Вэл проглотила вязкую слюну, практически видя, как распадается мелкими осколками образ человека, который вел ее по топи, держа за руку. Того Раза больше не существовало, давно пора привыкнуть. — Зачем я здесь? — спросила она, нарушая воцарившееся между ними молчание. Голос прозвучал неуверенно, несмело, и она отругала себя за подобную слабость. — Не понимаю. О чем ты? — Раза играл с ней, не скрываясь. Вэл мотнула головой, обводя взглядом красивые ароматные блюда, хрустальный графин и удивительную корзинку с виноградом. — Весь этот обед — зачем? — О, ты во всем ищешь скрытые подтексты, да? — Черные глаза смеялись. — Тебя, наверное, удивит, если я скажу, что иногда обедаю с Дэни, Рамом или Кара? Просто так, представляешь? Просто потому, что они мои люди. Вэл сжала губы, опуская голову. Неуверенность мешала дышать. Она возникла ниоткуда, наполнила изнутри, не щадя, стиснула грудь. — Ясно, — чуть слышно ответила она, положа руки на колени. Вэл посмотрела на свои сжатые ладони, взгляд скользнул выше, задел золото браслета на правой руке, отметил пыль на темном рукаве туники. Нитка пульса резко, сбивая дыхание, вздернулась вверх. Браслет. О боги. Она не сняла его, не прикрыла рукавом, не надела сверху свой плащ. Золотая цепочка обвивала запястье, скользя по обтягивающей руку ткани туники. Вэл сжалась, понимая, что Раза не мог не видеть браслет. Перед глазами пронесся весь путь до его кабинета, когда они молча шли по коридорам ратуши. Как давно он заметил? Сразу? Или чуть позже? Почему ничего не сказал? Она задержала дыхание, прикрывая веки. Хватит. Ну хватит же. — Впрочем, я не буду скрывать, что пригласил тебя не для пустой болтовни. Хотел узнать, как у тебя обстоят дела, все ли получается в архиве. — Его голос звучал уверенно. Не в пример Вэл Раза был спокоен. Она подняла на него голубые глаза. — А что там может не получаться? Брита говорит — я делаю. Думать там особо не надо. — Хочешь другую работу? Не получается поладить с Бритой? — Раза чуть сдвинул черные брови, внимательно смотря. — Понимаю, она сложный человек, но я давно ее знаю, мне казалось, вы сработаетесь. — Нет, я всем довольна, — слабое подобие улыбки коснулось губ Вэл, — я умею нравиться людям, если хочу этого. Прозвучало именно так, как она и рассчитывала. Тонкий болезненный укол из прошлого. Сознательный, нарочито небрежный, но тщательно продуманный. — Забавно, — лицо Раза приобрело открыто насмешливое выражение, — я слушаю тебя и понять не могу — ты пытаешься поддеть меня или просто я ищу смысл там, где его нет? Сердце стукнуло в груди, сбиваясь. Никаких масок, да, Ра? Это удивило. Свой выпад Вэл считала безобидным развлечением, порывом оскорбленного достоинства, не ожидая того, что Раза опустится до того, чтобы заметить его. Опустился. Заметил. — Разве я сказала что-то не то? — Голос прозвучал наигранно наивно. — Ты злишься на меня, Валлери? — Раза не шутил и не носил привычную маску хладнокровия. Вопрос застал врасплох. Таковы новые правила игры, значит? Откровенность в обмен на откровенность. Почему бы и нет. — Злюсь ли я? Вы серьезно? — Вэл кивком головы откинула непослушную прядь со скулы, удивленно рассматривая спокойное лицо мужчины. — Абсолютно, — кивнул Раза, прищуриваясь, — разве похоже, что я шучу? — Не думаю, что нам стоит говорить об этом. — Вэл опустила взгляд, сосредотачиваясь на блестящей серебряной вилке. Какие-то вензеля, завитушки. Зачем? Кому нужна вилка, больше похожая на произведение искусства? — А я думаю, что стоит. Говори как есть. — Голос Раза, внезапно прозвучавший жестко, заставил Вэл вскинуть голову, прощаясь со злосчастным обеденным прибором. — Это глупо. Чего ты… — Вэл запнулась, стиснула челюсти, выдохнула и продолжила: — …Вы от меня хотите? Чтобы я сказала, почему я злюсь? А я должна? Мне кажется, это очевидно, да и кто решил, что я злюсь? Это совсем другое. Раза хмыкнул, отвел глаза в сторону, провел пальцем по закругленному подлокотнику кресла. — Ненависть и страх. Вот что ты испытываешь ко мне. Не стоит пытаться скрыть от меня то, что я и так знаю. — Палец выписывал узоры, и Вэл, как зачарованная, внимая спокойному голосу, следила за движениями его руки. — Я вижу это в твоих глазах. Я чувствую это в твоем запахе. Она молчала, изумленно наблюдая за Раза. Он вздохнул, убрал руку с подлокотника, потянулся вперед, к корзинке с виноградом. Отщипнул одну ягодку, покрутил ее в пальцах. — Прошло больше месяца с того момента, как ты здесь. И пора что-то решать. — Решать? О чем ты… вы? — недоуменно спросила Вэл, глядя, не отрываясь, на перекатывающуюся ягодку в пальцах Раза. — Как нам существовать дальше. — Взгляд холодных черных глаз остановился на растерянном лице. — Я не хочу спустя время получить удар в спину от своего человека. Вэл наклонила голову и сдвинула брови, будто не понимая то, что ей сказал Раза. — Бред. Что ты опять несешь? — Вэл заметно повысила голос, от вспыхнувшего в груди протеста еле слыша сама себя. — Я никогда не предам тебя. Мне казалось, ты сам говорил, что простил меня, потому что я никогда не подводила тебя как лидера. Все рамки исчезли. Вэл не заметила, как вновь откинула все приличия и недавние однозначные приказы. Раза с интересом наблюдал за ней. Рука зависла в воздухе, а потом зеленая виноградинка коснулась губ мужчины, ведомая рассеянным жестом, скользнула от одного уголка рта до другого. — Я говорил, что простил тебя? — Кривая усмешка тронула красивый рот. Вэл почувствовала себя глупо. Самообман был так сладок. Не простил, значит? Ничто не забыто? Она замолчала, опуская голову, пряча взгляд за густыми ресницами. Сердце задрожало, холодок пробрался в середину груди. — Да какое это имеет значение? Все это, — тихо сказала она, смотря вниз на свои руки. Золотой браслет казался нестерпимо ярким на фоне темной, запыленной туники. — Простил ты меня или нет. Опять одно и то же. Ты всегда сильнее меня, всегда умнее, всегда знаешь, как правильнее. Что бы я ни сказала, ты же уже все решил, правда? Вэл замолчала, кусая губы. Она дотронулась пальцами до нитки браслета, а потом, прислушавшись к себе, решительно вздернула подбородок. Не имело смысла молчать. Раза хотел играть по-честному. Она тоже. — От твоей воли зависит моя жизнь, и я никогда не говорила, что это неправильно. Ты спас меня тогда, в лесу, у моего города, и имеешь полное право распоряжаться мной, как тебе угодно. Я не отказывалась от своих слов, пусть ты и считаешь их глупыми. Но я — человек, и это для меня важно. — Вэл подняла руку, прикрыла веки, большим и указательным пальцем помассировала переносицу. Слова давались легко, но они не несли в себе то, что она хотела ему сказать. Они казались наивными, детскими, несерьезными. Очередное переливание из пустого в порожнее. Они уже проходили это. И вот снова — одни и те же слова, одна и та же боль. Вэл открыла глаза, опустила руку и посмотрела на Раза. Он молча, не отрывая от нее взгляда, отправил в рот виноградинку. Медленно прожевал ее, точно специально растягивая удовольствие. На его лице не отражалось ни единой эмоции. Он просто ел виноград и наблюдал. Она не верила ему. Как и всегда, Раза скрывал свои чувства. Привычно и невероятно раздражающе. — Если считаешь, что я виновата перед тобой, — хорошо. Что я могу возразить? — Вэл пожала плечами. Голубые глаза сверкнули, когда она произнесла следующую фразу: — Но ты ошибся, когда убил моего друга. Черные брови чуть приподнялись. Раза издал какой-то неопределенный звук, похожий на смешок, и вальяжно откинулся на спинку кресла. — Продолжай. — Вялый жест рукой, усталое и одновременно сочувственное выражение лица заставили Вэл на миг растерять все слова. Она пожевала губами, собираясь с мыслями. Одно слово Раза, один жест, один меткий взгляд — и она снова уничтожена. Слова не имели смысла. У Раза была своя правда. Но все же Вэл должна была попытаться озвучить все, что наболело в душе. Не для него. Для себя. Стоило хоть на миг попробовать заглушить чувство вины, сделать его слабее, тише, скрывшись за обвинениями. Назвать Раза на «ты» — это ведь уже проявление смелости? Может быть, озвучив ему в лицо все больное, накопившееся, она хоть ненадолго забудет о своей жалкой трусливой душонке, предавшей себя в угоду собственному спасению. Хоть ненадолго вернет себя прежнюю — молчаливую, одинокую, но свободную от чужой воли девушку по имени Тень, в которую так верил Никс. — Я постоянно думаю и думаю, почему ты это сделал. Наказал меня? Неужели то, что я ушла, — это так задело твою гордость? — Голос Вэл звучал слишком пусто для той, кто так страстно желал бросить в лицо Раза все, что накопилось в истерзанной виной душе. Она говорила и пыталась понять, почему ничего не чувствует. Ответа не находилось. — Да, я подставила тебя, унизила в глазах окружающих, но я не знала, что мой поступок приведет к такому. И все же… — Вэл тихо улыбнулась, — ты справился. Ты так силен, ты добился таких высот. Она взяла в руки злосчастную вилку, которая все не давала ей покоя, приподняла ее и посмотрела на Раза сквозь блестящие зубчики. — Видишь, у тебя теперь даже вилки серебряные! С ума ведь можно сойти от этой роскоши. Раза не ответил, не спуская с нее глаз. Вэл вздохнула, положила вилку на стол, поежилась, почувствовав холод, и продолжила: — Не понимаю. Прошло время, неужели ты был так зол на меня, что просто взял и убил мальчишку, который ничего тебе не сделал? Тебе следовало убить меня, и тогда это было бы честно, Ра.