Кристиан усмехнулся. – Они вроде бы тяжелее помады ничего не поднимают. Хотя принц с первого курса ловкий парень. Эти его кружевные манжеты и тушь для ресниц лишь маскировка. Снат пригласил меня посмотреть, как работает подопечный, – он так двигался, я даже залюбовался. – Лучше орка? – спросил Валентин. Кристиан прикрыл глаза. – Намного лучше. Я не знаю, как он тогда позволил надавать себе по заднице. Валентин кивнул. – Вот и про орков, кстати. Оркувены отправили своего княжича учиться магии. – Он заглянул в одну из ведомостей на столе. – И прислали очень щедрое пожертвование… я уж не говорю о личной княжеской благодарности. Во взгляде Кристиана мелькнули золотистые искры: он видел те мешки, которые Золотые богатыри князя Шурана сгружали с повозки. – Камни? – поинтересовался он. Валентин кивнул. – Бериллы, сердолики и яшма. Если хочешь, загляни вечером, возьми, какие придутся по душе. Кристиан заулыбался. Впервые с момента взрыва он по-настоящему ожил. – Спасибо, дружище, обязательно загляну. А Гровир – отличный боец, да, – согласился Кристиан. – Такими темпами закончит учебу за два года. Я было заговорил с ним про работу на кафедре, но он отказался. Его, дескать, ждут в Застепье. – А мой отец выделил дополнительные деньги на оборону, – произнес Валентин. – Я говорил с ним весной… он сказал, что отбор невест – самое крупное международное мероприятие. И к нему поступила информация, что есть некие силы, которые обязательно используют его, чтобы столкнуть всех нас лбами. Кристиан понимающе качнул головой. – Как думаешь, – спросил он, – наш преступник сейчас находится в академии или действует издали? Валентину оставалось только развести руками. Он старательно отгонял от себя мысль о том, что в мире есть волшебник, который способен обвести его вокруг пальца. Нет, маг, конечно, понимал, что однажды придет тот, кто будет сильнее, чем он, но не думал, что это произойдет так скоро. – Я не знаю, – честно сказал он. – Но это человек с колоссальным магическим даром. Мы с тобой вдвоем осматривали горошины и ничего не заподозрили, он отвел нам глаза, как детям. Валентин обновил бокалы – такое понимание тоже следовало запить. – Тогда он может сейчас сидеть здесь, – предположил Кристиан, сделав глоток. Улыбнулся: вино ему понравилось. – А мы его не видим. – Не может, – ободряюще произнес Валентин и кивнул в сторону двери, на крошечный желтоватый кристалл. – Это детектор жизни. Сейчас он показывает, что в кабинете два человека и что здесь нет чужой магии. Кристиан бросил оценивающий взгляд на кристалл и довольно улыбнулся. – Полезная вещица, – одобрил он. – А его можно как-то обмануть? – Нет, на наше счастье, – ответил Валентин и сделал глоток из бокала. – Кому выгодна грызня, Кристиан? Мы ведь понимаем, что настоящие организаторы всех войн обычно стоят в сторонке, смотрят и подсчитывают доход. – Я подумаю об этом, – твердо сказал Кристиан и, сделав паузу, добавил: – И знаешь… я сделаю все, чтобы ты не пожалел о том, что предложил меня в ректоры. Я ценю твое доверие и не разочарую. Валентин кивнул, чувствуя, как в душе поднимается волна тепла и надежды. Сейчас – да и потом, и всегда – ему нужен был именно такой человек, как Кристиан: сильный, решительный, готовый сражаться и побеждать. – Я знаю, дружище, – ответил он. – Мы победим. Потом Кристиан покинул кабинет и отправился на первое собрание с преподавателями, а Валентин прошел к окну и задумчиво посмотрел на внутренний сад. Там, где стояли кровати участниц отбора, до сих пор трудились крысы: выпалывали выгоревшую траву, срезали пострадавшие ветви и листья, опрыскивали яблони восстановительным зельем. Валентину казалось, что он чувствует на себе чужой взгляд – спокойный, испытующий, взгляд человека, который знает, чего хочет и как этого добиться. Маг был для него мошкой – не надоедливой, но интересной. Незнакомец смотрел на бывшего ректора со спокойной улыбкой естествоиспытателя и думал, как Валентин отреагирует на очередной удар. «Кто ты? – мысленно спросил Валентин. – Зачем тебе нужна война всех со всеми? Какую выгоду ты получишь? Или ты хочешь отомстить за что-то?» Ему, разумеется, не ответили. Кабинет ректора был полностью изолирован от любого магического воздействия со стороны. Даже ощущение взгляда постепенно растаяло, и Валентин не мог сказать точно, что оно ему не померещилось. «Или во всем виноват только я? – подумал Валентин. – И кто-то захотел меня сбросить с вершины башни, унизить, лишить всего, что я имел, что было мне дорого? И все остальное – все войны мира, все горе мира уже не имеют значения? Или все мы ошибаемся, и не будет никаких войн, и наш таинственный некто добивается совсем другого?» Несмотря на то что у могущественных людей есть множество не менее могущественных врагов, Валентин умудрился жить так, чтобы этих врагов не заводить. Да, у него были недруги, да, у него были конкуренты и соперники, и тот же Ханвиль с удовольствием отрезал бы себе ухо, лишь бы увидеть позор и крах Валентина. Но никто никогда не доходил до интриг, которые могли закончиться войной. «Так кто ты?» – подумал Валентин. Скрипнула дверь, словно его таинственный некто пришел, чтобы дать ему ответы на все вопросы. Валентин обернулся и никого не увидел – зато кристалл над дверью налился тревожным сиреневым свечением – в кабинет вошел еще один человек, окутанный магией. Валентин не стал задавать вопросов, просто швырнул в сторону двери горсть парализующих заклинаний. Он не собирался поступать иначе с тем, кто входит к нему невидимым и, разумеется, вооруженным. Маг увидел, как заклинания ударили в вошедшего, на несколько секунд проявив сверкающий огненный силуэт человеческого тела. А потом Валентина вдруг обдало холодом, и заклинания отразились от пылающей высокой фигуры, налились новой, уже чужой силой и ударили его в грудь. Боль была такой, что на мгновение перед глазами Валентина сомкнулась черная пелена, а потом он будто бы увидел себя со стороны. Вот человек с длинными белыми волосами покачивается и неуклюже падает на ковер, как марионетка, у которой кукловод обрезал ниточки одним движением ножниц. Вот огненное существо идет к нему неторопливым шагом уверенного в своем праве человека. Он сделает все, что считает нужным. Валентин его не остановит, потому что рядом с ним уже встала смерть. «Прочь», – только и смог подумать Валентин. Пламенный человек присел рядом с ним на корточки и прикоснулся к его лицу. И вот тогда стало совсем темно. – И мягко проводим черту над руной… Да, вот так, молодцы. На первом этапе работы с рунами нельзя торопиться. Это потом вы будете их чертить на лету, сейчас надо действовать не спеша. Рунознание понравилось Дайне. Первокурсники сидели над листами бумаги, кисти ныряли в пузырьки с тушью, а потом скользили по белому, и было в этом что-то очень умиротворяющее, причем настолько, что Гровир, который сидел рядом с Дайной, уже начал клевать носом. Первой руной, с которой познакомились студенты, была Авин – руна здоровья. Дайна провела черту, и Хасимин похлопала в ладоши и приказала: – Так, теперь откладываем кисти. Поднимите руку ладонью вверх! – Хасимин тоже понравилась Дайне, она была очень живой и энергичной, и от нее так и веяло какой-то доброй силой. – Да, правильно. Петер, полностью выпрямите пальцы… вот так, хорошо. И теперь произносим слово, которое оживляет руну. Сао! – Сао! – хором сказали первокурсники, и Дайна с изумленным восторгом увидела, как ее руна наливается золотом, оживает, подрагивает, будто хочет вспорхнуть с листа. В воздухе отчетливо повеяло запахом жасмина. Теперь руна стала не просто закорючками на бумаге, а чем-то настоящим, способным помочь. Аделард осторожно втянул носом воздух, и Дайна услышала, как он негромко произнес: – Бакерийский жасмин. Удивительно. Гровир довольно улыбнулся: его руна отливала зеленым. Хасимин посмотрела на его лист и сказала: – У вас много внутренней энергии, Гровир, это хорошо… Ой! Лист, что лежал перед Петером, вспыхнул и рассыпался серебристым пеплом. Парень, выглядевший сконфуженным, опустил голову. Хасимин ободряюще улыбнулась: – Вам нужно получше сосредоточиться, Петер. И все обязательно получится. Все поняли? Чертим руну, потом произносим слово оживления. А теперь берите новый лист, будем знакомиться с руной восстановления энергии. Она вам пригодится после индивидуальных занятий с куратором. Дайна послушно отложила лист с руной, взяла другой и вдруг почувствовала… Под ногами дрогнул пол. На мгновение Дайне показалось, что ее окутало золотым пламенем, но огонь почему-то не обжигал, он был ледяным, он проникал в Дайну и подчинял себе. Сквозь ревущую стену огня Дайна видела свой стол с листами бумаги и чернильницей, однокурсников, удивленную Хасимин и понимала, что это снова смерть. Близкая, спокойная. Принимающая разный вид, но одинаково безжалостная. Смерть приблизилась, положила руку на плечо Дайны и беззвучно сказала: вот я и пришла. Здравствуй, некромантка. Успела соскучиться? Нам с тобой есть чем заняться. – Дайна, что с вами? – испуганно спросила Хасимин. Студенты смотрели на Дайну с таким же страхом, который почему-то показался ей смешным. Возможно, потому что смерть всегда смеялась над людскими страхами. – Все хорошо? – Гровир заметно побледнел: он все понял и теперь думал лишь о том, что делать и как помочь. Дайна как-то смогла прочитать его обрывистые мысли: пойдем вместе, что бы ни случилось… я прикрою… пойдем. – Простите, – прошептала она и, схватив Гровира за запястье, поднялась из-за парты. – Простите, там господин ректор… Слова сами соскользнули с языка, и Дайну обдало знобящим ужасом. Валентин! Что-то страшное случилось с Валентином в эту минуту. Смерть пришла как раз за ним, и душа Дайны рванулась вперед – спасти, закрыть, вытянуть из распахнутой клыкастой пасти. Она выбежала из кабинета рунознания, не чувствуя ни пола, ни ног, рванулась к лестнице, едва не сбив какого-то крыса, который с кряхтеньем и пыхтением тащил коробку чуть ли не с себя ростом. – Что с ректором? – Гровир бежал за Дайной, и она знала – он перепуган до смерти. Его страх вплетался в пламя далеким грохотом боевых барабанов, топотом копыт, от которого гудит степь. – Умирает, – коротко ответила Дайна, взбегая по лестнице. Вот преподавательские кабинеты, вот дверь в ректорат, вот… Сначала она ничего не видела, кроме преподавательских спин. Потом, кажется, Александр придержал Дайну за руку, что-то сказал, вроде бы запрещал ей идти или смотреть. Потом впереди мелькнули растрепанные белые волосы, и крысы кого-то медленно понесли мимо Дайны – знакомая рука свесилась с носилок тяжело, безжизненно. – Отойдите, – донеслось до нее сквозь туман, заполнивший уши, и тогда Дайна сразу все поняла. Смерть Валентина она восприняла как удар копьем в грудь – резкий, разламывающий кости, сминающий. Дайна оттолкнула кого-то, кажется, плачущую госпожу Эмилию, и, почти рухнув рядом с Валентином, схватила его за руку – еще теплую, но уже неживую. Кажется, Дайну затрясло в ознобе. Кажется, сердце на мгновение остановилось. Потом она вдруг увидела всех со стороны, словно ужас и боль потери выбили ее душу из тела – и эта рыдающая девушка рядом с телом на носилках показалась Дайне чужой. «Невозможно, – подумала она, – Валентин не мог умереть. Он не мог оставить меня одну. Он не ушел бы». Рука в ее руках становилась все тяжелее. Вбежал Эжен – и замер, словно его тоже ударили копьем в грудь. – Дайна, – окликнул Гровир, который тоже всхлипывал, нервно проводя ладонью по лицу.