– Думаю, их было примерно двадцать пять. – Это сильно! – Я пропустил только один танец. И когда одна из дам очень сильно наступила мне на кончик сапога, даже не заплакал! – Ты повзрослел. Я под впечатлением! – Только внешне. Мой внутренний ребенок все еще впадает в отчаяние, когда я не получаю то, чего хочу. – И как часто это происходит? – В Военной академии – сравнительно часто! Им там все равно, принц я или нет. В глазах подданных Империи наша страна пятнышко с гулькин нос, которое даже не заметно на карте. – Для меня этот гулькин нос значит очень многое. – Для меня – тоже. Будем надеяться, что никто не сотрет его с карты до той поры, пока наши внуки не состарятся и не поседеют. – И после. Наш разговор сразу принимает серьезный оборот. Я понимаю, что он осознает, что наше маленькое королевство в опасности. Так ли уж он легковерен? Теперь мне так не кажется. – Кстати, у меня еще есть один сюрприз! – совершенно другим тоном восклицает он. – Ты будешь поражена. Все будут поражены! – Почему? О чем ты? – Как я уже сказал. Это сюрприз, – сияя, повторяет он. – Что бы я был за хозяин, если бы испортил тебе все? Мы кружимся в танце, музыка уносит меня на своих волнах, и мой взгляд вдруг находит лицо Каниклы. Она стоит на краю танцпола с открытым ртом и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Мы двигаемся мимо нее и проносимся в противоположный конец зала. Она узнала меня! Мы были достаточно близко от нее – она смотрела мне прямо в глаза. Не то чтобы это было так уж важно. Но думать о том, как Каникла бежит к Этци и мачехе и сообщает им о моем присутствии, неприятно. Однако по ее взгляду не скажешь, что до нее дошло, будто незнакомка, которая явилась на бал слишком поздно, была ее сводной сестрой, которая сегодня, в качестве исключения, причесала волосы, чего не случалось последние года три. Танец заканчивается, и принц кланяется мне. – Сейчас будет сюрприз! – поясняет он. Он улыбается мне на прощание и идет к пьедесталу в конце комнаты, где сидят остальные члены его семьи. Принц делает оркестру знак помедлить со следующим танцем, и когда наконец поднимается на подиум и встает на него лицом к толпе, в зале становится совсем тихо. – Мои дорогие гости! – взывает он, и его голос слышен в каждом углу комнаты, даже у самой дальней стены, куда затесалась я, не желая быть найденной собственной семьей. – Благодарю вас за то, что вы пришли! Словами не передать, какую огромную радость доставляет мне этот вечер, и я хочу, чтобы так продолжалось вечно! Но не буду лукавить – одна лишь моя персона не обладает достаточным сиянием, чтобы освещать всю эту ночь, поэтому хочу представить вам особого гостя, который окажет мне честь придать моему маленькому скромному балу блеск и очарование! – Он выдерживает паузу и переводит взгляд на широкую лестницу, с которой я спускалась два часа назад, чтобы добраться до зала. – Невероятно, но факт: я рад приветствовать на нашем празднике члена императорской династии. Это мой добрый друг Испе́р, брат наследного принца Империи и второй по рождению сын самого могущественного человека этой земли, императора. Чувствуй себя как дома, Испе́р, но держи свои руки подальше от моей будущей невесты! Люди в зале смеются, но мне услышанное сейчас вовсе не кажется смешным. Испе́р – звучит как Яспе́р, и до меня внезапно доходит, что мой так называемый камердинер не кто иной, как сын императора! Вот он спускается по лестнице в сопровождении шестерых солдат, которые призваны следить за тем, чтобы члену далеко не везде популярной императорской династии не вонзили меж ребер нож. Мой камердинер. Цвет его волос отличается от того оттенка, что остался в моей памяти. Я бы даже сказала, что он почти идентичен золотисто-коричневому карамельному тону моих глаз. Он выглядит прекрасно, без сомнения. Держится с достоинством, но вместе с тем – свободно. На месте Випа меня бы расстроило внезапное появление такой конкуренции. – Благодарю за любезное представление! – кричит Испе́р кронпринцу через весь зал. – Но не будем заострять на этом внимание, давайте продолжим праздновать. – Да, продолжим праздновать! – повторяет Вип, делая оркестру знак, что можно начинать следующий танец. 11 Я вжимаюсь спиной в стену. Вообще-то мне стоило бы бежать Испе́ру навстречу, в конце концов, я весь вечер ждала его, но новость меня просто ошеломила. Не стану утверждать, что я в восторге. Камердинер – еще куда ни шло. Но это? Теперь мне становится понятно, почему он так прекрасно владеет маскировочной магией: Кинипетская императорская семья сплошь и рядом состоит из магов уже несколько поколений, и они, будучи могущественными и уважаемыми, охотно прибегают к вещам вроде маскировочных заклинаний. Этот метод игры в прятки дает им некоторую свободу. Он точно знает, где я, когда приближается ко мне. Все расступаются перед Испе́ром. В нашем мире Кинипетский император – что-то вроде легенды. Нечто слишком великое, чтобы быть правдой. Как человек может управлять почти всем миром? Никто в этом зале, кроме королевской семьи, не ожидал увидеть члена Кинипетской династии с такого близкого расстояния, – всего в метре от себя, – собственной персоной, вживую! Вот почему все шарахаются от него, пока он шагает в мою сторону, и когда наконец останавливается передо мной, – а я с удивлением замечаю, что глаза у него вовсе не черные, а голубые, – протягивает мне руку: – Потанцуем? Да или нет? Все пялятся на меня. Конечно, я хочу потанцевать, но, боюсь, забыла, как это делается. Я принимаю предложенную руку, позволяю отвести себя на танцпол, а потом мы кружимся в танце. Молча. У меня получается. Я смотрю в его голубые глаза, а мой мозг работает. Маскировочная магия. Обманные чары. Веснушки и шрамы настоящие. Цвет волос чуть отличается, но в остальном все то же самое. Почти. Я все смотрю и смотрю на него, пока мы танцуем. Он тоже смотрит на меня, надо сказать, довольно серьезно при сложившихся обстоятельствах. Кажется, я в шоке. Вот почему не открываю рта. Но когда половина танца позади, из меня вырывается: – Ты – чертов лжец! Он смеется. – Как ты разговариваешь с членом королевской династии?! Тебя не учили, как подобает себя вести? – Камердинер, как же! – Здорово я тебя провел, правда? – Знаете что, Ваше Высочество? Я предпочла бы камердинера. – Видишь ли, я не хотел, чтобы ты забраковала меня с самого начала, поэтому предпочел скрыть правду. – Ты солгал. – Да, пожалуй. Но ты ведь, наверно, понимаешь, что вся эта свистопляска вокруг императорской династии пресекает в зародыше любую приятную, незамысловатую беседу между людьми, едва знающими друг друга. И пусть аргумент имеет смысл, но я все равно не считаю это правильным. Поэтому молчу. Музыка обрывается – танец заканчивается. Это дает ему возможность сделать шаг назад и окинуть меня взглядом с головы до ног. Наконец он одобрительно кивает. – Платье подошло! – заявляет он. – И прекрасно на тебе смотрится. – Да, – говорю я, внезапно смущаясь. – Без него я оказалась бы в крайне затруднительном положении. Так что большое спасибо тебе за него. – Хочешь сказать, я что-то сделал правильно? – Я могу обвинить тебя лишь в том, что платье неоправданно дорогое. Все спрашивают, где я такое взяла, и когда утверждаю, что платье мне подарила фея, ее считают просто чудо-феей. – Можешь говорить, что платье от меня. – И как это будет выглядеть? Что подумают люди? – Подумают, что я преследую тебя со своими ухаживаниями. – Да, – говорю я. – Именно так они и подумают. – Но ведь с моей стороны это всего лишь маленький знак внимания, чтобы доставить тебе удовольствие. Он говорит это с я-знаю-ты-хотела-услышать-что-то-другое улыбкой, я отвечаю на это ты-слишком-много-на-себя-берешь пожатием плеч. Оркестр начинает играть очередную мелодию, и я благодарна ему за это. Мне нравится танцевать с Испе́ром. Наши движения гармоничны. Всякий раз прикасаясь к нему, я чувствую себя живее, чем обычно. Этого не изменило даже раскрытие его подлинной личности. – Я уже думала, что ты не придешь. – Да, мне очень жаль, но меня задержали. – Что за чушь! – Но это правда, сегодня днем я получил плохие вести. Я должен был об этом позаботиться. – Что за плохие вести? – Давай не будем об этом. А то испортим себе все веселье. Его лицо снова обретает серьезное выражение. Так он выглядел в самом начале нашего танца, и я чувствую, что новости действительно тревожные. – Но я хочу знать. – А я не хочу надоедать тебе своими жалобами. Я же знаю, какого ты мнения о нытиках голубых кровей. Я поражена: он цитирует меня почти дословно. Откуда ему известно об истории с тортом? – Ты рассказывала об этом своим подругам, – объясняет он мне. – В тот день, когда мы целовались.