— Якова родит со дня на день. Вот именно с этого. — Вэл понимала, что хамит в каждом слове. Понимала. Тревога опутала плотным коконом. «Будь умнее. Будь. Ну пожалуйста». — Ясно. — Раза опустил глаза, рассматривая собственный рукав, нахмурился, стряхивая невидимые пылинки. — И почему же ты просишь за Зеффа, а не он сам? — Потому что тебя боятся собственные люди. Боятся подойти и поговорить с тобой. — Тело заныло, противясь неудобной позе. Пошевелиться, размять плечи было невозможно. Вэл стояла прямо, рассматривая куртку Раза, как что-то невиданное. Отвести глаза тоже не получалось. — Я должен чувствовать угрызения совести? — Раза, судя по легкому, пренебрежительному тону, уже ничему не удивлялся. — Не знаю. — Она помолчала, облизнула губы и добавила: — Но, по-моему, это ненормально. — Опустим. Что еще? — Он обвел глазами ее фигуру, в голосе мелькнули нетерпеливые нотки. Вэл прерывисто вздохнула, ощущая поднявшееся в груди тревожное волнение. — Ты согласен? Скажи. — Говори дальше. — Раза присел-таки на край стола, согнув одну ногу в колене. Вэл мельком обежала потемневшими глазами скрещенные на широкой груди руки, узкие бедра в обтягивающих черных штанах, сапоги на толстой подошве, зашнурованные так туго, что перед мысленным взором возникла ясная картинка, как Раза, чуть скривив губы, дергает кожаный шнурок, присев на одно колено. Одеваясь утром в своем доме, где они когда-то жили вместе. Внезапная сухость во рту сковала язык. Дикое, опасное животное. Притягательное в своей силе и чарующей необычной красоте и одновременно пугающее до дрожи. С которым ей предстоит делить постель. Да нет, не стоило обманываться. Постель — слишком шикарно для такой шлюхи, как она. С такими не засыпают вечером и не просыпаются утром. Те времена в далеком прошлом. Что предложит ей Раза? Удовлетворять наместника станет основной работой — в этом она не сомневалась. Что милорд предпочтет от своей верной подданной, желая расслабиться после рабочего дня: отличную работу ртом или молчаливо снятые штаны и раздвинутые ноги? Вэл медленно выдохнула, стараясь унять зачастившее сердце. — Я смогу общаться с Шейном, — сказала она и тут же торопливо добавила, наблюдая, как мгновенно меняется лицо Раза: — Стон. Дай договорить. Общаться. Дружить. Разговаривать. — Издеваешься? — Резкий вопрос сорвался с губ помрачневшего мужчины. — Нет, я не подведу тебя. Никаких слухов, обещаю, — быстро выговорила Вэл, забыв, как нужно дышать. В груди сдавило, а сердце, все никак не желая быть покорным, тяжело забило в висках. «Пожалуйста. Будь милосердным». Тишина упала посреди кабинета осенним холодом. Под порывом ветра хлопнула тяжелая портьера, кистями скользнув по дорогому ковру. — Дальше. — Жесткость тона ударила по ушам, не оставляя от прежней, порядком истончившейся уверенности ровным счетом ничего. Вэл стиснула пальцы, сжимая влажную ладонь в кулак. — Ты согласен или?.. — тихо спросила она, едва разлепив губы, не поднимая глаз, рассматривая выученный до последнего стежка высокий ворот куртки Раза. — Дальше. — Он был немногословен. Вэл выдержала паузу, необходимую, чтобы унять дрожь, стремительно набирающую обороты в теле. Не получилось. Она дернула губой, поморщившись, и решительно вздернула подбородок, встречая пронзающий взгляд. — Никаких поцелуев. Никогда. Что бы ни происходило. Маска равнодушия на лице Раза треснула, покрываясь изломанными линиями по алебастровой коже. — О! — Прищуренные глаза сверкнули, пугая чернотой. — Сегодня просто день откровений. Позволь узнать — почему? Усилием воли Вэл заставила себя смиренно опустить взгляд вниз. Слишком тонка завеса, отделяющая Раза от вспышки неконтролируемого гнева. Она чувствовала это кожей, неприятным холодком во рту, но молчание было куда хуже. — Шлюхи никогда, ни за какие деньги не продают свои поцелуи. Они дарят их по собственному желанию. Губы Раза изогнулись в улыбке. — Какие тонкие познания. — Чуть слышно скрипнула кожа его куртки, когда он расцепил руки, поднимая их и небрежно разминая шею. — Ты думаешь, твой рот представляет для меня такую ценность? Вэл не думала. Она знала. — Не имеет значения. — Она сглотнула, рассматривая ковер под ногами. Густой ворс, дорогая шерсть, по которой ходят в сапогах. И при этом — идеально чисто. Удивительно. — Это мои условия. Либо так, либо сажай на цепь и делай что хочешь. — Опять цепи, Вэл, — сухо произнес Раза, — впору попробовать. Он опустил руки, оторвался от стола, медленно приближаясь. Тело тут же отозвалось на его движение: дрожь прокатилась по плечам, хватанула ледяной лапой столб позвоночника. — Скажи что-нибудь, — прошептала Вэл, поднимая глаза. Неуверенность заполнила нутро, перелилась через край, большими плюхами капая вниз. В голове гудел рой остро жалящих ос. Перегнула, несомненно. И что же, Раза накажет ее за своеволие? Между ними остался лишь шаг, не больше, когда он заговорил: спокойно, убедительно, почти равнодушно. — Твои поцелуи мне не нужны. Не пытайся продать себя дороже. Выглядит смешно, не более. — Раза поднял руку, пальцами в черной перчатке касаясь ее щеки. Прикосновение обожгло холодом. Незнакомое, чуждое ощущение, лишенное привычного тепла рук. — С Шейном можешь общаться. Хочешь рисковать им — твое право. Я тебя предупреждал. — Рука поднялась по скуле, задела висок, длинный палец очертил линию роста волос, спускаясь к уху. Вэл почти не смела дышать. Она замерла от тихого страха, накатывающего волна за волной подобно приливу: от несмелого очаровательного восторга и вдруг возродившейся в ней необъяснимой нежности. Странное сочетание, вывернувшее душу. — Ну а Зефф… — Ладонь Раза отвела каштановые пряди, аккуратно, ласково отодвинула ворот туники, большим пальцем поглаживая кожу. — Хорошо. Ради Яковы — что угодно. Среди моих людей так мало женщин, увы. Будет работать в архиве. — Что? — Вэл моргнула, не совсем понимая смысл сказанных слов, а когда поняла, оторопело мотнула головой. — Раза. Нет. Ты что? Не надо! — Что такое? Ты же сама попросила подыскать ему работу здесь. Я ее нашел. Пусть коробки таскает. Мне все равно. Передай, что в деньгах он не потеряет, остальное решу с ним. — Раза иронично приподнял уголки губ, ударяя насмешкой в темных глазах. — Так что же, Кролик? Я выполняю твои условия. Слово за тобой. Чуткие пальцы ласкали шею нежно, медленно, чуть гладили плечи, расслабляя, поддразнивая, побуждая откликнуться. Вэл запоздало поняла, как сильно скучала по этим прикосновениям. Сердце на миг растаяло, забылось, отодвинув все прошлое, все невысказанное. — Конечно… я… — Она не знала, что следует сказать. Вэл была точно дикий, зашуганный зверек, почувствовавший тепло рук вернувшегося из небытия хозяина. Хотелось потянуться вперед, прижаться щекой к мягкой коже куртки, глубоко вдохнуть запах Раза, наполнить им легкие до предела, чтобы голова закружилась, улетела, забылась. — Скажи. Я — твоя, Раза, — мягко и спокойно произнес он, заглядывая в помутневшие от неожиданной щедрой ласки голубые радужки. — Я — твоя, Раза, — покорно повторила она, ставя точку. Сдалась. Затрясло так, что руки заходили ходуном. От ласки, от давно забытой нежности, от ощущения потерянной надежности и защиты. Еще немного, еще чуть-чуть. Пусть трогает, гладит, ласкает. Делает что угодно. Пожалуйста. — Если ты моя — тогда расскажи мне, а что у тебя на шее? Сердце замерло, а затем ударило, подскакивая до самого горла. Весь мир звенящими осколками рухнул вниз, срываясь в удушающую безнадегу. Лицо Раза исказила жесткая злая ухмылка. Резкое движение плечом, игра сильных мышц, заметная даже под одеждой, — и с губ Вэл сорвался тихий стон, когда пальцы, только что нежные, обхватили шею, сильно сжались на горле, причиняя боль. Она захрипела, дернулась, вцепляясь ладонью в запястье мужчины.