— Он убит… простите… — Какая я дура!!! Представляя себе начало этого разговора, я собиралась быть выдержанной и тактичной. Корректно повести беседу, подготовить брата к ужасной новости… Но все заготовки выдуло из головы холодным сквозняком, я перепугалась, что старший брат Кирилла вдруг прервет беседу и оставит меня наедине со всем миром. Назар Молчал, а я, захлебываясь, лепетала: — Это правда. Это все, правда. И я не могу ни к кому обратиться… — Кто это сделал? — мрачно перебил мой лепет мужской голос. Вопрос пробил голову насквозь, от уха до уха и улетел, оставив меня в беспомощности. — Я не знаю! Не знаю! Я пришла, а он мертвый! Я ничего… — Помолчите, — приказал голос. Подумал секунду и дал команду: — Оставайтесь на месте, с вами свяжутся. И все. В трубке зазвучали гудки отбоя. И это все?! На каком месте мне оставаться-то?! Я стояла на троллейбусной остановке и дрожала не хуже осинового листа. С тупым недоумением таращилась по сторонам и, до конца, не понимала, где собственно нахожусь. Что это было? Мне не померещилось? Назар Туполев действительно только что разговаривал со мной? Боже, ну почему ты создал меня такой идиоткой?! Оказалось, что последнюю фразу я проскулила вслух. Какая-то бабулька отодвинулась от скулящей идиотки к мусорной урне и тихо, тихо, бочком, юркнула за спину толстого мужчины. Я стояла на остановке за два квартала от дома. Вот идет очередной троллейбус. Привязывая мысли к окружающему пейзажу, я немного опомнилась и почти без проблем преодолела подножку троллейбуса. Так. Едем домой. Не трусим, не дрожим, не пугаем публику. Солнце светит, весна идет, грачи летят… Какие к черту грачи?! Ты не смогла убедить Туполева в правдивости своих слов! Стоп. А почему собственно не смогла? Троллейбус подъехал к моей остановке и раскрыл двери. Я рухнула со ступенек в лужу, утопила ботинок до шнурков и как брезгливая кошка поболтала ногой в воздухе. Все произошедшее как раз очень даже логично. Назар сутки не может связаться с братом, думаю, он уже разговаривал с Беллой и, вероятнее всего, получил от блудливой родственницы пару уклончивых ответов — мол, не знаю, куда Кирюша делся, или «только что был, но за хлебом вышел». Значит… Туполев должен мне поверить. И перезвонить. Только я сказала ему о брате что-то конкретное. А если Белла промяукала что-то вроде того «Кирюша позавчера к тебе в Москву уехал»? А это уже не имеет значения. Зерно сомнения заложено. Телефон Кирилла не отвечает, по электронной почте пришло ненормальное сообщение из Коумеллы. Туполев должен мне поверить. Но вот в чем выразиться его реакция на известие о гибели брата, предугадать сложно. Софью Иванову могут и побить сгоряча. Скрутят руки за спиной, засунут в багажник автомобиля и увезут в неизвестном направлении. Не исключено, что с концами. Яркая картинка похищения так живенько нарисовалась в мозгах, что я подхватила пакты подмышки и стремглав бросилась в дому. Быстрее, бегом к дому, там народ, там охранник Сухомятко с семьей и бабушкой, там бдительный Коновалов, мимо него не то что автомобиль с похитителями, мышь не проскочит! В коммуналке густо и вкусно пахло настоящим украинским борщом. Из комнат Сухомятко несся густой, не хуже борща, бас хозяина и визгливое попискивание его довольной хозяйственным сыном матушки. Татьяна неслась из кухни по коридору с блюдом пампушек. — Возьми одну, — предложила на ходу и побежала дальше. Вкуснейшая, теплая пампушка оцарапала горло, я чуть не подавилась и, кашляя, долго возилась с замком. Он почему-то капризничал и выплевывал ключ. Я повернула его бородкой вверх и, наконец, попала в комнату. И сразу уловила запах Кирилла. Как собака ищейка, присела на корточки, втянула ноздрями воздух. Запах французской туалетной воды стал насыщенней, — я не ошиблась, где-то осталось что-то из вещей Кирилла. Обшарив комнату снизу доверху, я нашла за диваном белое шелковое кашне с золотистой полоской и следами глины. Смяла его в комок, сжала в кулаке и ползком добралась до дивана. Мне никуда от этого не деться. Все было, все правда, все продолжает развиваться. Кашне Кирилла я покажу его брату. Ноутбук нельзя извлекать из трубы, портмоне, из непонятной щепетильности, я оставила мертвому хозяину и только сейчас подумала о том, что будет, если тело найдут бомжи и ограбят до нитки? Кашне послужит последним доказательством. Кашне и запах. Упорно, словно это сейчас было самым важным, я заставила себя встать и разобрать банные принадлежности. Развесила полотенца на радиаторе, убрала в шкафчик шампуни и кремы, сбросила грязное белье в корзину. Села и стала ждать. Назар сказал, он знает, что разговаривает с Софьей Ивановой. Из этого следует, что прежде чем звонить, он пробил номер телефона по базе данных. И чем он занимается сейчас? Узнает что-то новое о некой девице, представившейся другом его брата? Надеюсь, ничего гадкого он не выяснит, так как ничего гадкого в прошлой жизни я не совершала, а последние события еще не имеют протоколов. Кстати сказать, до столкновения с семейством Туполевых, я прожила без протоколов и не плохо. Сейчас мне казалось, что прошлая жизнь была прекрасной — волшебным праздником пусть даже в одиночестве и субмарине из яичной скорлупы. С кем угодно готова поменяться (из мест лишения свободы, из хосписа и с кладбища, прошу не беспокоить). По квартире гуляли запахи субботних обедов: Кунцевичи жарили котлеты, Мария Германовна варила куриный супчик, Мишаня Коновалов пек в духовке картофель. Есть хотелось до обморока. Если сосредоточиться и вспомнить, когда я последний раз ела (водку и чифир за еду можно не считать), то получается сутки назад. Холодильник ломился от запасов купленных на деньги Кирилла, нарезки заветривались, сыр подсыхал, но я никак не могла себя заставить к ним прикоснуться. Сидела в одной позе, нюхала обеденные запахи и сглатывала тягучую слюну. Я впала в ступор и даже сауна забылась. Надо чем-то себя занять, подумала и встала. Постояла, постояла и снова села. Я чистая словно обмытый покойник и такая же холодная. Кровь стыла в жилах, ожидание становилось совершенно невыносимым, если не заставить себя выпить хотя бы чаю, мозг и нервы сожрут последние резервы, и к беседе с Туполевым я подойду отупевшей от голода курицей. Тройной чифир из «Липтона» наполнил жизнь смыслом и желудок кипятком. Я включила телевизор и попыталась сосредоточиться на картинках из реальной жизни — на экране какой-то журналист жаловался, что его побили прихвостни Лукашенко. Мне бы его проблемы. Милая девица показывала на красное пятно антициклона. Погода обещала вести себя достойно. Пятнадцать минут пятого ожил и завибрировал мобильный телефон. Я схватила трубку после первого гудка и тут же представилась: — Софья Иванова слушает. — Пожалуйста, слушайте, — сказал незнакомый и монотонный голос молодого мужчины, — пожалуйста, внимательно. — На этом вежливости закончились и голос отправился командовать: — Сейчас вы выйдете из дома, пройдете до остановки трамвая и сядете на пятый номер. Езжайте на станцию «Речной вокзал». Там вы выйдете и пойдете по направлению к порту. Вас будут ждать у билетных касс. — Они закрыты, — напомнила я, так как сезон речных трамваев еще не наступил. — Вас будут ждать, — сухо повторил голос, и в трубке запищали гудки отбоя. Ну, вот и все. Меня ждут. Я достала из шкафа самый приличный костюм, приятного асфальтового цвета, одела короткую шубку из стриженого бобра и, повязывая на голову лиловый шарф, подумала — белье отменно чистое и приличное, персоналу городского морга будет приятно со мной работать. Попавшийся в коридоре Коновалов, одобрительно цыкнул языком и показал большой палец: — Хороша ты Сонька, ох, и хороша. Фамильярное «Сонька» я ему простила. Я вообще была настроена прощаться и прощать. — Всего хорошего Михаил Иванович, — улыбнулась и вышла под яркое весеннее небо. Воробьи прыгали по подсыхающим дорожкам, каблуки почти не касались грязи, я шагала к самолично выпиленным амбразурам и несла невесомый крест из шелкового кашне. В трамвае я улыбнулась контролеру и, не дожидаясь напоминания, оплатила проезд. Протянула десятку и сказала: — Сдачи не надо. Дайте счастливый билетик. — Кончилось счастье, — попадая в унисон, сказал контролер и протянул билетик с цифрами 666742. Символично. Дома я тряслась и задыхалась от страха, но когда наступила пора действовать и сражаться, я почувствовала такое облегчение и легкость, словно знала — все, наконец, закончиться. Плохо ли, хорошо ли, главное кончиться. Я перестану разгребать чужие конюшни и начну жить собственной жизнью. Или не начну. А это грустно. На остановке «Речной вокзал» две бабульки торговали тюльпанами. Какое-то безумное веселье едва не заставило меня купить букетик. Остановила только шальная мысль — цветов должно быть четное количество, следует продолжить символическую магию чисел. Три шестерки на билете и четыре тюльпана мне на могилу. Кто такой Назар Туполев? Сумасшедший параноик? Обезумевший от горя брат или трезвый делец? Кого я встречу у билетных касс — мстителя или защитника, что менее вероятно? Смогу ли я убедить его в своей невиновности или лучше, пока не поздно, дать дёру? Каблуки цокали по асфальту, прохожие улыбались мне и весеннему солнцу. Благодать господня, умирать не хочется… Рядом с бордюром тротуара затормозил огромный черный вседорожник, из него, на ходу выпрыгнули два крепких мужика и, ни слова ни говоря, запихнули меня в салон на заднее сиденье. Только бобровая шубка жалобно треснула где-то по шву. Зажатая между двумя суровыми мужиками, я не пищала возмущенно, не задавала глупых вопросов, а сидела тихой мышкой, отчаянно боялась и обвыкала. Толи еще будет. Приговоренный снайпером к смерти магнат обязан соблюдать строжайшую конспирацию. Только бестолковая курица вроде меня могла решить, что Назар Туполев будет торчать у билетных касс, пока я до них дотопаю. Магнат на нелегальном положении решил проблему кардинально просто — дал команду, Соньку в автомобиль запихнули, как тюк с соломой, и шустро повезли. Вопрос куда? Честно говоря, я бы не очень удивилась, если в Москву с завязанными глазами и кляпом. Но суровые парни сидели воспитанно, не ерзали и рук не распускали. Мощная складка на шее водителя двигалась, бритый затылок крутился и вращался, глаза перескакивали с одного зеркальца на другое. «Проверяется», — догадалась я, и чуть было самостоятельно не предложила завязать мне глаза. На сколько я знала из детективов, у мафиози и крутых бизнесменов-параноиков бытует правило — молчат только мертвые. Так что, не завязанные глаза отвратительные знак. Обратно могут и не отвезти. — А-а-а, — начала я, но парень слева так скосил глаза, что я почла за благо заткнуться. Еще стукнет. Машина крутилась по центру (я даже обиделась — могли бы и не тащить меня на Речной вокзал, а забрать на перекрестке у дома), петляла переулками и надменно нарушала правила у светофоров. Возле областной поликлиники вседорожник заехал в больничный двор, и парни знаками попросили меня выйти. Мизансцена напоминала кадр из вестерна или гангстерского боевика: на пустынной асфальтированной площадке за больницей стояли два огромных черных автомобиля. Машины почти соприкасались бамперами, образуя тупой угол, под защитой стальных боков, как переселенцы на диком западе в каре из повозок, — вот-вот с визгом появится племя враждебных ирокезов, — или бутлегеры в ожидании конкурентов, стоили четыре мужчины. Все в темных костюмах, хороших ботинках и белых рубашках. Все четверо из доверенной свиты сумасшедшего олигарха. Парень, сидевший рядом, помог мне выбраться из машины вежливо, но равнодушно. Свита обменялась молчаливыми кивками стриженых голов, и меня подвели к парню, вооруженному длинной палкой с матерчатым набалдашником. Парень знаком попросил меня расставить руки и ноги в стороны, и быстро, но внимательно обвел набалдашником контуры тела. Такую штуку я видела в кино. Такой палкой осматривали гостей и любовниц крутых мафиози и свидетелей под охраной полиции. — Выньте, пожалуйста, все из карманов и дайте сумочку, — попросил техник. Ну, блин, и дела. Надеюсь приказа на личный, интимный досмотр не поступало, о то, знаете ли, холодно как-то. В трусах на морозе. Я послушно выгребла из карманов все, включая билетик 666742 и носовой платок. Вытряхнула на капот сумку и прошла повторную проверку черной палкой. На этом мучения гостя магната-параноика не закончились. Парень, что помогал мне выбраться из машины, деликатно подцепил рукав бобровой шубы и оттянул гостя к другому багажнику. Там стоял раскрытый чемоданчик, полный кнопочек, тумблеров, с окошком дисплея на верхней крышке.