Два. Взгляд папы посреди осени. Три. Кровавые губы Джареда шепчут мое имя. Четыре. Эйдан хватает пистолет, с искаженным от ненависти лицом. Пять. Джаред ревет от боли и прижимает руки к окровавленному животу. Шесть. Силуэт Эйдана расплывается, изменяется, и я вижу холодные глаза Джеймса Каллахана, когда он стреляет в Джареда. ЧТО? Откуда? Сейчас! Тяжелый грохот и громкие голоса. Затем давление исчезает, будто кто-то разрезает луч силы Фаррана, как ленту, ножницами. Тест пройден. К сожалению, я слишком измождена, чтобы прыгать от восторга. – Вызовите врача, быстро! – звучит голос миссис О’Коннелл. Ну, ничего страшного. Синяки пережить-то можно. – Невероятно! Как она… – Уберите стенку! Поторопитесь! Как долго Каллахан собирается строить из себя главного? Проходит несколько секунд, затем Терминатор Фаррана убирает мебель и протягивает ко мне руки. Я инстинктивно хватаю их. Холод пронзает спину, когда я понимаю, что меня поднимает отец Эйдана. Он наклоняется очень близко к моему уху и шепчет: – Поздравляю, Эмма. Эйдан будет гордиться тобой сегодня так же, как и я. Горло цепенеет. Он смеется надо мной. Но… его взгляд серьезен. Затем Каллахан отходит на пару метров. – НЕТ! Вознаграждение – Он хочет видеть вас, мисс Макэнгус. Голос звучит так, будто его обладатель не одобряет это утверждение. Я поднимаю голову и смотрю в светло-голубые глаза, которые вглядываются в меня так, словно я только что прибила Иисуса к кресту. Счастливое лицо сестры Миртл приобретает бледно-розовый оттенок, ее глаза опухли. Удивлена? Ты пошатнула репутацию чужого кумира. Два часа я провела в зале ожидания на верхнем этаже частной клиники Фаррана, втиснутая между двумя охранниками, которые не выпускали меня из поля зрения. Охранники синхронно встают со мной, как будто мы репетировали это. Действительно жутко. Когда я иду по длинному коридору за Миртл в комнату Фаррана, удивляюсь, почему руки ледяные и потные одновременно. Персонал выстроился у широкой светло-серой двери и пьет кофе из бумажных стаканчиков. Я снова глубоко вздыхаю. Затем нажимаю на ручку, вхожу и останавливаюсь. Никогда не видела Фиона до такой степени беспомощным. Но даже бессознательная, изломанная фигура в спортивном зале выглядела так, будто могла очнуться в любой момент и нанести ответный удар. Мои ноги дрожат, и я прислоняюсь спиной к двери. Лицо Фаррана белое, как повязка на голове. Его шея выглядывает из-под воротника, а из тонкой руки на покрывале тянется к емкости для вливания прозрачная трубка. Капельница. Серый пластиковый датчик на среднем пальце другой руки, из него трубка ведет к устройству с монитором. На черном фоне кривые линии пульсируют разными цветами. Сильное сотрясение мозга, как мне передали. Ему повезло, что перекладины шведской стенки задели только затылок. Если бы он ударился лбом, вероятно, лежал бы сейчас парализованный. Я закрываю глаза. – Сейчас самое время довести дело до конца, Эмма! Что? Открываю глаза и таращусь на него. – Предполагаю, ты хочешь это сделать. Его голос низкий, немного удивленный, но Фарран не растерял уверенности в себе, словно вышел победителем из ситуации. – Фион! Почему я должна… И здесь я почувствовала его. Ярко и четко. Желание победить. Оно выстрелило как фонтан в мутном озере чувства вины. Убей! Я обнимаю себя за плечи и сползаю вниз, на холодный линолеум. Нет! Перестань! Это совершенно неправильно! Тело дрожит, а зубы стучат. Холодно. Правильно! Давай! Я борюсь с внутренним голосом и с этим абсурдным чувством. Но все же оно остается там и смешивается с чем-то новым: ненавистью. Горькая желчь проникает в мой пищевод, и я давлюсь, извиваюсь. – Эмма? – тон его голоса меняется. …страх. Кровь шумит в ушах. Можно подумать, время остановилось. И тогда я чувствую присутствие Фиона в голове. О боже, ему нельзя проникать в мои мысли! Я должна сейчас же предотвратить это, скорее… Погружаюсь в него. Фарран громко задыхается, и кривые на мониторе позади него начинают лихорадочно извиваться. Так много страхов. Смерть? Нет, определенно другое. Я чувствую, он пытается остановить меня, отогнать прочь. Но сил ему не хватает. Его мозг функционирует медленно. Устройства позади него начинают издавать звуковые сигналы. Тогда я узнаю. Страх потерять меня, как когда-то он потерял Якоба. Боязнь одиночества. Мне приходится внезапно вынырнуть. Дверь сталкивается с моей спиной, когда Миртл падает. – Что ты наделала? – шипит она. – Ему нужен абсолютный покой! Господин Фарран, вы… Я поднимаюсь и бегу мимо нее к кровати. Прежде, чем Миртл останавливает меня, я хватаю его за руку. Дрожу, но яростно подавляю парадоксальное желание убрать руку. – Я останусь, Фион. Обещаю. Капли пота стекают по его лбу, но лицо расслабляется. Звуковой сигнал затыкается, и кривые на мониторе уже не выглядят такими беспокойными. – Сейчас вам лучше уйти! На щеках Миртл появляются красные пятна, но ее взгляд говорит, что, если я немедленно не подчинюсь, она вынесет меня сама. Но Фион не отпускает мою руку. – Оставьте меня наедине с Эммой, Миртл. Что ввело вас в заблуждение? – шепчет он. – Но, сэр! – ПРОЧЬ! Подергивания на его лице говорят мне о том, насколько сильна боль. Когда дверь тихо закрывается, он сжимает мою руку и затем отпускает. Его кожа переливается сине-зеленым цветом под липкими полосками, которые лежат над иглой. – Мне так жаль. Я не знала… – Что твой наставник потерпит неудачу? Он точно издевается надо мной. Я киваю и уклоняюсь от его лихорадочно сверкающих глаз. – Ты только повиновалась моей команде сделать все возможное без компромиссов. Никто не ожидал, что ты серьезно навредишь мне. В будущем я буду более осторожен на тренировках, – он тихо смеется, – разве ты не собиралась отомстить? В сознании чувствуется просветление, когда противоречивые чувства исчезают. Я замечаю, что улыбаюсь. – Ты заслуживаешь награду, девочка. Хочешь поехать в Нью-Йорк?