– Мальчики, балы, поцелуи – это всё теперь твоя проблема, – прорычала Эстер, и на её шее зашевелился демон. – Если это не помешает мне стать старостой класса, мне вообще наплевать, что вы там вдвоём творите. Ясно? На следующий день Агата спряталась между деревьями, дождалась хруста высоких каблуков по засохшим листьям, а потом наскочила на Софи сзади. – Что у тебя сегодня? Крем от кутикул? Отбеливание зубов? Новые упражнения для пресса? – Если хочешь поговорить со мной, вставай в очередь вместе со всеми остальными! – закричала Софи. – «Имидж для извергов», «Чернее чёрного только чёрный», «Йога для злодеев»… Ты что, хочешь здесь умереть? – Ты же сама сказала: покажи ему что-нибудь, что внутри. Это разве не сострадание, не доброта или мудрость? Я помогаю тем, кто не может помочь себе! – Прости меня, святая Тереза, но твоя цель здесь – Тедрос! Чего ты добиваешься? – «Добиваюсь»?! Такое расплывчатое слово. Но я бы сказала, что кое-чего добиться мне удалось, в отличие от тебя. Агата выглянула из туннеля, туда, куда показывала Софи. Перед её пнём собралась уже целая сотня никогдашников. А в самом конце очереди стоял один ученик, сильно отличавшийся от всех остальных. Золотоволосый мальчик в синем свитере для регби. Агата, изумлённая, отпустила Софи. – Ты тоже приходи, – сказала Софи, величаво выходя из туннеля. – Сегодня лекция о сухих и повреждённых волосах. Арахна, стоявшая прямо перед пнём, устремила взгляд единственного глаза на Тедроса. – А принц Смазливое Личико что тут делает? – Ага, иди обратно на свою сторону, всегдашник, – Мона запустила в него куском мха с дерева. Когда к нападению присоединились и другие никогдашницы, Тедрос испуганно отступил. Он не привык к такому обращению. Но, когда свист и улюлюканье стали такими громкими, что он уже собирался повернуться и уйти… – Мы рады всем, – укоризненно сказала Софи, поднимаясь на пень. На той неделе Тедрос приходил каждый день. Он говорил приятелям, что просто хочет увидеть, что Софи наденет сегодня, но было в этом и нечто большее. Он смотрел, как Софи учит некрасивых злодеек, как держать осанку, а не горбиться, как смотреть прямо в глаза и говорить чётко. Мальчишки-никогдашники поначалу скептически разглядывали эти сборища издали, но потом и они начали просить у Софи совета: как высыпаться, скрывать неприятные запахи и сдерживать гнев. Даже волки, поначалу смотревшие на всё происходящее с откровенной скукой, постепенно стали внимательно прислушиваться к лекциям Софи. Вскоре злодеи начали обсуждать её рекомендации на ужине и за чаем из помоев, который раздавали в гостиных. Они теперь сидели вместе на обеде, заступались друг за друга в классе и даже перестали шутить насчёт бесконечных проигрышей. Впервые за двести лет у Зла появилась надежда. И всё благодаря одной девочке. К концу недели Тедрос уже сидел в первом ряду. – Работает! Поверить не могу! – восторгалась Агата, идя вместе с Софи к туннелю. – Может быть, он признается тебе в любви! Поцелует прямо на этой неделе! Мы вернёмся домой! Какая тема на завтра? – «Как брать слова обратно», – сказала Софи и ускорила шаг. На следующий день на обеде Агата стояла в очереди за тартинками с артишоками и оливками, представляя себе, какую почётную встречу им с Софи устроят, когда они вернутся домой. На главной площади Гавальдона воздвигнут их статуи, имена будут упоминать в проповедях, поставят музыкальный спектакль в их честь и будут рассказывать всем школьникам о двух девочках, которые спасли жителей от проклятия. У её мамы будет тысяча новых пациентов, у Потрошителя – форель на обед каждый день, а в городском архиве будет висеть её портрет, и все, кто над ней насмехались, будут пресмыкаться… – Вот смехота. Агата повернулась к Беатрис. Та разглядывала никогдашников, сгрудившихся вокруг Софи, одетой в открытое чёрное сари и меховые ботильоны на шпильках. Темой лекции на этот раз было «Как быть лучшей во всём (как я!)». – Словно она хоть в чём-то лучшая, – фыркнула Беатрис. – Мне кажется, она лучшая никогдашница из всех, что я видел, – послышался голос из-за спины. Беатрис повернулась к Тедросу: – Правда, Тедди? А мне кажется, что это всё одна большая сказка. Тедрос вслед за ней посмотрел на рейтинговые списки, висевшие на воротах Синего леса. В рейтинге школы Зла имя Софи стояло на последнем месте, и малиновки уже проклевали в нём несколько дырок. Сто двадцатое место из ста двадцати. – «Новое платье королевы», если точнее, – бросила Беатрис и ушла. В тот день Тедрос не пошёл на лекцию Софи. Тут же пошли слухи, что ему очень жаль видеть, как никогдашники возлагают надежды на «худшую девочку в школе». На следующий день Софи пришла к своему пню и обнаружила, что вокруг никого нет, а деревянную табличку кто-то испортил. – Я же тебе говорила, что нельзя запускать учёбу! – закричала Агата. Они стояли под проливным дождём после урока Юбы, ожидая, пока волки откроют ворота. – Мне нужно шить новую одежду, накладывать макияж, сочинять новые лекции, а ты хочешь, чтобы я ещё и уроки делала? – всхлипывала Софи под чёрным зонтиком. – Мне, между прочим, нужно думать о моих поклонниках! – Которых у тебя не осталось! – воскликнула Агата. Эстер, стоявшая с шестой группой, насмешливо смотрела на них. – Три последних места, и тебя отчислят, Софи! Я вообще не представляю, как ты продержалась так долго! – Они не дают мне провалиться! Как бы плохо я ни отвечала! Думаешь, почему я всё так запустила? Агата попыталась осмыслить эту фразу, но не могла сосредоточиться – её палец горел. После того, как Юба отомкнул палец, он начинал светиться всякий раз, когда она злилась – словно ему не терпелось сотворить какое-нибудь заклинание. – Но как ты получала такие высокие оценки раньше? – спросила она, пряча руку в карман. – Это всё было до того, как нас заставили читать. Нет, серьёзно, я что, похожа на человека, которому интересно, как отравить гребень, вырезать глаза у лягушек или спросить «Можно ли перейти ваш мост?» на языке троллей? Я пытаюсь улучшить этих злодеев, а ты хочешь, чтобы я запоминала наизусть рецепт супа из младенцев с лапшой? Агата, ты знала, что младенцев нужно обязательно готовить в пергаменте, иначе они нормально не проварятся и проснутся прямо в котле? Ты что, хочешь, чтобы я вот этому училась? Как убивать и увечить? Как стать ведьмой? – Слушай, тебе нужно вернуть уважение… – Намеренно творя зло? Ну уж нет. – Тогда мы обречены, – отрезала Агата. Софи гневно выдохнула и отвернулась. А потом вдруг изменилась в лице. – Что происходит… Она уставилась на рейтинговую таблицу школы Добра, прикреплённую к воротам. – Но… но… ты… ты! – воскликнула Софи. – Я, в отличие от тебя, делаю уроки! – рявкнула Агата. – Я вовсе не хочу учить голубиный язык, или практиковаться в обмороках, или расшивать платочки, но я делаю всё ради того, чтобы вернуться домой! Но Софи не слушала. На её лице расплывалась гадкая ухмылка. Агата сложила руки на груди. – Нет. Во-первых, нас поймают учителя. – Тебе очень понравятся мои домашние задания по проклятиям. Они как раз про то, как обманывать принцев, а ты ненавидишь мальчиков! – Во-вторых, на тебя наябедничают соседки по комнате… – Да и лекции по уродству! Мы учимся пугать детей – а ты ненавидишь детей! – Если об этом узнает Тедрос, мы пропали… – И посмотри на свой палец! Он светится, когда ты злишься! Я так не могу! – Это случайность! – Смотри, он стал ещё ярче! Ты рождена для злод… Агата топнула ногой. – МЫ НЕ БУДЕМ ЖУЛЬНИЧАТЬ! Софи замолчала. Волки открыли ворота Синего леса, и ученики разошлись по туннелям. Ни Софи, ни Агата не двинулись. – Мои соседки по комнате называют меня стопроцентно злой, – тихо проговорила Софи. – Но ты-то знаешь правду. Я не умею быть злой. Даже на один процент. Так что, пожалуйста, не заставляй меня идти против своей души, Агата. Я не могу. – Её голос надломился. – Просто не могу. Оставив Агату под зонтиком, она присоединилась к одноклассникам. Дождь смыл блеск с её волос и блестящую пудру с кожи, и вскоре Софи стала неотличима от других никогдашников. Агата почувствовала себя очень виноватой, и её палец засветился ярко, как солнце. Она не сказала Софи правды. Ей тоже пришла в голову идея делать вместо Софи домашку, но потом Агата передумала. Не потому, что боялась, что её поймают. Она боялась, что ей это понравится. На все сто процентов.