Смутные опасения Вэл о том, что она, работая в ратуше, будет часто встречать Раза, не оправдались. Первые впечатления оказались правдивы — привычный мир переставал существовать, стоило лишь закрыть за собой тяжелую деревянную дверь архива. И этот факт странным образом незыблемой тоской отозвался в душе. Даже при сильном желании Вэл не смогла бы видеть Раза, проводя весь рабочий день в полуподвальном помещении, больше всего напоминавшем ей большую пещеру, куда не проникал солнечный свет. Да, мрачная пещера без окон, населенная одним огромным троллем и двумя маленькими человечками. Получается, Ра специально выбрал для нее такую работу, спрятав подальше от чужих глаз? Эта мысль вызывала ироничный смех. Наверняка он был рад избавиться от своей новой проблемы, так некстати свалившейся ему на голову. Вэл не знала, что чувствовал к ней Раза и какие мысли витали у него в голове. Была ли она лишь еще одним рабочим моментом, который нужно решить, или он действительно хотел уберечь ее от того, чего она не понимала, — Вэл устала от собственных метаний. Сегодня ей казалось одно, а завтра вчерашняя истина рассыпалась прахом, уступая место новой правде. Она часто думала о Никсе, о том, какую жертву и во имя чего принес сероглазый мальчишка. Вэл выжила, перешагнула через кровавую лужу на брусчатке, получила ящик персиков и работу в архиве. Это было слишком больно, на грани с ненавистью к себе, и Вэл отказывалась об этом вспоминать так часто, как, наверное, было необходимо. Она не могла заставить себя погрузиться в мысли о погибшем парнишке. Это было губительно для нее, отравляло, будто змеиным ядом, разрушая медленно, но верно. А потому она старалась жить мгновениями настоящего. И именно сейчас самым важным казалось только то, что она так и не поговорила с Раза о Зеффе. Это грызло ее куда сильнее прочего, и чувство вины перед понадеявшейся на нее Яковой не отпускало. На пятый день своей новой службы Вэл решилась-таки на разговор, но попасть в кабинет к наместнику у нее не получилось. Утром она протирала нескончаемые стеллажи, и сбежать, улучив момент, во время работы под пристальным взглядом Бриты было страшнее любых наказаний Раза. Днем, пожертвовав обеденным временем, Вэл поднялась на второй этаж, но дальше длинного холла, ведущего к кабинету наместника, ее не пустили, сославшись на отсутствие необходимого распоряжения. Мгновенно почувствовав свою незначительность, Вэл несколько секунд удивленно взирала на перекрывшего ей дорогу стражника. Она не знала, что сказать и как действовать дальше. Осознание того, что она настолько далека от Раза, что даже не может войти к нему в кабинет, ударило подобно молоту. Сердце взбунтовалось, протестующе заныв. Она попросила доложить о себе, но стражник только смерил ее бесстрастным взглядом и повторил, что насчет нее не поступало никаких указаний, а значит, сообщать о ее присутствии он не намерен. Вэл, раздосадованная и кусающая губы, вернулась назад, в архив. До конца дня она злилась на нелепое положение, в котором оказалась, и на себя заодно, испытывающую такую эмоцию. Стоило признать, что ее задела эта ситуация. Она, разбирая коробки, вдруг отчетливо представила себе, что сегодняшняя неудача — это ее новая реальность, с которой придется мириться изо дня в день. Она — просто член стаи Раза, как сама совсем недавно заявляла Шейну. Просто еще один его человек, за которого вожак несет ответственность в рамках порядков этого города. И не более того. В груди неприятно сжалось. Вэл поморщилась, отталкивая ногой стоящую на полу коробку. А как же заявления Зеффа о том, что она — обожаемая человеческая девчонка? Что это значит? Получается, не такая и обожаемая, как все думали? «А кто это — все, Валлери?» Приняв мнение бородача за непреложную истину, она с удовольствием обманывалась, привыкнув к особому к себе отношению, несмотря на все происходящее между ней и Раза. Даже если мир вокруг рушился, он всегда выделял ее, держа при себе. Но теперь все изменилось. Она вернулась, понесла наказание, и тема закрыта. У Раза другая Вторая, новая жизнь, и Вэл в ней не более чем досадное недоразумение, с которым из-за жалости и прошлой привязанности стоит считаться. «Твою мать. Что за мысли?» Вэл прижала ладонь ко лбу, прикрывая веки. Сплошное противоречие, разрывающее душу. Ворох закрутившихся эмоций не давал ясно мыслить: ненависть, обида, гнев и, конечно, злосчастная ревность, которую пора было признать и научиться управлять ею. Новое, неведомое ранее чувство оказалось очень сильным и болезненно нестерпимым. Вэл не понимала себя. Совсем. Она предавала свои убеждения каждый день, придумывала новые и снова предавала их. — Что с личиком, принцесса? — Брита заслонила своей внушительной фигурой просвет между стеллажами. В огромных руках она держала большую швабру и металлическое ведро. — Прогулка с принцем не увенчалась успехом? Вэл вскинула голову, стиснула зубы и, смотря на женщину сквозь упавшую на глаза прядь, пробормотала: — Хватит так меня называть. Между мной и наместником ничего нет. — Ага. Именно поэтому ты все еще жива и работаешь в ратуше, — хохотнула Брита, швыряя в Вэл ведро со шваброй. Она оторопело дернулась, силясь поймать летевшее в нее ведро, неуклюже наклонилась, хватая его и прижимая к животу. Палка швабры ударила по голове, скользнула на плечо и упала на пол. — Иди полы мой, принцесса! — фыркнула Брита, со смешком в глазах поглядывая на едва сдерживающуюся Вэл. — И личико попроще сделай, а то прямо позеленела вся от злости. Вечером, не желая откладывать разговор с Раза в долгий ящик, Вэл подумала было перехватить его на улице, но, как оказалось, он после обеда отбыл по делам в управу. Вэл, чувствуя себя раздосадованной, отправилась домой к Дэни, по пути купив себе круглую булку. Она ела, шагая по улицам, не замечая, как свежая выпечка исчезает в руке. Принцесса, как же! Показательное отношение к ней жителей города. Так вот что, получается, они о ней думали. Шейн был прав: Вэл считали за подстилку Раза. По-другому и быть не могло. Обыкновенная человеческая шлюха, которая жива только благодаря своим талантам, судя по всему. Она остановилась на месте, смотря невидящим взглядом на остаток булки в своей руке. Обожаемая девчонка. Шлюха. Раза не спал с ней, если не считать того, что случилось на глазах Шейна на радость Зена. Раза даже не намекал на близость. Возможно, это был вопрос времени, ведь за все нужно было платить — Вэл никогда не забывала об этом. Но все же… Бред какой-то. Она сдвинула брови, чувствуя, что не понимает ровным счетом ничего. Минуло почти две недели с того момента, как Вэл начала свою работу в архиве, и за это время ей так и не удалось поговорить с Раза. Она злилась на себя, на ситуацию, но ничего не могла с этим поделать. Предприняла еще одну попытку попасть в кабинет наместника, но стража была неумолима, и Вэл смирилась, уже готовясь принести Якове свои извинения. Жизнь ее превратилась во что-то серое, пыльное и пахнущее старыми бумагами, даже возвращаясь домой и переодеваясь, ей казалось, что пыль проникла в каждую пору на теле, осела на языке и намертво прилипла к горлу. Каждый день она что-то мыла, разбирала и таскала неподъемные коробки, передвигала стеллажи (не без помощи сильной, как мужчина, Бриты) и пыталась хоть как-то привести в порядок держащиеся на последнем издыхании лестницы. Под конец второй недели ее пребывания в архиве Брита сменила гнев на милость, во время обеда угостив Вэл кунжутной лепешкой. Пробуя на вкус пресное тесто, она переглянулась с Руной. Не нужно было слов, чтобы понять — Брита смирилась с ее нахождением в своем царстве бумаг и коробок. Вэл надеялась, что та даже сочла ее полезной. — Отнеси к неразобранному, — скомандовала ей Брита в один из дней уходящей недели, вручая большую пыльную стопку сшитых толстой нитью бумаг, — да не заблудись по пути, принцесса. Вэл привыкла к ее постоянным издевкам и не обратила внимания на прочно привязавшееся обращение. Принцесса так принцесса. Спасибо, что не малышка. Она прочно уверилась в том, что Брита была неплохой женщиной, хотя иногда в голову закрадывалось сомнение в том, женщина ли она вообще. Шепотом, скрываясь за бесчисленными коробками, Вэл как-то спросила у Руны, составляющей перепись в большой книге, что это за зверь такой невиданный, и девушка, тихонько смеясь, ответила, что самый обыкновенный — медведь. Вэл кратко засмеялась и подняла ладони вверх. — Вопросов больше нет. Руна заправила локон темных кудрявых волос за ухо и глазами указала на широкую спину, возникшую совсем рядом. Вэл сжала губы и, еле сдерживая смех, спрятала лицо в рукаве туники. Руна улыбнулась глазами и снова взялась за перо. Она нравилась Вэл: спокойная, беспрекословная, умеющая сглаживать периодически возникающие в архиве мелкие разногласия. И еще она была человеком. Руна поведала о том, что уже давно входит в ту же стаю, что и Брита; их вожак был крепкий мужик лет пятидесяти, любитель выпить, грозный, но добрый. Он пожалел Руну еще ребенком, взяв под свою опеку. С Бритой они сдружились много позже, совершенно разные, но одинаково одинокие — с личной жизнью у обеих были большие проблемы. Так и повелось, и даже на службу женщины устроились вместе. Отправляясь по поручению Бриты, Вэл, уже с успехом ориентирующаяся в длинных лабиринтах стеллажей, быстро добралась до цели и, сгрузив свою ношу на пол рядом с кучей таких же многотомных подшивок старых бумаг, отправилась назад.