Этот вопрос был для нас особенно важен, поскольку многие полагают, будто детям из бедных семей полезно общаться с детьми из богатых, имеющими больше благ и возможностей. Однако соотносится ли это с действительностью? Как мы увидим, существуют социологические теории, которые выступают против этого мнения. Кроме того, даже если сводить вместе детей из семей с разным достатком полезно для тех из них, кто происходит из семей победнее, не стоит ли задуматься о том, как это сказывается на тех из них, кому повезло больше и чьей семье доступно больше благ? Когда мы приступили к этому вопросу, то особенно чуткое внимание уделяли двум обстоятельствам. Во-первых, то, где живет семья, зачастую зависит от самой семьи. Получается, у богатой и влиятельной семьи выбор намного шире. Конечно же, это значит, что мы не могли нарочно распределить людей в свой выборке по различным районам в случайном порядке. А это вполне могло усиливать статистическую связь между развитием ребенка и влиянием среды – в нашем случае того района, в котором он проживает. Семьи участников оказывались в том или ином районе не по воле случая: кто-то осознанно выбрал там поселиться; кому-то пришлось туда переехать; а кому-то не хватило денег на что-то иное. Положение походило на то, с которым мы столкнулись в ходе исследования NICHD: мы не могли распределить участников по центрам, няням и детским садам в случайном порядке, чтобы выборка стала равномерной. Из-за того, что в ходе исследования, которому посвящена эта глава, мы не могли заставить участников выбрать определенный район проживания, связи, которые мы пытались обнаружить, могли оказаться ложными, поскольку то, где семья поселится, во многом зависит от уровня достатка и влияния семьи. Поэтому в ходе изысканий нам пришлось в очередной раз разбираться, какие обстоятельства влияют на развитие ребенка в том или ином случае. Во-вторых, мы осознавали, что привычные подходы не позволят нам всесторонне оценить уровень того или иного района. По правде говоря, мы побоялись опрашивать родителей участников, поскольку переживали, что те в большинстве своем относятся к тому месту, где проживают, предвзято. Например, подавленный, обеспокоенный или озлобленный родитель наверняка будет отзываться о районе хуже, чем непредвзятый. Чтобы выиграть в точности, мы включили в свой подход два способа, которые не ставили во главу угла чье-то личное мнение. Во-первых, нам повезло, что сейчас существуют сложные ПО, позволяющие прямиком на географической карте размещать данные о социально-экономическом и экономическом статусе тех или иных районов. Воспользовавшись одним из подобных программных обеспечений (с его помощью одна частная компания собирала данные для маркетинговых целей), мы с легкостью получили сведения о районах, в которых проживали участники исследования E-Risk. Во-вторых, на этот раз уже потратив много денег и сил, мы собрали данные о тысячах людей, которые жили в тех же районах, что и участники исследования E-Risk – однако чьи дети в нем не участвовали, – чтобы оценить средний уровень жизни в том или ином районе. Дальше станет ясно, что два этих способа позволили нам получить достаточно эмпирических сведений, чтобы ответить на основные вопросы, которые мы поставили перед собой в исследовании. Об антисоциальном поведении Многие знают, что дети, которые растут в менее благополучных районах, реже оканчивают старшую школу, чаще попадают в тюрьму и сталкиваются с проблемами со здоровьем, чем их сверстники из районов побогаче. Однако, когда мы запустили исследование E-Risk, о том, как именно район проживания ребенка влияет на его развитие, было известно довольно мало. Стоит отметить, что большинство исследований в области социологии и человеческого развития обращали внимание не столько на общественную и эмоциональную сторону жизни детей, сколько на их физическое здоровье (например, на уровень младенческой смертности, массу тела новорожденных или распространение астмы) и достижения в учебе (например, на баллы по тестам, уровень готовности к школе и оценки). Мало того, тогда большинство исследований на эту тему проводили с участием подростков, поскольку считалось, что они свободнее от влияния родителей, чем дети, а потому на них внешний мир будет сказываться сильнее. Якобы они, вообще-то, могут свободно перемещаться по району, в котором живут. В свете всего вышесказанного мы решили сосредоточить свое исследование на развитии у детей антисоциального поведения. В рамках этого исследования мы рассматривали антисоциальное поведение как враждебные и хулиганские действия, которые направлены на причинение физического или психологического вреда окружающим или ущерба имуществу. Такое поведение – это нарушение чужих прав и, в некоторых случаях, уголовного кодекса. Таким образом, когда участникам исследования E-Risk было по пять, семь, десять и двенадцать лет, мы просили родителей и учителей описать их, заполнив анкету, сосредоточенную на таких поведенческих проявлениях как ложь или обман; использование ругательств или сквернословие; воровство, прогулы, вспыльчивость и физическое насилие по отношению к окружающим. Эта оценка походит на ту, которую мы проводили среди малолетних участников исследования NICHD (подробнее об этом рассказывается в 8-й главе). Чтобы вывести надежную и устойчивую величину измерения антисоциального поведения в рамках своего исследования, мы при каждом сборе данных сводили вместе свидетельства родителей и учителей. Как можно заметить, мы в очередной раз предпочли свести множество показателей, связанных с изучаемым явлением, в одну величину, а не измерять каждую составляющую в отдельности. Поскольку мы собирали эмпирические данные затем, чтобы иметь представление об экономическом положении семей, проживающих в одном районе с участниками, первая возникшая в ходе исследования трудность была связана с тем, как оценить социально-экономический статус обитателей одного района. К счастью, одна частная компания решила эту задачу за нас – она создала (и бесплатно предоставила нам) классификацию жилых районов: на основе данных переписи населения по четыремстам показателям была составлена обширная исследовательская база данных о потребителях. Показатели, на основе которых классифицировали районы, включали в себя, например, средний уровень образования местных жителей, уровень безработицы среди них, долю семей с родителем-одиночкой, вид жилья (например, социальное или частное) и долю людей, владеющих автомобилем. Согласно предложенной нам той самой компанией классификации, существовало пять основных видов районов, начиная с тех, что «для богатых и успешных» (где проживали семьи с высоким доходом, располагались одноквартирные дома и был доступ к многочисленным удобствам), и заканчивая районами «для бедных и угнетенных» (где в основном располагались дома, построенные в ходе реализации социальных архитектурных проектов, и проживали семьи с низким доходом; люди в них часто оставались без работы и воспитывали детей в одиночку). Оказалось, что на две эти группы, расположенные на противоположных концах шкалы, приходилось приблизительно по четверти участников исследования E-Risk. Для начала мы решили превратить пять групп из классификации в три, объединив два вида районов с высоким социально-экономическим статусом («благополучные») и с низким («неблагополучные»), а оставшуюся группу районов обозначили словосочетанием «со средним уровнем благополучия». Отметим, что в ходе этого исследования мы как делили районы на строгие группы, так и располагали их по шкале в зависимости от степени проявления тех или иных признаков затем, чтобы подробнее осветить влияние места проживания на развитие антисоциального поведения. Первые наблюдения Поначалу все говорило в пользу наших – и, вне всяких сомнений, читательских – предположений о том, как район проживания влияет на развитие ребенка: чем благополучнее был район, в котором проживал ребенок, тем реже он склонялся к антисоциальному поведению. Связь сохранялась во всех четырех возрастах, к которым мы привязали сбор данных об агрессивных и хулиганских действиях. Следовательно, чем ниже был социально-экономический статус у района, в котором проживал ребенок, тем вероятнее он (в среднем) прибегал к антисоциальному поведению в пять, семь, десять и двенадцать лет (см. Диаграмму 9.1). Кроме того, обнаружилась любопытная закономерность: чем старше становились участники, тем очевиднее была разница в поведении у тех, кто жил в благополучных и неблагополучных районах. В промежутке с шести и до двенадцати лет у мальчиков разрыв увеличился на 43 %, а у девочек – на 57 %. Однако это, что любопытно, было вызвано не тем, что дети, живущие в неблагополучных районах, со временем ведут себя все враждебнее. Дело скорее в том, что дети, которые обитают в окружении семей с высоким и средним социально-экономическим статусом, с годами меняют свое поведение, то есть с пяти до двенадцати лет учатся вести себя все менее враждебно. Получается, над поведением мальчиков, которые растут в неблагополучных районах, не работают так же, как над поведением мальчиков из благополучных, а потому те продолжают вести себя так же агрессивно и непослушно, как и прежде. Что в пять, что в двенадцать лет мальчики из неблагополучных районов были одинаково дерзкими хулиганами. Поэтому не стоит думать, будто неблагополучный район усугубляет склонность ребенка к антисоциальному поведению в первые десять лет жизни. Просто у детей, проживающих в неблагополучном районе, меньше возможностей исправиться, в то время как их сверстников учат вести себя прилично и уважать чужие права. ДИАГРАММА 9.1. Зависимость среднего уровня антисоциального поведения детей пяти, семи, десяти и двенадцатилетнего возраста от социально-экономического статуса семей в районе проживания. К. Одгерс, А. Каспи, М. Расселл, Р. Сэмпсон, Л. Арсено, Т. Моффитт (2012 г.). Supportive parenting mediates neighborhood socioeconomic disparities in children’s antisocial behavior from ages 5 to 12. Development and Psychopathology, 24, 705–721, figure 2. Воспроизведено с разрешения авторов. Неоднородная выборка Пусть даже все указывало на то, что от района проживания зависит то, насколько сильно ребенок будет склонен к антисоциальному поведению, эту связь, очевидно, можно было объяснить и иначе: дело не столько в районе проживания, сколько во влиянии семьи. Окажись это правдой, нам пришлось бы признать выявленную до этого связь ложной. Чтобы понять, насколько наши выводы соотносятся с действительностью, мы отправились в кладовую данных за теми переменными, на которые необходимо было сделать поправку. Среди них были такие семейные обстоятельства, как социально-экономический статус семьи участника; были ли склонны к антисоциальному поведению родители участника; бывали ли у родственников участника психические заболевания; подвергался ли участник физическому и иным видам насилия. Мы оценивали социально-экономический статус семьи пятилетних участников на основе того, сколько лет их родители учились в школе, где работает глава их семьи, каков доход семьи, получает ли семья социальные выплаты, живет ли в доме, построенном на государственные субсидии, и есть ли у семьи автомобиль. Также, когда участникам было пять лет, мы посещали их дома и просили матерей взглянуть на список признаков антисоциального поведения и сказать, склонялись ли к такому поведению они сами или отцы близнецов. Когда участникам было по двенадцать лет, мы вновь спрашивали у матерей, употребляли ли они когда-нибудь наркотики; бывали ли у них проблемы, связанные с алкоголем, депрессия или психоз; пытались ли они совершить самоубийство. Кроме того, мы спрашивали, сталкивались ли с подобным близкие родственники близнецов (биологический отец, биологические родители матери, а также родные братья и сестры участников). Когда участникам было пять, семь и десять лет, мы нарочно проводили с матерями беседы, которые позволяли понять, насколько хорошо к каждому из близнецов относятся в семье. Приведем примеры случаев, когда с участниками обращались плохо: кого-то из близнецов суд признал виновным в нападении на брата в подростковом возрасте; кого-то обжигали спичками; кого-то родители избивали вплоть до переломов; и/или местные службы по защите прав детей ставили какую-то семью на учет, поскольку в ней учиняли физическое насилие над детьми. Вы наверняка думаете: какая мать будет рассказывать о подобном прямо? Однако к тому времени, когда участникам исполнилось по двенадцать лет, их матери уже успели понять, что нам можно доверить любые тайны, хотя мы при каждой встрече напоминали: если у нас сложится впечатление, что с кем-то из детей в семье обращаются плохо, мы вынуждены будем доложить об этом в службы по защите прав детей. Наконец, чтобы точнее оценить уровень домашнего насилия, мы, когда участникам было пять, семь и десять лет, спрашивали у их матерей, прибегали ли они или их партнеры к одному из двенадцати видов физического домашнего насилия, например избивали ли партнера ногами; угрожали ли ему ножом. Как уже наверняка очевидно, мы тщательно подошли к изучению семейных обстоятельств, которые могут усиливать связь между районом проживания и антисоциальным поведением ребенка, чтобы впоследствии сделать на них поправку. Мы были уверены, что сделать поправку только на социально-экономический статус семьи недостаточно. Итак, что же мы обнаружили, когда собрались наконец, на основе эмпирических данных, ответить на вопрос о том, правда ли по тому, насколько беден район, в котором проживает ребенок, можно предсказать, насколько сильно он будет склонен к антисоциальному поведению, даже с учетом особенностей выборки? Мы обнаружили, что можно. По перечню семейных обстоятельств можно было предсказать, насколько враждебным к окружающим вырастет ребенок, так же точно, как по социально-экономическому статусу района, где проживала семья. Другими словами, ребенок, который живет в неблагополучном районе, будет склонен к антисоциальному поведению сильнее, чем ребенок, проживающий в благополучном, не потому что у первого хуже положение в семье. Выходит, общественное и экономическое положение соседей также вносит свой вклад в развитие ребенка: чем неблагополучнее район, в котором малыш живет, тем чаще он склоняется к антисоциальному поведению. Поэтому нельзя списать выводы, к которым мы пришли первоначально, на особенности выборки. Механизмы влияния Одно дело – обнаружить, что район проживания, судя по всему, влияет на развитие ребенка, даже с поправкой на многочисленные семейные обстоятельства, которые также вносят свой вклад. И совсем другое – понять, почему так происходит. Именно поэтому в дальнейшем мы решили разобраться, как опыт и обстоятельства, с которыми ребенок сталкивается вне стен дома, влияет на его развитие. В частности, мы задали себе вопрос: «Как так выходит, что дети из неблагополучных районов сильнее склонны к антисоциальному поведению?» Для начала поясним: ошибочным будет полагать, будто существует одно-единственное объяснение того, как проживание в неблагополучном районе приводит к тому, что дети хулиганят и ведут себя агрессивно. Как мы отмечали, когда обсуждали влияние семьи на скорость полового созревания девочек (7-я глава), буквально все исходы в человеческом развитии определяются целым набором обстоятельств. И если мы решили сейчас сосредоточиться на одном, это не значит, что нет других. Итак, с точки зрения биологии то, что ребенок из неблагополучного района сильнее склонен к антисоциальному поведению, скорее всего, объясняется откликом организма на переживания. В восемнадцатой главе мы обсудим биологические особенности развития подробнее, однако к теме района проживания обращаться уже не будем. Кроме того, велика вероятность, что свой вклад могут вносить социологические особенности, и особенно это заметно, наверное, если обратить внимание на то, как ребенок общается со сверстниками. Это предположение соотносится с мнением матери Томаса, о которой мы рассказывали в начале главы. Также стоит обратить внимание и на особенности воспитания – и когда мы размышляли, что именно связывает между собой социально-экономический статус района проживания и склонность к антисоциальному поведению, то решили остановиться не на чем ином, как на них. Итак, чтобы продолжить свое приключение в поисках тайн влияния района проживания на развитие человека (на основе данных исследования E-Risk), мы решили проверить следующее предположение: дети из неблагополучных районов сильнее склонны к антисоциальному поведению потому, что хуже общаются с родителями. Чтобы проверить это предположение, мы оценили воспитание участников с двух сторон: насколько их матери ласковы и насколько они внимательны. Чтобы оценить первое качество, мы провели процедуру под названием «Пятиминутная речь». В ней участвовали матери десятилетних участников, когда мы в очередной раз приходили к ним домой. Матерей просили в течение пяти минут рассказывать об одном близнеце и еще пяти следующих – о другом. Если мать вредничала, мы задавали ей наводящие вопросы в духе: «Как вы себя ощущаете, когда выходите с дочерью на люди?» – или: «Что бы вы хотели изменить в своем ребенке?» Речи матерей записывали, а после оценивали то, насколько ласково они отзываются о детях. Речь о каждом из близнецов оценивали разные, специально обученные люди, которые ничего не знали о семьях-участницах (и самих участниках). То, насколько мать ласкова, определялось по звучанию ее голоса и по словам, которые она использовала; особенное внимание уделялось тому, как часто мать проявляет к ребенку сочувствие и сопереживание. Если по рассказу выходило, что мать очень любит ребенка, очень внимательно к нему относится и обожает проводить с ним время, ей давали высокую оценку. И наоборот, мать оценивали низко, если она едва ли понимала ребенка, не сопереживала ему и была к нему невнимательна или если говорила о ребенке вяло, неохотно и даже разочарованно. Самые высокие и самые низкие оценки получали те матери, которые были бесконечно ласковыми и откровенно черствыми соответственно. Во время того же посещения мы собирали сведения о том, насколько пристально мать следит за поведением каждого из близнецов (опять же, по отдельности) вне дома. Матерям задавали по десять вопросов, направленных на то, чтобы определить, знает ли она, с кем ее ребенок видится; известно ли ей, чем ребенок занимается в свободное время; нужно ли ребенку ее разрешение, чтобы покинуть дом, и в курсе ли она, чем занимается ребенок, пока ее нет дома. Чем больше положительных ответов давала мать, тем выше была ее оценка за внимательность. Когда мы наконец на основе собранных данных проверили, правда ли дети из неблагополучных районов сильнее склонны к антисоциальному поведению, поскольку хуже общаются с родителями, наши ожидания оправдались. Выяснилось, что матери из неблагополучных районов проявляют к детям меньше ласки и понимания, а также хуже за ними следят, тем самым подталкивая их к антисоциальному поведению. По правде говоря, когда мы включили данные об особенностях воспитания участников в статистический анализ (то есть учли и эту величину), то связь между социально-экономическим статусом района и склонностью ребенка к антисоциальному поведению исчезла без следа! Выходит, только из-за того, что в неблагополучных районах о детях заботятся хуже, ребенок, который в нем живет, вероятнее склонится к антисоциальному поведению. Это можно сравнить с тем, как работает лампа: когда вы нажимаете на кнопку выключателя, свет вспыхивает, потому что по проводу движутся электроны. Если сделать поправку на посредника (то есть перерезать провод), то выключатель окажется бесполезен – свет благодаря ему не зажжется и в комнате так и будет темно, сколько ни нажимай на кнопку. «Выключателем» в нашем случае можно назвать район проживания; «проводом» – особенности воспитания; а «светом» – антисоциальное поведение ребенка. Относительная бедность Во многих американских городах семьи с бедственным экономическим положением обитают вдали от более зажиточных. В итоге самые и не самые процветающие районы располагаются довольно далеко друг от друга. Если какой-то богатый район находится по одну сторону железной дороги, то бедный наверняка будет по другую. Естественно, районы с разным социально-экономическим статусом разделяют не только железнодорожные пути. В Соединенных Штатах встречаются такие районы, в которых проживают как бедные, так и богатые семьи, однако в Соединенном Королевстве таких районов намного больше, особенно в крупных городах, в том числе в столице и крупнейшем городе страны, Лондоне. Сейчас мы пишем эту главу, а всего несколько дней назад произошел ужасный пожар в двадцатичетырехэтажном высотном лондонском здании. Огонь с ужасающей скоростью распространился по зданию вскоре после полуночи, и это привело к многочисленным жертвам. Правоохранительные органы провели масштабное расследование, чтобы выяснить обстоятельства произошедшего и, усвоив этот горький урок, впредь быть осмотрительнее. В Соединенных Штатах почти во всех новостях об этом событии упоминалось, что это здание, построенное в ходе воплощения социального проекта, деньги на который выделил местный совет самоуправления, окружали самые дорогие дома в стране. Вместо того чтобы селить бедных граждан вдали от богатых, Национальное правительство Великобритании постаралось сделать все, чтобы богатые люди жили вперемежку с бедными, поскольку были уверены: в будущем это принесет лишь благо. Благодаря этому у нас появилась великолепная возможность проверить, правда ли бедным людям лучше жить вблизи, а не вдали от богатых. Когда мы начали изучать этот вопрос, то ожидали двух исходов. С одной стороны (в том числе со стороны архитекторов, которые проектировали расположение домов в городе), если бедная семья живет рядом с людьми с высоким достатком, это может сказаться на ней, и особенно на обитающих в семьях детях, благотворно. Дети, подрастая, постоянно будут общаться с теми людьми, которые умеют грамотно распоряжаться жизнью, каждый день ходят на работу, берегут имущество и воспитывают покладистых детей, которые достойно учатся. С другой стороны, если бедный человек каждый день видит богатых соседей, это может удручать или даже злить его. Вдруг сложится так, что он будет ежедневно испытывать непреодолимое унижение? Если те, у кого «есть все», и те, у кого «нет ничего», будут сравнивать себя друг с другом, то представителям второй группы, которые явно проигрывают, будет лишь хуже и хуже. Чтобы проверить, какое из двух предположений вернее и как на развитии детей сказывается «относительная бедность», мы подняли некоторые из вышеописанных данных. Начали мы с того, что сосредоточились исключительно на тех участниках, которые выросли в «неблагополучных» районах и чья семья испытывала трудности с деньгами. Считалось, что семья испытывает трудности с деньгами, если у ее главы не было высшего образования; если он занимал должность, не требующую особых навыков, или и вовсе не работал; или если семья жила на пособия от государства. Сложная программа позволила нам отметить семьи всех участников на карте, и мы сумели определить, кто из бедных семей проживал в неблагополучном районе, а кого окружали зажиточные соседи. Подвыборка для нашего нового исследования оказалась достаточно большой: две трети участников исследования E-Risk проживали в районах, в которых более 25 % семей считались состоятельными. Что еще любопытнее, мы обнаружили следующее: по меньшей мере в вопросе антисоциального поведения архитекторы явно прогадали. Выяснилось, что пятилетний ребенок из бедной семьи, которого окружают более состоятельные соседи, склонен (согласно свидетельствам матерей и преподавателей) к антисоциальному поведению даже сильнее, чем ребенок из настолько же бедной семьи, который проживает в неблагополучном районе! (См. Диаграмму 9.2.) Мы пришли к тем же выводам, когда обратились к данным об уровне антисоциального поведения участников в семи-, десяти– и двенадцатилетнем возрасте. То, что влияние окружения вне семейного круга так важно, оказалось настолько же неожиданным, насколько и то, что на развитии ребенка, посещающего дошкольное учреждение, сильно сказывается размер группы, в которую его отдают родители (мы говорили об этом в 8-й главе). Однако нам вновь пришлось усомниться в своих заключениях и проверить, нельзя ли списать обнаруженную закономерность на какие-то обстоятельства кроме богатых соседей. Чтобы добраться до истины, нам пришлось сделать поправку на множество тех внутрисемейных и внешних обстоятельств, о которых мы говорили выше, в частности на социально-экономический статус семьи; на то, были ли склонны к антисоциальному поведению родители участника; и на долю бедных семей, проживающих поблизости; а также на два других отягчающих обстоятельства, о которых мы прежде не говорили, но которые, судя по многим исследованиям на эту тему, вносят свой вклад в развитие детей: то, насколько ответственно жители района следят за порядком в нем, и то, насколько легко им уживаться вместе. Учесть два этих обстоятельства нам подсказал социолог Роб Сэмпсон, который сейчас работает в Гарварде и исследует, как на развитие человека влияет район проживания. Чтобы измерить то, насколько ответственно жители района следят за порядком в своем районе и насколько легко соседям ужиться друг с другом, мы отправили готовым сотрудничать с нами соседям участников по улице или двору анкеты. Эти анкеты позволяли понять, насколько сплоченно живут люди в том или ином районе, и насколько хорошо местные жители поддерживают порядок. Например, мы спрашивали у респондентов, сообщают ли соседи родителям о том, что их ребенок прогуливает школу, если замечают, как тот в учебное время зависает с друзьями за углом или расписывает стены. Кроме того, мы просили оценить, насколько охотно соседи помогают друг другу и можно ли считать обитателей их района дружными. ДИАГРАММА 9.2. Зависимость среднего уровня антисоциального поведения среди пятилетних детей от доли нищих семей, проживающих поблизости. По К. Одгерс, С. Донли, А. Каспи, К. Бейтсу, Т. Моффитт (2015 г.). Living alongside more affluent neighbors predicts greater involvement in antisocial behavior among low income boys. Journal of Child Psychology and Psychiatry, 56, 1055–1064, figure 3. © Association for Child and Adolescent Mental Health, 2015. Чтобы оценить, насколько тяжело соседям уживаться друг с другом, мы включили вопросы о том, происходят ли в районе те или иные правонарушения (разбрасывают ли там мусор и битое стекло; стоят ли старые здания, брошенные автомобили и оставленные на произвол судьбы магазины; разбивают ли уличные фонари, оконные стекла или рисуют ли на стенах). Даже когда мы сделали поправку на все эти потенциально отягчающие внутрисемейные и внешние обстоятельства, выводы, к которым мы пришли до этого – за одним важным исключением – остались неизменными: ребенок, живущий в бедной семье, будет (с пяти до двенадцати лет) придерживаться антисоциального поведения с большей вероятностью, если поблизости живут состоятельные семьи, чем бедный ребенок, который с детства окружен такими же бедными семьями, как та, в которой живет он сам. Поправка на вышеперечисленные обстоятельства изменила лишь одно: закономерность продолжала наблюдаться только у мальчиков, а у девочек пропала. Это и стало единственным исключением. Едва мы это заметили, как тут же задались вопросом: «Что происходит с детьми из состоятельных семей, которые живут в «смешанном» окружении? Влияют ли на них так же пагубно те соседи, которые в сравнении с ними богаче?» Оказалось, что нет. Возможно, это вас не удивит, однако ребенок из состоятельной семьи и при этом из «смешанного» района вероятнее склонялся к антисоциальному поведению не из-за того, что его окружали семьи еще богаче его собственной, а из-за того, что рядом проживало довольно много бедных семей. Эта связь осталась неизменной, когда мы еще раз сделали поправку на все потенциально отягчающие обстоятельства, перечисленные выше. Другими словами, выяснилось, что ребенку, особенно если он мальчик, из бедной семьи, как ни неожиданно, лучше жить в окружении бедных семей, а не богатых, в то время как у детей из семей со средним и высоким достатком все с точностью до наоборот. Поэтому несмотря на то, что относительная бедность в районе подталкивает мальчиков из бедных семей к антисоциальному поведению, оказавшись поблизости от богатых семей, в сравнении с которыми бедность ощущается только острее, ребенок еще вероятнее собьется с верного пути. Проживание в «смешанном» районе по-разному сказывается на развитии детей из богатых и бедных семей. Вы наверняка спросите: почему ребенку из бедной семьи возле богатых людей живется хуже, чем вдали от них? Десятки лет исследований, посвященных социальном неравенству и здоровью, показывают, что люди с высоким положением могут плохо влиять на психическое и физическое здоровье людей с низким положением. Вообще, эта мысль, равно как и собранные нами сведения, напомнили нам о данных наблюдений за жителями России до и после распада Советского Союза, произошедшего целое поколение назад. До того, как произошло это ключевое событие, жителям Советского Союза стоило лишь оглядеться по сторонам, чтобы увидеть вокруг себя настолько же бедных людей и понять: так живут все, а значит, можно и потерпеть. Однако затем в стране закрепился капитализм, и, наблюдая за более успешными соседями, жители России все чаще испытывали отчаяние. Относительная бедность удручала россиянина сильнее всеобщей – даже если его экономическое положение при этом вообще не изменилось. Порой человек даже мог жить лучше прежнего, однако в сравнении с соседями все равно чувствовал себя беднее, чем при СССР. Другими словами, один и тот же бедный человек может спокойно жить в окружении таких же бедных людей, однако стоит ему оказаться в окружении соседей побогаче, как он тут же начинает сильнее тяготиться своим положением. Если обратиться к вопросу антисоциального поведения, то уже долгое время существуют предположения, суть которых сводится к следующему: только что описанная склонность сравнивать себя с окружающими, а также ощущение несправедливости и беспомощности, возможно, приводят к тому, что люди склоняются к правонарушениям. Подобный психологический опыт заставляет человека не только жить в напряжении и испытывать отрицательные чувства (например, зависть или возмущение), но и «хватать все, что плохо лежит». Криминологи рассматривают эту закономерность с точки зрения теории возможности: бедная молодежь, которая проживает вблизи от богатых людей, сильнее склонна к преступлениям, поскольку чаще видит и получает доступ к ценным жертвам в лице более богатых соседей. Особенно ярко это проявляется в случаях, когда у детей из более состоятельных семей есть то, что очень хочет получить ребенок из бедной, но не может себе позволить, например дорогие кроссовки, ноутбук или выпущенный недавно смартфон. Учитывая все вышеописанное, можно задаться вопросом: почему упомянутые закономерности не наблюдаются среди девочек? Дело может быть в том, что девочки реже гуляют по улице без сопровождения: родители следят за ними внимательнее, чем за мальчиками. Тогда, наверное, понятно, почему мальчики в целом чаще, чем девочки, наносят ущерб чужому имуществу и, в том числе, совершают акты вандализма просто так, без особой выгоды, кроме той, что их сильнее начинают уважать сверстники, а это очень даже важное обстоятельство. В таком случае, возможно, влияние относительной бедности на развитие девочек станет очевидным позже, когда можно будет сосредоточить исследование на других переменных исхода, например на том, закончит ли девочка из неблагополучного района среднюю школу, насколько крепкой у нее будет психика и насколько успешна она будет в труде. Правда ли это, покажет время, однако проверить свои предположения мы сможем лишь тогда, когда участники исследования E-Risk повзрослеют. Вновь напомним нашим читателям, что работа над лонгитюдным исследованием напоминает труд садовника. До того как удастся собрать первые плоды, необходимо посадить дерево и долгие годы удобрять почву, следить за тем, чтобы растение получало достаточно влаги, а также избавляться от грызущих его паразитов. Устойчивость перед лицом неблагоприятных условий Даже несмотря на то что ребенок из неблагополучного района сильнее склонен к антисоциальному поведению (причем мальчики особенно восприимчивы к пагубному влиянию относительной бедности), не стоит думать, будто каждый ребенок из неблагополучного района непременно станет правонарушителем. Мы в очередной раз лишь указываем на вероятность исхода, а не на то, что исход предопределен. Поэтому исключительно важно рассказать о том, какие обстоятельства ограждают детей от пагубного влияния – какие обстоятельства воспитывают в детях устойчивость к отрицательному воздействию. Пытаясь ответить на этот вопрос, мы воспользовались мыслями из недавно зародившегося исследовательского направления – экометрии, которое стремится разобраться в том, как на человеческое развитие влияют изменения в среде, поскольку раньше исследователи в основном обращали внимание на относительно неизменные обстоятельства, например бедность. Итак, экометрические воззрения подсказали нам, что стоит обратить внимание на социальные явления, происходящие в пределах того или иного района. Эти явления могут объяснять, почему некоторые дети из бедных районов в будущем ведут себя лучше, чем ожидалось (по крайней мере, с меньшей вероятностью склоняются к антисоциальному поведению). В частности, наше пристальное внимание привлекла мысль о том, что поддержание порядка жителями района, которое указывает на сплоченность людей, живущих по соседству, в совокупности с их готовностью помогать друг другу в минуту нужды, способно обеспечить устойчивость к отрицательному воздействию. О таком явлении, как общая ответственность соседей за порядок в той местности, где они проживают, заговорили после чикагского исследования, в ходе которого оказалось, что в роскошных высотных домах соседям все равно друг на друга, в то время как в беднейших афроамериканских районах соседи неизменно поддерживают друг друга, особенно если их объединяет общая сильная вера. То, насколько добросовестно жители следят за порядком в районе, не показывает, насколько сознателен каждый из обитателей в отдельности. Жители поддерживают порядок в районе, если следят за выполнением набора негласных правил, а также живут сплоченно и охотно помогают друг другу, особенно в минуту нужды – в частности, когда речь идет о поведении детей. Судя по всему, когда жители сами следят за порядком в районе, дети и подростки, проживающие под их надзором, чаще стараются вести себя как положено, благодаря чему район, как одно небольшое сплоченное государство, грамотно распоряжается благами, полученными извне, и развивает собственный социальный капитал, то есть воспитывает в подрастающем поколении полезные навыки и способности. Чтобы вам было проще понять, насколько важно дружить с соседями, позвольте привести два противоположных случая, с которыми мы столкнулись в ходе исследования E-Risk. Этими случаями с нами поделились два человека, каждого из которых мы отправляли посещать дома в определенном районе. Оба описывали похожие обстоятельства. И в том и в другом районе несколько мальчишек примерно десяти-двенадцати лет от роду окружили еще одного, чтобы избить. В одном районе несколько людей, проходивших мимо по улице, переходили на другую сторону, явно не желая вмешиваться. А в другом водитель, который проезжал мимо, замедлился и крикнул в окно: «А ну-ка оставьте парня; сейчас полицию вызову!» В итоге хулиганы, которые буквально пару мгновений назад собирались совершить правонарушение, бросились врассыпную, благодаря чему мальчик, едва не ставший их жертвой, спокойно ушел домой. Напомним, что, когда мы оценивали районы, то опрашивали взрослых, которые проживали поблизости от участников исследования E-Risk, но чьи дети участниками этого проекта не являлись. Когда участникам было восемь-девять лет, мы отправляли обитателям пятнадцати районов одного и того же населенного пункта анкеты, и в итоге вышло, что мы написали 1116 семьям, или почти семнадцати тысячам людей! В каждое письмо мы вкладывали заранее оплаченные конверты, чтобы респондентам было в чем отправить анкеты обратно. Если в среднем, то мы получили по три заполненные анкеты на каждую семью. Большинство участников опроса больше пяти лет жили в одном и том же районе, а потому хорошо его знали. Как уже было сказано, чтобы оценить, насколько добросовестно жители следят за порядком в районе, мы задавали вопросы о том, насколько охотно соседи помогают друг другу и насколько сплоченными себя ощущают. Считалось, что соседи оказывают друг другу помощь, если они сознательно указывают местным детям на плохое поведение (например, когда те пропускают школу, рисуют на стенах или не уважают взрослых). Сплоченность оценивали через вопросы о том, насколько дружными можно назвать обитателей того или иного района: способны ли они доверять друг другу, ладят ли между собой, разделяют ли общие ценности. Чтобы оценить, насколько хорошо сознательность и тесное взаимодействие соседей ограждают местных детей от отрицательного влияния, мы сначала определили, связаны ли эти обстоятельства со склонностью к антисоциальному поведению в пятилетнем возрасте, а затем – как под их влиянием менялось поведение детей в течение следующих пяти лет. В итоге мы обнаружили, что дети, которые проживали в сплоченных районах, в пять лет были меньше склонны к антисоциальному поведению и, пусть это проявляется уже не так ярко, в школьные годы (с пяти до десяти лет) стремительнее развивались в смысле антисоциального поведения (то есть со временем были склонны к нему еще реже). Однако важнее было изучить иной вопрос: если сделать поправку на внутрисемейные и внешние отягчающие обстоятельства, окажется ли, что сплоченность соседей вносит больший вклад в развитие детей из неблагополучных районов по сравнению с детьми из благополучных? Данные о пятилетних участниках позволили нам ответить на этот вопрос утвердительно. Другими словами, сознательность соседей важна только с точки зрения экометрии: если жители неблагополучного района стараются поддерживать в нем порядок, живущие в нем дети реже поддаются пагубному влиянию. Однако подобного не наблюдалось в более благополучных районах. А связанных с сознательностью соседей изменений в поведении участников с течением лет не наблюдалось ни в благополучных, ни в неблагополучных. Другими словами, только в неблагополучных районах, сплотившись, взрослые (в той или иной мере) защищают детей от отрицательного влияния внешней среды. Это, естественно, объясняет, почему в одинаково неблагополучных районах могут расти дети с разным уровнем склонности к антисоциальному поведению. По уровню склонности к антисоциальному поведению, по меньшей мере в пятилетнем возрасте, мы можем судить о том, что неблагополучный район неблагополучному району рознь: сознательность проживающих в нем людей может быть различной. Следовательно, разным может быть и поведение детей, которые растут в этих районах. Когда мы закончили исследование (итогами которого поделились только что) о том, как обстоятельства района проживания влияют на развитие детей, мы вновь обнаружили, для ответов на какие вопросы нам не хватает сведений, поскольку мы не додумались заранее их собрать. На этот раз мы упустили влияние на участников школьной среды. Учитывая, что дети из неблагополучных районов, в которых взрослые стараются сами поддерживать порядок, в пятилетнем возрасте склоняются к антисоциальному поведению реже, чем их сверстники из таких же неблагополучных, но отнюдь не таких сплоченных районов, можно смело предположить, что и школы в двух этих районах будут разными. Придется ли учителям, которые преподают детям из неблагополучных, однако тесно взаимодействующих районов, меньше времени тратить на поддержание порядка в классе и больше – на то, чтобы передать школьникам знания, чем тем учителям, которые преподают детям из таких же неблагополучных, однако не настолько сплоченных районов? Если да, то будет ли различным уровень успеваемости у детей из районов с различным уровнем сплоченности? К сожалению, данные, собранные в ходе исследования E-Risk, не позволяли нам обратиться к этому вопросу, хотя на него очевидно необходимо обратить внимание. Выводы