности в умственном развитии, они реже обладают своенравным темпераментом и чаще проявляют усидчивость. Тем не менее, как мы можем судить, и для мальчиков, и для девочек одинаково важно как здоровое развитие психики и поведения, так и обстоятельства, в которых они растут. Как «вечные» и «временные нарушители порядка» ведут себя во взрослой жизни На страницах этой книги мы поясняем: возможно, наиважнейшее преимущество данидинского исследования в том, что благодаря ему мы можем осветить развитие человеческой жизни с течением лет, а значит, выявить, какие обстоятельства влияют на него сильнее всего. Итак, едва мы обнаружили, в чем похожи и чем различаются «вечные» и «временные нарушители порядка», как невольно задумались: что будет с представителями обеих групп после окончания школы, в зрелом возрасте? Выйдет ли так, что в этом смысле «все мы родом из юности»? Благодаря этому вопросу мы перешли к следующей части нашего приключения, посвященного трудным мальчикам, и проверили, как складывается жизнь «вечных» и «временных нарушителей порядка», когда им было по двадцать шесть лет и по тридцать два года. Участников мы оценивали по целому перечню показателей. Напомним одно из ключевых положений теории Моффит: «временные нарушители порядка» к зрелости должны перерасти склонность к антисоциальному поведению, а «вечные» – так и продолжить вести себя вопреки установленным в обществе правилам и законам. Оказалось, что вторая часть положения близка к истине, а вот первая – не совсем. У «вечных нарушителей порядка» дела в будущем оказались совсем плохи, однако среди «временных нарушителей порядка» также находились те, кто так и не возвратился на путь истинный. Давайте для начала посмотрим, что мы обнаружили, когда участникам исполнилось по двадцать шесть лет, а после поглядим, какой была их жизнь к тридцати двум годам. Как «вечные» и «временные нарушители порядка» ведут себя в двадцать шесть лет Примерно через восемь лет после выпускного из старшей школы «вечные нарушители порядка», согласно их собственным свидетельствам, намного чаще совершали уголовные правонарушения, чем «временные». «Вечные нарушители порядка» после совершеннолетия в два-три раза чаще «временных нарушителей порядка» получали судимость. «Временные нарушители порядка» в основном совершали несерьезные преступления (мелкие кражи, распитие алкогольных напитков в общественных местах и использование пиратского ПО), а «вечные» – серьезные (тайное ношение оружия, угроза физическим насилием, грабеж и нарушение судебных запретов). Указанные свидетельства соотносились с тем, как «вечных нарушителей порядка» описывали друзья и родственники, а также с итогами психиатрических проверок. У «вечных нарушителей порядка», согласно данным осведомителей, к двадцати шести годам наблюдалось значительно больше признаков антисоциального расстройства личности, чем у «временных», а формальная психиатрическая оценка выявила у них психопатические черты (похожая картина наблюдалась у них и в восемнадцать лет). Особенное внимание стоит обратить на то, что «вечные нарушители порядка» до сих пор проявляли жестокость – они признавались в этом сами, причем данные, полученные от осведомителей, а также от полиции и судов, это лишь подтверждали. Особенно нас встревожило то, что теперь «вечные нарушители порядка» направляли жестокость на детей и партнеров. Причем это происходило несмотря на то, что «вечные нарушители порядка» в основном неохотно помогали партнерам воспитывать многочисленных детей. Последнее, возможно, даже к лучшему. Жизнь «вечных нарушителей порядка» складывалась хуже не только в отношении семьи и закона. К двадцати шести годам у них были плохи дела с работой, причем они обычно занимали незначительные должности, не требующие особых навыков, поскольку им не хватало простейшего образования, необходимого для мало-мальски достойной работы, а еще они плохо справлялись с собеседованиями, которые мы с ними разыгрывали в рамках исследования. Кроме того, хорошую занятость им мешали найти судимости, о которых мы говорили прежде. Поскольку «вечные нарушители порядка» зачастую зависели от наркотиков и нередко ввязывались в конфликты на работе, о возможности повышения не стоило и говорить. У «временных нарушителей порядка» все складывалось лучше, чем у «вечных», однако мы нашли отчетливые свидетельства того, что не все из них смогли окончательно сойти со скользкой тропы, как предполагала Моффитт, благодаря относительно благополучному опыту детства. Давайте для начала обратимся к обнадеживающим данным: у «временных нарушителей порядка» лучше обстоят дела с работой; они занимали более престижные должности, чем «вечные нарушители порядка», а 80 % из них окончили старшую школу. «Временные нарушители порядка» хорошо, если не блестяще, справлялись с собеседованиями, которые мы разыгрывали; кроме того, у них реже, чем у «вечных нарушителей порядка», была судимость. Вне всяких сомнений, такие успехи были обусловлены тем, что «временные нарушители порядка», в отличие от бесчувственных «вечных», были сговорчивыми, в меру открытыми, умели поддерживать близкие отношения с возлюбленными; кроме того, их в юности не сторонились сверстники. Несмотря на все вышеперечисленное, даже «временным нарушителям порядка» в показателях было не сравниться с теми участниками данидинского исследования, которых вовсе не отнесли к «нарушителям порядка». «Временных нарушителей порядка» с восемнадцати до двадцати шести лет в два раза чаще судили за преступления, связанные с имуществом и наркотиками, чем ожидалось с учетом их количества. Беседы с двадцатишестилетними «временными нарушителями порядка» показали, что в течение предыдущего года их судили на удивление часто. Такое поведение наверняка можно объяснить тем, что «временные нарушители порядка» склонны не задумываться о последствиях своих действий. Возможно, таким «временным нарушителям порядка» просто нужно больше времени, чтобы остепениться? Именно поэтому мы решили снова собрать данные об участниках шесть лет спустя, тем самым продолжив свое приключение в поисках природы, предпосылок и последствий юношеского хулиганства. Как «вечные» и «временные нарушители порядка» ведут себя в тридцать два года Во-первых, стоит сказать о том, что к четвертому десятку лет «вечные нарушители порядка» никоим образом не исправились. Почти каждый третий представитель этой группы за прошедшие шесть лет совершил насильственное преступление. По правде говоря, почти каждый пятый «вечный нарушитель порядка» в эти годы сидел, в то время как среди «временных нарушителей порядка» такая участь настигла лишь каждого двадцатого. Кроме того, «вечные нарушители порядка» все так же проявляли жестокость в кругу семьи, однако, что примечательно, «временные нарушители порядка» с такой же вероятностью могли ударить ребенка или совершить насилие над партнером. Оценка психического состояния показала, что у «вечных нарушителей порядка» с этим серьезные проблемы. У них чаще, чем у «временных нарушителей порядка» развивалась тревожность и большое депрессивное расстройство, а также они были сильнее подвержены зависимости от марихуаны и других запрещенных веществ. Кроме того, «вечные нарушители порядка» чаще предпринимали попытки самоубийства. Однако склонность к алкогольной зависимости была одинаковой у представителей обеих групп. Тем не менее у «вечных нарушителей порядка» наблюдались значительные трудности не только поведенческой и психической природы. Физическое здоровье у них также было хуже. У них с большей вероятностью наблюдались проблемы с сердцем, а также были хуже показатели по воспалениям. Кроме того, у них чаще всех наблюдался герпес второго типа, который передается половым путем, и зависимость от никотина. Конечно же вторым обстоятельством можно объяснить то, что у них чаще наблюдались проявления пародонтита, хронического бронхита и гниение зубов. Экономические показатели этих участников также не обнадеживали. «Вечные нарушители порядка» обычно занимали наиболее низкооплачиваемые должности (если им вообще везло иметь работу), а за последние шесть лет они больше месяцев, чем остальные, провели без заработка. Судя по оценкам осведомителей, «вечные нарушители порядка» испытывали больше финансовых трудностей, например им не хватало денег, чтобы оплатить счета, или они оказывались в долгах. Возможно, именно из-за этого они чаще остальных оставались без денег на еду и предметы первой необходимости, а порой – и без крыши над головой. Когда мы обратились к данным о «временных нарушителях порядка», то обнаружили, что у них также наблюдаются трудности различного толка – вновь вопреки предположениям Моффитт. Оказалось, что даже к тридцатидвухлетнему возрасту эти участники не избавились от антисоциальных наклонностей, однако, как и ожидалось, переход во взрослую жизнь у них прошел успешнее, чем у «вечных нарушителей порядка». Тем не менее многие «временные нарушители порядка» продолжали употреблять запрещенные вещества, испытывали трудности с деньгами и здоровьем. Прежде чем подвести итоги нашим наблюдениям, связанным с тем, как антисоциальные подростки ведут себя в зрелости, нам следует коротко отметить кое-что по поводу «вечных» и «временных нарушителей порядка», пусть даже в главе мы говорим о них немного. Трудности, с которыми «вечные нарушители порядка» сталкивались в детстве, пагубно сказались на их дальнейшем развитии: к тридцати двум годам их жизнь во многих отношениях протекала не лучшим образом. Они так и не перестали вести себя враждебно по отношению к людям, у них наблюдались серьезные проблемы с психикой и физическим здоровьем; кроме того, они испытывали значительные трудности с деньгами. Не стоит и говорить о том, что эти заключения очень походят на те, к которым мы пришли, когда изучили данные «вечных нарушителей порядка», а значит, на этот раз мы также можем заявить, что предположения Моффитт применимы не только к мужчинам, но и к женщинам, пусть даже последние намного реже становятся «вечными нарушительницами порядка». К счастью, у «временных нарушительниц порядка» жизнь сложилась благополучнее, чем у «временных нарушителей». «Временные нарушительницы порядка» намного лучше вписывались в предположения Моффитт, чем «временные нарушители», поскольку в зрелости почти не проявляли признаков антисоциального поведения. Несмотря на то что небольшая доля «временных нарушительниц порядка» попали в сети наркотической зависимости (причем не только от марихуаны), иных психических расстройств у них не наблюдалось. По правде говоря, «временные нарушительницы порядка» в зрелости значительно проигрывали другим участницам лишь в денежном вопросе – здесь они не отличались от «вечных нарушительниц порядка». Если вкратце, то «вечных нарушительниц порядка» ждало незавидное будущее. У «временных нарушительниц порядка» все также сложилось не лучшим образом (поскольку трудности с деньгами значительно портят жизнь), однако их положение обнадеживало явно сильнее. На этом наше приключение не закончилось. Изучив данные об участниках, полученные от полиции, мы выяснили, что «вечные нарушители порядка» и в следующие шесть лет преступали закон. В течение третьего десятка лет каждый из них в среднем набрал по пять судимостей, причем по два из них – за насильственные преступления. У «временных нарушителей порядка» в среднем было только по одной судимости, причем не за насильственные преступления. Что можно сказать в итоге? У двух авторов этой книги из четырех в аспирантуре был один и тот же преподаватель, Ури Бронфенбреннер (мы упоминали его в 5-й главе), которому нравилось утверждение знаменитого, давно усопшего социолога Курта Левина: «Нет ничего практичнее хорошей теории». Что на самом деле означают эти слова? Теория Моффитт, как вы, надеемся, поняли, стала для нас своего рода картой, которой мы пользовались во время приключения в поисках тайн человеческого развития. Благодаря этой карте мы сначала выявили различные пути развития антисоциального поведения – если точнее, то Моффитт предположила, что таких путей может быть два: путь «вечного нарушителя порядка» и путь «временного нарушителя порядка». Затем предположения Моффитт подтолкнули нас к тому, чтобы определить, правда ли свой вклад в развитие антисоциальных черт (и в том числе в разницу между «вечными» и «временными нарушителями порядка») вносят трудности в умственном развитии, определенный темперамент, непростое финансовое положение семьи и нездоровая среда воспитания, а также «ловушки» юности. Наконец, наша карта подсказала, что стоит исследовать, как сложится взрослая жизнь «нарушителей порядка». В итоге, проверив теорию Моффитт на материале данидинского исследования, мы обнаружили, что ее предположения в основном приближены к истине. Как мы уже отмечали, особенно точными были ее догадки в отношении «вечных нарушителей и нарушительниц порядка»; кроме того, предположения, касающиеся «временных нарушителей порядка», также в той или иной мере подтвердились, а когда речь зашла о «временных нарушительницах порядка», то совпадений оказалось и того больше. Многим людям тяжело признавать, что они в чем-то промахнулись. Лишь некоторым в радость ошибиться или повернуть не туда. Люди, как известно, подвержены влиянию того, что социальные психологи называют «предвзятостью подтверждения», то есть мы склонны замечать и выбирать только те сведения, которые согласуются с нашими предположениями или убеждениями. Поэтому мы зачастую проще замечаем и запоминаем те наблюдения и свидетельства, которые сходятся с нашими ожиданиями, нежели наоборот. По нашему разумению, ученого от идеолога отличают старания, даже борьба, направленные на то, чтобы преодолеть подобную предвзятость и прийти к наиболее точным выводам, на которые не повлияли несовершенства человеческого мышления. Именно поэтому всегда важно смотреть на данные, чистые и неоспоримые. Непредвзятый исследователь не должен тасовать свидетельства так, как ему заблагорассудится; он может лишь надеяться, что его догадки подтвердятся, однако в то же время понимать, что может случиться иначе. Нет ничего плохого в том, что ученый в чем-то или во всем не прав. А вот держаться за свою точку зрения вопреки данным, особенно если они получены в ходе качественного исследования, как раз плохо. Не стоит забывать, что даже Эйнштейн в чем-то ошибался! Поэтому то, что теория Моффитт не оправдалась, когда мы изучили данные о взрослой жизни «временных нарушителей порядка», не должно смущать или разочаровывать нас. В конце концов, чем мы лучше Эйнштейна? Мы пояснили заключения, к которым пришли в ходе исследования, и теперь намерены пояснить, как можно использовать то, что мы добыли. Использовать их можно, так сказать, напрямую, и это лишний раз доказывает, что хорошие теории на удивление практичны. Вероятно, к «вечным» и «временным нарушителям порядка» подход будет разным, однако он в обоих случаях будет направлен на то, чтобы предотвратить – а если не удалось предотвратить, остановить – развитие в них враждебности по отношению к окружающим. Если мы хотим, чтобы меньше людей следовали по пути «вечных нарушителей порядка», работать с ними необходимо с раннего детства. В конце концов, «вечные нарушители порядка» отличались от «временных» и, как следствие, от других своих сверстников еще в двухлетнем возрасте – а может, и того раньше, однако наше исследование уже не позволило возвратиться в прошлое настолько далеко. Поэтому будет ошибочным и дальше полагать, что «мальчики есть мальчики» или что «он это перерастет» – против таких воззрений выступают свидетельства в пользу того, что зачатки антисоциального поведения у людей наблюдаются еще в раннем детстве. На жизнь детей следует влиять одновременно с разных сторон, причем охватывать не только особенности их развития (например, умственную деятельность и темперамент), но и условия, в которых они обитают (например, в семье, в дошкольных и школьных учреждениях). По меньшей мере часть детей, которые в детстве проявляли враждебность по отношению к окружающим, к юности остепенились – именно их мы назвали «прозревшими», а значит, развитие антисоциального поведения возможно остановить. Мы снова приходим к выводу, что ранний опыт лишь задает вероятность неких исходов в юности, а не определяет их окончательно. Очевидно, нам есть на что надеяться. При этом необходимо понимать, что пресечь антисоциальное поведение, зачатки которого наблюдаются еще в раннем детстве, будет непросто, особенно если учесть, как быстро растут дети. Врачам придется вести настоящую борьбу против грозного противника. И противник этот – трудное поведение, к которому ребенок уже привык, поскольку годами развивался в антисоциальном направлении. Одна из величайших трудностей будет состоять уже в том, чтобы трудный подросток не бросил лечение, в том, чтобы удержать его на пути исправления. «Временным нарушителям порядка», вне всяких сомнений, помочь будет легче. В отличие от «вечных нарушителей порядка», они не развивали в себе антисоциальные наклонности годами. Согласно оценкам специалистов, «временным нарушителям порядка» намного проще измениться: например, они деятельнее, намного охотнее идут на взаимодействие и сближение. Именно поэтому родители, врачи, сотрудники школ, полиции и судов должны как следует изучать прошлое юных правонарушителей, а не только их преступления. Относиться к тем, у кого трудности в поведении начались только в юном возрасте, и к тем, у кого трудности начались еще в раннем детстве (даже если они и совершат одно и то же правонарушение), одинаково – непредусмотрительно и несправедливо с точки зрения науки о развитии человека. Именно поэтому важно проводить долгосрочные исследования – такие, как данидинское. Мы полагаем, что если приговорить «временного» нарушителя порядка» к тюрьме, то это не исправит положения, а лишь усугубит его, что само по себе может считаться преступлением, поскольку такие подростки, как нам кажется, при должном подходе способны исправиться. «Нарушители порядка» не безнадежны, особенно «временные»: мы можем сделать так, чтобы баловство спиртным не превратилось в алкогольную зависимость; чтобы сексуальные эксперименты не привели к нежелательной беременности; чтобы итогом забав за рулем не стала инвалидность; а прогулы не закончились отсутствием образования и, как следствие, достойной занятости. 7. Рано созревшие девочки, семейная среда и «плохие мальчики» Согласно записям, когда Стефани наблюдали в одиннадцатилетнем возрасте, она разительно отличалась от той открытой и дружелюбной веснушчатой девчушки с рыжими кудряшками, которая появлялась в исследовательском отделе данидинского проекта два года назад. Теперь казалось, что она повзрослела прежде времени. Когда сотрудники отдела спросили Стефани о том, как она общается со сверстниками, та уже не рассказывала о настольных играх, которыми некогда наслаждалась. Девочка в основном говорила о том, как ссорится с прежними подругами; жаловалась, что у них больше нет на нее времени. Тем не менее она презрительно называла их «детьми», «вечно занятыми домашкой». Кроме того, оказалось, что Стефани много времени проводит с мальчиками, причем некоторые из них старше ее. Еще Стефани рассказывала, что несколько раз напивалась и даже пробовала марихуану. Сотрудники подозревали, что вскоре девочка начнет половую жизнь, если уже не начала. Она не только развивалась быстрее других одиннадцатилетних участниц данидинского исследования с физической точки зрения, но и напрямую спрашивала у одного из сотрудников о противозачаточных мерах. Сами сотрудники спрашивать участников о половой жизни не могли: запрещал новозеландский закон. Впоследствии оказалось, что отец Стефани ушел из семьи, когда девочка была довольно маленькой, а ее мать с тех пор сменила много мужчин. Мать у Стефани была строгой, но непоследовательной: она то наказывала дочь за проступки, то будто не замечала ее ошибок. Сведя вместе все составляющие развития участницы и предположив, какие именно причины повлияли на ее жизнь, некоторые наши коллеги заключили, что на том, как Стефани общается со сверстниками, сказалось положение в семье, однако другие сомневались, стоит ли толковать полученные данные именно таким образом. Их подозрения оказались следующими: мать Стефани была грубой, непоследовательной и нерадивой, а сама Стефани вела себя неподобающе, потому что у них совпадает часть генов. Поскольку данидинское исследование началось довольно давно и собрать генетические данные об участниках на этапе, о котором говорится в этой главе, мы не могли, нам, к сожалению, так и не удалось оценить, что здесь сильнее: врожденное или приобретенное. Вопреки этому ограничению, мы решили, что самое время отправиться в новое приключение в поисках тайн человеческого развития и вновь проверить предположение, которое прежде никто не проверял. Об этом предположении говорилось в предисловии – именно оно в свое время взволновало Джея Белски. Особенно любопытным нам казалось вот что: это предположение позволяло совершенно иначе взглянуть на то, как пережитые в детстве потрясения влияют на развитие человека вопреки устоявшимся воззрениям, распространенным среди ученых. Дело в том, что новое предположение основывалось на ключевом правиле эволюционной биологии (которая находится в самом сердце наук о жизни), что цель всего сущего – передать свои гены детям, чтобы те передали их внукам и так далее. Такой взгляд на жизнь напрямую отражает то, как опыт детства влияет на дальнейшую жизнь человека. Эволюционная биология ставит во главе угла «репродуктивный успех» и «репродуктивную пригодность», а все остальное (здоровье, благополучие и счастье, не говоря уже о «смысле жизни») считает второстепенным, и именно это подтолкнуло Белски к предположению, на котором мы сосредоточимся в этой главе: если девочка растет в семье без отца, или в семье, в которой часто происходят ссоры, или если с ней обращаются грубо, то ее половое созревание будет протекать стремительнее, а значит, она будет быстрее, чем ее сверстницы, развиваться физически и, как следствие, чаще склоняться в сторону рискованного поведения.