Слова звучат так, словно кто-то исказил их с помощью синтезатора. Некомфортно. Очень. – Ладно, – это все, что я могу выдавить из себя. Мой голос тоже звучит странно, как у пьяного. Я нащупываю ремень на животе и пристегиваю его. Получается только с третьей попытки. Стюардесса хмурится. Вместо бровей у нее черные линии на коже. Самолет слегка покачивается. Мы приземляемся. Возгласы, сигналы, скрипучая резина, гул двигателей. Все громче, чем обычно, ярче. Даже цвета более насыщенные. Беги. Да, надо! Но после пары первых шагов по коже прокатывается жар, и я чувствую себя плохо. Ноги превращаются в кашу. Мысли тоже. Когда желтая машина медленно проезжает рядом мимо, я поднимаю руку. – Куда? Сложно думать о чем-то. Мужчина оборачивается и поднимает серые брови. – У тебя же есть деньжата, братишка? – Конечно. Я достаю из рюкзака кошелек и показываю купюру в 100 долларов. – Ты выглядишь действительно сообразительным, – говорит он с широкой улыбкой. Зубы белоснежно сияют на Фоне смуглого лица. – Ну, в твоем возрасте меня катали только в мусорном баке. Наслаждайся! Шутка не подняла настроения. Мужчина открывает бардачок и достает аптечку. Протягивает мне с банкой кока-колы. – Сначала выпей аспирин. Иногда он творит чудеса, – карие глаза смотрят на меня через зеркало, когда я глотаю две таблетки. Кола покалывает на языке. – Манхэттен, – говорю я. Мой голос эхом отдается в ушах. – Спасибо, – возвращаю пакет обратно. * * * Поездка занимает почти час. Когда я выхожу в северной части Центрального парка, уже четверть третьего. Аспирин облегчил головную боль. Но голоса и звуки все еще искажены, и я так устал, что, вероятно, мог бы уснуть стоя, если бы не чертовский холод. Я не спеша иду в парк. Смеющиеся дети несутся мимо с коньками за плечами. Что теперь? Я устраиваюсь на скамейке. Дыхание вырывается облачками пара. Куртка с капюшоном не очень теплая. Нужно двигаться, если не хочу замерзнуть до смерти. Еще минутку. Просто ненадолго закрыть глаза. * * * Голоса. Что-то касается моего лица, с силой давит на левый глаз. Белый свет поражает зрачок, как лезвие. Я моргаю. Тело тяжелое, словно свинец, и дрожит. Воздух, которым приходится дышать, ледяной, но в то же время мне ужасно жарко, и я пытаюсь осознать, как такое возможно. – Ты меня слышишь? – грубый мужской голос раздается в ухе. Я не глухой. Но, видимо, плохо вижу. В глазах что-то есть, и я тру руками, пока оно не выходит наружу. Незнакомец хватает меня. – Посмотри на это, Майк. Лицо белое, просто загримировано, – он хлопает меня по голове, – и надет парик. Я вижу контур круглого лица. Человеку, который наклоняется ко мне, может быть, за двадцать, он одет в темную куртку с медными пуговицами. В его руке пистолет. Во мне все застывает. Когда он поворачивается в сторону, лучи солнца пробегают по его руке. На плече нашивка – треугольный герб с золотой каймой. «Департамент полиции» заглавными белыми буквами значится на нем. Я медленно выдыхаю и не двигаюсь. – Покажи мне свое удостоверение личности, мальчик, – говорит полицейский по имени Майк. Его голос дружелюбнее, чем у коллеги. Я провожу пальцами по скамейке в поисках рюкзака. Помню, положил куда-то рядом. Мягкий свет солнца. Но все же достаточно темно. Я смотрю под скамейку в конусе света от фонарика Майка. Пусто! Ощущаю пот и дрожь. – Мой рюкзак пропал, – говорю я. – Там определенно находилось целое состояния, – издевается полицейский с оружием. Пять тысяч долларов наличными. Однако не думаю, что мне поверят. Майк достает что-то из кармана пиджака. Похоже на блокнот. Он держит фонарик под мышкой. – Имя? Адрес? Возраст? Каждое слово – удар. И я не знаю ответов. Ни одного. Сердце колотится в груди, как будто хочет разорваться на куски. Всего лишь кошмар. Ты скоро проснешься. Но вместо того, чтобы проснуться, я вскакиваю, щупаю одежду, шарю по карманам. Ничего. – Открой рот! Никто. Никто не забывает собственное имя. Почему я? Почему это должно было случиться со мной? Что теперь делать? Куда идти? Пистолет все еще направлен на меня, когда он спрашивает: «Мы везем его в участок?» – Должно быть, он чего-то наглотался. Думаю, наркотики. – Или вчера праздновали слишком обильно. Поехали, мальчик. Он поднимает руку, чтобы дотянуться до меня, и я отхожу назад. И вот что происходит. Воздух передо мной вибрирует, поднимает пыль и камни высоко вверх и обрушивает, как ураган, на людей. Я слышу несколько выстрелов, но все мимо. Я пригибаюсь и бегу. Эмма Ночью – Эмма! Пижама липнет к коже, когда я просыпаюсь и включаю прикроватную лампу. Слышу шум за дверью и смотрю на будильник. Половина третьего. Торопливо вытираю слезы с лица, подкрадываюсь босиком к двери и прислоняюсь ухом. – …следует сказать ей заранее. – Тогда она может заложить нас после пробуждения. Ты хочешь остаться после уроков? – А сейчас? Она спит как мертвая, и если мы будем шуметь… Металл ключа холодный, как мои пальцы. Я поворачиваю его и открываю дверь.